– Спасибо за подробный доклад. Как, по-вашему, есть основания привлекать в дело наших дорогих судей? Иными словами, это залётный оборотень, которого мы, разумеется, позже найдём, или невольная ошибка Алёны Царёвой? Пресса всё равно пронюхает быстро, так что мне нужно знать ваше личное и профессиональное мнение, – Варвара доверительно заглянула в глаза следователю, отчего тот поёжился и чуть отстранился.

– Я человек маленький, – Серых ушёл от ответа, – а вам виднее.

– Человек? – она не скрывала иронии. – Ну-ну. И мне всё-таки нужно знать, что вы думаете.

– Да идите вы все в баню! Ничего я не думаю, – следователь хлопнул папкой об стол. Кажется, впервые Царёв испытал нечто вроде признательности по отношению к тестю.

Варвара сощурилась и укоризненно покачала головой, а потом наклонилась к Алёнке и взяла её за руку. Та обиженно надула губы, но спорить не стала, замерла в ожидании вердикта.

– Хм. Любопытно. Федора, может быть, ты посмотришь? – и подтолкнула ко мне. Алёнка нахмурилась и вся зажалась.

Я села рядом с Алёнкой, по другую сторону от Царёва, и мягко обхватила её вспотевшую от волнения ладонь обеими руками. Огромные глаза падчерицы совсем рядом, в них недоверие и мольба.

Видения обрушиваются на меня безжалостно, как массы воды из прорванной дамбы.

Мы с Царёвым в обнимку стоим у гранитного парапета, полные безрассудной надежды, и задорно смеёмся. Солнце заходит за тучу, мы оборачиваемся и натыкаемся на ненавидящий Алёнкин взгляд – она быстро выдавливает из себя улыбку, и Царёв моргает, стряхивая наваждение, но я не могу забыть ту, первую реакцию.

В ней столько страха! И этот страх перерождается в слепую ярость. За что? Я пытаюсь нащупать причину, но видения перескакивают на сегодняшний день – румяное, округлое лицо учительницы бледнеет, она роняет тетради и пытается остановить учеников, почему-то вцепившихся друг в друга. Алёнка злится и даже хочет, чтобы кто-нибудь осмелился напасть, но её словно не существует – дикость выплёскивается в коридор, дальше и дальше, не задевая даже случайно.

Роняю Алёнкину руку и растерянно смотрю Варваре прямо в глаза.

– Ну? – Варвара ждёт.

– Я… Я не знаю, правда, – и уже увереннее, – но она не могла этого сделать. Не могла.

Варвара неожиданно встряхивает роскошными волосами, поправляет причёску.

– Кажется, мы с тобой совпали. И это очень радует, не находишь?

Слишком гладко всё. Так не бывает. Царёв поднимается с таким видом, что все понимают – он намерен уехать прямо сейчас. Разумеется, с дочерью.

– Надеюсь, недоразумение можно считать исчерпанным? – голос Царёва звенит от напряжения.

– Да, конечно, – Варвара переводит взгляд на меня, – ты же не против, Федора?

Не успеваю ответить – Алёнка вскакивает и посылает Варваре воздушный поцелуй, а потом мимолётно кивает мне и берёт отца за руку.

– Увидимся, – коротко бросает Царёв и они удаляются.

Варвара дожидается, когда они оба исчезают в разросшейся толпе за окном, и вздыхает с облегчением.

– Ох уж эти подростки. Как ты это терпишь, каждый раз удивляюсь.

– Это не всегда так плохо, как выглядит.

– Конечно-конечно, – Варвара подсаживается к следователю и стряхивает воображаемые пылинки с его пиджака, – а вы что, обиделись? Неужели нельзя было подыграть? Этот Царёв такой нервный.

– Угу, – Серых кривится, – только что теперь делать будем? Ежу понятно, что это Алёнка. Ну отпустили сейчас, а дальше что?

– А дальше разберёмся. Федора, может быть, объяснишь наконец, что за гремучую смесь, достойную триллера, Алёнка вчера хлебнула? – и уточнила для следователя. – Из той залётной зверушки, что вы вчера привезли.

– Ничего, похожего на сегодняшний ужас, там и рядом не было. Почему вы так уверены, что дело в Алёнке?

Оба посмотрели на меня с искренним изумлением.

