Коля уверенной походкой подошел к письменному столу, открыл новую тетрадь и ровным почерком вывел: «Старый Новый Год». На душе было легко. Он больше не боялся белого листа – известный страх начинающих писателей. Какой же он начинающий? Позади два произведения! Вот когда он только начинал писать дневник, тогда – да, он сомневался: надо – не надо. Но потом, когда Дедушка прочитал первую историю и сказал: «Коля, не бросай это дело. Это как судовой журнал. Мы же тут на даче, как полярники, дрейфуем на льдине», – и добавил, – «Какие же мы были дураки. Ничего не записали в свое время!» – Коля решил, ладно, не брошу.

Представляете, Коля в неполные одиннадцать лет умнее, чем Дедушка и его друзья в их 17?! «При чем тут судовой журнал?» – спросите вы. – «Это у них был «Бургас». А у Коли только чердак и дача». А я вам отвечу! Мы с Мишкой обсудили и пришли к выводу – жизнь человека автономное плавание, от неведомого к еще более неведомому. А потом его записи прочел Димка. И сказал: «Да ты, братец, писатель! Ничего–ничего. Пиши, как пишется. У тебя не дневник, а целая повесть. А в литературе можно делать, что Бог на душу положит. Можно и приврать, если надо».

Ну надо, так надо. Коля устроился поудобнее, потер ладошки, размял пальцы. И написал: «Все началось с того, что каникулы кончились».

– И кто будет читать эту дрянь? – раздался голос Мишки из–за Колиного плеча.

– Дрянь?! – возмутился Коля, – Я же ничего еще не написал.

– Да после этой фразы можешь ничего не писать. Каникулы кончились, Мементо мори. Дело дрянь.

В чем–то Мишка прав, подумал Коля. Тем более, как же это каникулы кончились, если Папа и Мама привезли тебе половину твоих друзей с целым котом в придачу.

Лучше бы не целого кота, а только хвост, – пронеслось в голове Мишки, но он отогнал эту мысль. Надо же Коле помогать писать, без него он не справится. Вслух спросил:

– Зачем ты врешь с первых строк? Родители привезли только Лакосту, а не половину твоих друзей.

– Именно половину, – возразил Коля, – Мои друзья – Левайса и Лакоста. И у них кот один на двоих. Я правильно написал: половину друзей и целого кота.

– А Лаврушку? Лаврентия? Ты забыл?

Коля отложил в сторону тетрадь. Придется объяснять Мишке:

– Лаврушка – один–единственный друг. Такой бывает только раз и на всю жизнь. А еще есть друзья, с которыми на каток и на рыбалку. С которыми можно все на свете.

– А я? – обиженно и тихо спросил Мишка. – Я тебе кто?

– Ты? – выдохнул Коля, – Ты что–то особенное, такое не у каждого в жизни бывает. Ты хоть и маленький плюшевый медвежонок, как кажется со стороны, но ты большое–пребольшое. Больше только Мама.

Мишка успокоился и удовлетворенно кивнул. Но с этих пор у него появилась присказка. Если он не хотел в чем–то помочь Коле или нагло тянул на себя одеяло, просто отказывался соблюдать правила совместного проживания (пересказывать секреты, делиться конфетами, убирать за собой фантики), он говорил:

– Я тебе не мать родная.

Крыть было нечем.

Коля перевернул страницу и решил начать сначала. С чистого листа. Только как начать, когда произошло все и сразу? Он вопросительно посмотрел на Мишку.

– Все смешалось в доме Облонских. Гости съезжались на дачу, – Димка вошел в комнату, постоял и тактично вышел – пусть Коля пишет.

– Все, как у нас, – согласился Коля.

– Знаешь, старик, в чем разница между гением и талантом? – Коля уловил интонацию Димки и Жеки, понял, с чьих слов МишМиш сейчас будет петь. Возражать не стал.

– Ну … не знаю.

– Чувством меры, мой дорогой. Гений напишет: «Гости съезжались на дачу». И больше не гу–гу. Хватит. А всякие таланты: «Все смешалось в доме Облонских». И целый роман в двух томах в придачу накропают. А если посмотреть, что там у них, у Облонских? Ни в какое сравнение с нами не идет!

