Несмотря ни на что Трубецкой не жалел, что решился на побег. Он считал, что лучше уж погибнуть на пути в Россию, чем бесславно сложить голову в плену.

Ружьё, отобранное у часового, несли по очереди, заботясь о том, чтоб не отсырели заряды. Мало ли что встретится на пути. А если стая волков? Или другой какой зверь?

Ненадёжное пристанище

На пятую дневку, когда отсиживались в лесной чаще, Бутурлин обратил внимание, что лес в стороне от дороги, несколько редеет. Он прошёл немного и оказался на опушке. С неё-то и увидел вдалеке какое-то строение.

Вернулся и объявил:

– Кажется сарай за лесом, правда, в открытом поле. Но какое-никакое, а убежище.

Все втроём вышли на опушку. Действительно, вдали виднелся сарай, судя по всему, заброшенный. Возможно, лишь летом для каких-то целей используемый. Может вдали от деревни поставленный, чтоб сено там хранить заготовленное. Но деревни не видать. Лишь небольшой снегопад, да мягкая, успокаивающая тишина вокруг.

– Может лучше всё же хуторок найдём?! – взмолился Вайде, вглядываясь в снежную пелену. – Ночь в тепле проведём, а поутру снова в путь? Хоть отогреемся, а потом, пока снег не лёг, укрыться успеем. Если даже и задумают донести, пока доберутся до постов каких, пока те доложат по команде, далеко успеем уйти.

– Да, отдых не мешал бы, – поддержал Бутурлин. – Просушиться, в порядок себя привести, может, одежонкой какой разжиться…

– Разжиться? – усмехнулся Трубецкой. – Так на что разживёшься? Нас ведь полностью выпотрошили.

Долго думал-гадал Трубецкой. Он прекрасно понимал, что нельзя никуда заходить, нельзя показываться. Если их не нашли до сих пор, значит не вышли на след, значит понятия не имеют, где искать. Может ещё несколько деньков – ну неделю – поищут, а потом решат, что сгинули беглецы, погибли, да и бросят поиски. Но силы действительно были на исходе. Нельзя показываться кому бы то ни было, нельзя заходить даже на самый заброшенный хуторок. А как же иначе? Ну, хорошо, обогреются, отдохнут, а потом. Не убивать же тех, кто приютил, чтобы сдать их не могли. Нет, на такое пойти Трубецкой по существу своему не мог. Тем более, заранее не предугадаешь. В доме могут быть и женщины, и дети… нет, не годилось такое решение.

Тем не менее, где-то надо было отсидеться в тепле до наступления холодов, пока не станут реки, пока не покроются льдом заливы. Иначе и вовсе не дойти до России.

Как же добраться до дому из этих Богом забытых мест? Трубецкой обдумывал перед побегом два варианта пути. Один: дождаться, когда замёрзнет Ботнический залив и перейти через него. Рискованно. Очень рискованно. Но на финской стороне можно укрыться в каком-то населённом пункте. Другой вариант – идти на юг вдоль залива, а затем каким-то образом переправиться на европейский берег, в Данию. Это спасение. Дания – союзник России. Какой никакой, но союзник. Главное – выбраться из Швеции.

Карты, конечно, негде было взять. Но у Трубецкого отличная память. Закроет глаза, и предстают перед ним основные начертания побережья, которые запомнил ещё перед походом. Но одно дело вот этакое запоминание общего порядка, другое – конкретика. Когда он рассматривал карту, его интересовало совсем другое – не мог же он предположить, что будет бежать из плена.

Посовещались на опушке леса. А сарай так и манил.

– Давайте-ка сделаем отдых, – решил Трубецкой, чувствуя, что угадывает желания и Бутурлина, и Вейде. – Костёр разведём, пока погода стоит мокрая, туманная. Погреемся, одежду обсушим, ну и порешаем, что дальше делать.

И Бутурлин, и Вейде предложение восприняли с энтузиазмом.

Оставалось преодолеть открытое поле. Конечно, дело опасное, но не дожидаться же вечера. Чай не дорога здесь столбовая. Вокруг никаких больше строений, кроме сарая. Ну кто будет бродить по полю, уже давно убранному. Чай не лето и даже не ранняя осень.

И всё же шли с опаской.

Сарай оказался сенным. Тоже, конечно, продуваемый во всё щели, но крыша, по крайней мере, залатана. Всё же сено хранилось.