– Федора, – Варвара набрала побольше воздуха, – я, конечно, всё понимаю, и ты можешь изображать что угодно, но тебе придётся придумать альтернативную версию, и очень быстро. И ещё – она должна быть чертовски убедительной. Прасковья не упустит случая отомстить за дочь и внучку, так что у меня должны быть крайне веские аргументы, чтобы покрывать Алёнку.

Серых покосился на Варвару с подозрением, но промолчал.

Пробираясь мимо родителей, заметила взволнованное лицо Никиты – он был на голову выше всех. Махнула ему, мол, потом поговорим, и запрыгнула в машину.

Царёв с дочерью преспокойно обедали – точнее сказать, он ел, а Алёнка вяло ковырялась вилкой в тарелке. При виде меня хором замолчали, уставившись настолько неодобрительно, как будто это моя вина, что её вообще заподозрили.

– Ты должна рассказать, что произошло на самом деле, – я села напротив, – это очень важно.

– Па-а-п, – Алёнка требовательно повернулась к отцу, – я же говорила, она мне не поверила.

– Федора, ты не должна давить на мою дочь.

– Ах, ты вот так заговорил? Теперь это твоя, – ударение на последнем слове, – дочь?

– Она просто злится, что у неё ничего не получилось, и отыгрывается на мне, – Алёнка сверкнула глазами.

– О чём это ты?

– Ни о чём. Неважно, – Царёв смутился.

– Нет, папа, это как раз важно. Она так пыжилась родить тебе нового, идеального малыша, что не может теперь смириться и относиться ко мне, как раньше. Разве ты не видишь?

– Стоп. О каком малыше речь?

– Ни о каком. Прости, я не стал говорить тебе, раз ты всё равно ничего не помнишь. Не хотел расстраивать, – он неловко положил свою ладонь поверх моей.

– Говори, – почувствовала, как сильно не хватает воздуха.

– Мы пытались. Ты очень хотела ребёнка. Мы кучу врачей обошли, но… Не получилось. Мне жаль, правда.

– И что сказали врачи?

– Что ты никогда, – торжество в её тоне, в горящих глазах, – слышишь, никогда не будешь их иметь!

– Это точно? – выдернула свою руку.

– Ну это же медики, Федора, – он опустил глаза, – как всегда, в своём репертуаре. Сегодня одно говорят, завтра другое. Советовали расслабиться и перестать уже зацикливаться. И очень правильно, я считаю.

– Есть другой вариант, – Алёнка не унималась. – Варвара вернёт мою маму и ты будешь нам не нужна. Не переживай, скучать мы не будем.

Царёв и сам не ожидал, замер с разинутым ртом, а я судорожно металась меж двух вариантов – то ли влепить девчонке звонкую пощечину, то ли собрать чемоданы и свалить уже из этой расчудесной семейки. Склонялась к последнему, но где-то в глубине души нехорошо так скреблось – что, не справилась? Паршивая из тебя мать. Сама виновата.

Впрочем, её стремительный триумф был подпорчен – Царёв решил всё-таки одёрнуть зарвавшуюся дочь, потребовав извиниться. Та сперва в отказ, а потом, судя по характерному дрожанию губ, нацелилась применить безотказный метод – девичьи слёзы.

И тут я кое-что сообразила. Какие врачи, если на мне всё заживает моментально? А если и нет, то Алёнка на что? Неужели отказалась бы исцелить?

– Почему ты меня не вылечила? Не захотела?

– Да захотела я, – Алёнка обиженно сдвинула брови, – ты реально забыла? Мне тогда так плохо стала, думала, задохнусь. Сама же говорила, на тебя не действует, нельзя тебя трогать.

– Алёнка права, я прекрасно помню, как она заболела из-за этого, – Царёв обрадовался, что неминуемый скандал вдруг откладывается, – а ты ещё переживала, что неудачно вышло.

– А в школе? Ты же могла им помочь?

– Кому – им? Я пыталась. Но поняла, что на всех сил не хватит, и вылечила только этих… Бешеных. Кажется, у меня получилось, бегать и кусаться они точно перестали. Думаю, насовсем вылечились, потому что они же не настоящие оборотни. Довольна, мамочка? – последнее прозвучало с издёвкой. – Что, веришь мне или нет?

– Ты молодец, – Царёв поторопился ответить, но она так и буравила меня взглядом.

– Давай честно, я ужасно хочу тебе верить, но ты должна мне помочь. Ответить на вопросы.

– Ну задавай, – Алёнка опустила плечи и тихо вздохнула.

– Что было во вчерашнем оборотне?