– Так ведь то, что у нас случилось, бывает только раз в году. И не у всех. А роман это обобщение мирового опыта.

– Классика защищаешь?! Как это благородно, – и хотя Мишка сказал это с сарказмом, Коля записал эти слова. Потому что главное слово осталось за ним, за Колей. Коля опять перевернул страницу. Перед ним был белый лист.

– Тогда что же делать? – завопил Коля. – Я написал «Каникулы кончились», а ты сказал «Мементо мори». Про «гости съезжались» уже написано. Что же мне писать, по–твоему?

– Я думал об этом, старик, – Мишка повторял Дедушкину интонацию. – До того, как каникулы кончились, был длинный день. С него и начни. А про каникулы замни и плавно перейди к другому, и все получится.

И что же было в этот бесконечно длинный день? Была подготовка к свадьбе. Все шло по плану. И план этот был Дедушкин.

Мы все спозаранку собрались на военный совет. Дедушка с друзьями. И мы – Димка, Коля и Мишка. Натаныч был против нашего участия. Не то, чтобы категорически против, а сомневался, уместно ли присутствие детей. Но Егорыч сказал:

– Подручный материал нам сгодится.

Был длинный день. Подготовка к свадьбе. Так я написал в Дневнике. В то утро Дедушка был в положении Коли. Он лихо взял белый лист бумаги, не смущаясь взглядов присутствующих, вывел какую–то формулу.

– Что это за абракадабра? – выступил жених Михеич.

– Это уравнение с известными и неизвестными, – отозвался Дедушка. – Стандартная система доказательств при логическом ходе мысли нас приведет к искомому результату.

– С какими неизвестными? – с подозрением спросил Михеич.

Натаныч осадил его взглядом:

– Слушай Костяна.

Надо сказать, что наш Дедушка к каждому своему дню рождения придумывает и доказывает новую теорему. Это его подарок самому себе, вклад в науку, ну, как он говорит, обоснование своего присутствия в мировом пространстве. Хорошо, что эти теоремы не проходят в школе. А так бы у меня и друзей не осталось. Даже заучка Осиновская не обрадовалась бы таким подаркам.

А в то утро Дедушка спокойно объяснял:

– Нам известно, что свадьба должна состояться. Но что такое свадьба?! Никто из нас не знает.

Натаныч расправил плечи:

– Между прочим, я женат, хочу напомнить.

– Помню, – согласился Дедушка, – Но свадьбы у тебя не было.

– В наше время это было не принято.

– Что значит «наше», «не наше»? – возмутился Егорыч, – Время для всех, пока мы живы!

– Да, время общее, и сегодня у нас его в обрез, – примирительно продолжил Дедушка. – Для доказательства любой теоремы нужно определить главное. И с этого пункта начать наш план. А наш план в том, чтобы свадьба состоялась при любой погоде.

– А в чем проблема? – тихо вякнул Мишка, – Жених есть, невеста есть. И снег. И валенки.

Все вопросительно посмотрели на Дедушку.

– Не нравятся мне эти известные–неизвестные, – сказал Михеич, – Нельзя ли проще, Костя?

– Дела сердечные это непросто, – выступил Натаныч. – Стресс, сомнения, ложные тревоги.

– Не продолжай!

Было понятно, что у Михеича эти симптомы начались.

– Костян, – задумчиво выступил со своего места Егорыч, – Все, о чем говорит Жорка, прошлый век. Есть надежное средство, чтобы невеста не передумала. Никакая девушка не упустит фотосессии в роскошном наряде. Жених не имеет значения! Мой вклад в общее дело. – Егорыч достал пухлую пачку денег, – На Ольгино платье.

– Верно! – сказал Дедушка, – Михеич, хватай Ольгу, деньги и бегом в Москву за платьем.

Михеич с готовностью подскочил.

– Нет уж, – сказал Егорыч, – Нельзя, чтобы жених видел платье невесты до свадьбы. Ее будет сопровождать другой, доверенный друг.

– Да, – воспрял Натаныч, – Дела сердечные по моей части. Нужен специалист. С Ольгой за платьем еду я.

Откуда ни возьмись в его руках появился термос и походные стаканчики.

– По двадцать граммов. Для храбрости, – объявил он.