– Осмотримся, – сказал Трубецкой и, приставив простенькую деревянную лестницу, забрался на сеновал.

Он долго рассматривал что-то из-под самой крыши. Переползал с места на место и, наконец, спустился вниз.

Бутурлин и Вейде с нетерпением ждали, что скажет.

– Ну что же. Видимо, хранят здесь жители посёлка сено. Сам-то посёлок вон там, – Трубецкой указал в том направлении, на которое смотрели ворота сарая. – Большой посёлок. Правее поле, переходящее в заливной луг. Левее тоже поле до самой опушки леса. Хорошо, что обзор есть. Врасплох нас не застанут.

– Кто? – спросил Вейде.

– Неважно кто, – сказал Трубецкой. – Хоть те, кто ищет нас, хоть поселковые жители. Вот придут за сеном, увидят, ну и сразу сообщат, куда следует.

– Что решим? – спросил Бутурлин.

– Костёр разведём, перво-наперво. Согреемся, отдохнём, – ответил Трубецкой.

Решили сначала согреться, может даже выспаться по очереди, а уж потом держать совет на свежую голову. Вот только еды никакой – всего несколько сухарей осталось.

Бутурлин пошарил в углу сарая и принёс старый чайник и кружки глиняные.

– Ну вот, можем чай приготовить из разнотравья. Сейчас гляну, какое там сено в стогу.

Согрелись, попили чай с сухарями. Оставили самую малость. Ну на один, максимум на два раза. Выспались поочерёдно. А когда стемнело, настало время принимать решение. Прежде всего обсудили, каким путём добираться до России. Чтобы добраться через залив, нужно было дождаться, когда лёд встанет. Чувствовалось, что морозы не заставят себя ждать. Чувствовалось, что зима уже пробует силы. Что ж, до залива совсем недалеко. Найти бы небольшой рыбачий посёлок, а в нём домик на отшибе, ну и отсидеться, отдохнуть перед опасной и долгой дорогой, в конце которой тоже ведь ещё не Россия.

Конечно, финны с шестнадцатого века под властью шведов, конечно, Финляндия не Швеция, а Великое герцогство Финляндское, но тоже ведь на кого нарвёшься. Может статься укроют, а может, и властям сдадут.

Бутурлин неожиданно сказал:

– Кстати, в Швеции, как я слышал, принята осенняя глухариная охота. Показалось мне, когда шли сюда, будто глухарь пролетел вон туда, в сосновый бор.

– Так охотится то надо, когда токует, – отозвался Трубецкой. – Сейчас и не подойдёшь. Да и собака нужна.

– И без собак охотятся. Словом, пойду, поброжу.

Никто и не возражал. Оголодали так, что и чувство опасности притупилось. Впрочем, ни Трубецкой, ни Вейде не верили в то, что Бутурлин отыщет глухаря. Да и не так просто свалить птицу из ружья того времени, особенно если она успеет взлететь.

Долго ли коротко ли отсутствовал Бутурлин, только прогремел выстрел, а вскоре он и сам появился:

– Ну повезло так повезло, – заявил с порога, – правда, сам чуть не погиб. На стадо кабанов вышел. Ну и пальнул в кабанчика небольшого. Наповал. Оставил его метрах в пятистах. Идёмте, заберём.

Кабанчик – не глухарь. Разделывать труднее, а уж готовить в спартанских условиях, тем паче. Но, голод не тётка.

Пошарили в сарае, нашли топор, старый, с зазубринами, видно, оставленный хозяевами так, про запас.

Долго возились с добычей, но всё же к вечеру сумели приготовить себе что-то типа шашлыка. Уже стемнело, когда повеселевшие, сели у костра поговорить о дальнейших планах.

Эту ночь решили провести в сарае. Отдых был нужен. Правда, побаивались, что хозяева явятся за сеном, но не ночью же. А днём можно и понаблюдать с чердака за подходами к сараю.

Ночью вызвездило небо. Уходила непогода, мороз постепенно готовил ей смену. Он наступал без резких перепадов, но наступал.

Костёр с наступлением темноты погасили. Это в дождь со снегом да туман ещё можно было рискнуть, а в ясную погоду ночью издалека огонёк будет видно. С чердака следили за посёлком, что на берегу залива. Видно, был то большой рыбачий посёлок. Он вовсю светил огнями.