Ванька поднес к моему носу огромный кулак. Разжал: на ладони его лежали разноцветные круглые камешки. У меня оборвалось сердце.

– Ее ищут? – прошептал я.

Иван только рукой махнул:

– Батя сразу ментам начал звонить. С утра мать сама туда бегала, заявление отнесла. Только я не верю, что найдут: твою сеструху вон сколько искали, пока сама домой не явилась.

Я молча просчитывал, что мне теперь делать. Если Тася еще в городе, можно попросить помощи у ребят из лагеря. Вместе мы могли бы за день обшарить весь город, взломать всякие подозрительные двери, может, даже вытрясти из кого-нибудь показания. Конечно, Соболю об этом лучше не знать…

– Ты ей не звонил? – врезался в мои размышления голос Ивана.

– Когда?

– Ну, вечером же, перед праздником. Это не с тобой она на площадке болтала?

Я вдруг осознал – Ванька меня подозревает. Это было так дико, что я даже растерялся. И сказал:

– Нет, не звонил. Но ведь можно узнать, кто звонил, получить распечатку.

– Да уж узнаем! – с угрозой произнес Разин. – Только я вот чего не понимаю… не могли же ее пять этажей по лестнице тащить, и никто ничего не услышал? В такую ночь никто ведь не спит.

– Да, странно…

– А с тобой бы она и сама пошла. Или… ты же у нас нереальный силач, верно?

– Ты думаешь, я ее похитил? Может, я и по башке тебя треснул?!

Иван вздохнул и отвернулся. Минуту мы молчали. Меня подмывало поскорее вернуться в лагерь. В конце концов, какая разница, что думает Ванька? Главное, найти Тасю, а там все само собой разъяснится.

– Да не знаю я, кто это все сделал! – с досадой рявкнул Иван. – Но когда узнаю – тогда держись! – Он снова продемонстрировал мне свои убийственные кулаки.

– Ладно, тогда я пошел, – сказал я и зашагал в сторону леса, стараясь не перейти на бег. На Ивана я не оборачивался, но чувствовал его тяжелый взгляд на своей спине.

В лесу я сразу включил первую скорость и огромными прыжками понесся к лагерю. Вообще-то Соболь настоятельно просил нас так не делать, но сейчас в лесу безлюдно, а идти нормальным шагом я был не в состоянии.

Что мне делать? Снова идти к директору? Но Тася не такая, как мы, и Соболь не обязан ей помогать. А просить ребят о помощи без его ведома как-то не здорово. Мы запросто можем засветиться, если начнем перерывать город. Значит, нужно действовать самому.

Говорить с Иолой ужасно не хотелось, но и молчать было тяжело. Поэтому я спросил:

– Ну, что скажешь? Торжествуешь, что опять оказалась права?

Иола не ответила, и я жутко перепугался: не хватало, чтобы и с ней что-то случилось.

– Эй! – завопил я.

«Не ори», – тихо попросила Иола, и голос ее звучал так, будто она подхватила насморк. Я догадался, что она плачет. Странно, разве можно плакать во сне?

– Не реви, – пробормотал я. – Может, все не так страшно. Может, она просто у подружки застряла или еще где…

Я понимал, что говорю чушь: Тася не ушла бы в новогоднюю ночь из дома, не предупредив родителей.

«Лучше молчи, – прошипела Иола. – Сам знаешь: это ты во всем виноват!»

– Но мы даже не знаем, что случилось!

«Ее наверняка похитили те же люди, которые напали на Ваньку и твою сестру, – отрезала Иоланта. – И все потому, что ты не захотел пожертвовать вашими отношениями…»

– Да почему я должен был ими жертвовать?! – заорал я на весь лес.

«Да потому! – рявкнула в ответ Иола. – Нужно уметь жертвовать ради тех, кто тебе дорог! Вспомни моих родителей: когда они поняли, что мне уже не помочь, они пожертвовали мной ради второй дочери! Раньше я их за это ненавидела, а теперь понимаю: правильно они поступили. Вот и тебе нужно было всего-навсего перестать общаться с Тасей и Иваном. А теперь расхлебывай, что заварил, понял?!»

– Понял, – сказал я. – Спасибо за поддержку.

И с ходу перелетел ворота.

В подземном лагере я прежде всего кинулся к кабинету Соболя, но он оказался заперт. На поляне было безлюдно. Наконец, в коридоре между классами я столкнулся с Димой и Бриджит. Они что-то горячо обсуждали.

– Где ты был? – налетел на меня Васильев. – Ильич тебя искал, хотел поговорить со всеми нами.

– А где он?

Дима пожал плечами:

– Уехал, конечно. Он же говорил за праздничным столом, что первого утром у них самолет. Летят во Францию навестить родственников мадам. А мы выдвигаемся завтра с утра. Соболь нашел нам проводника.

– Птичку? – пробормотал я машинально, вспомнив обещание Эрика Ильича приставить к нам кого-то четырехглазого. Теперь это не имело значения. Я мучительно соображал, как сказать ребятам, что не смогу пойти.

– Нет, флэмма, – ответил Дима. – Так что готовься. Вот Бридж считает, тебе нужно до завтра выучить десяток древних языков.

– Всего два, – мягко вмешалась девочка. – Общий язык, на котором говорят все в Нижнем мире, и язык флэммов, чтобы сделать приятное проводнику.

– Димка, – решился я, – мне нужно тебе кое-что сказать.

Бриджит тут же куда-то исчезла. Васильев странно на меня посмотрел, потом кивнул в сторону одного из классов. Мы зашли в него, и я сразу, пока не растерял решимость, произнес:

– Слушай, такое дело: я не смогу пойти с вами. У меня… кое-что случилось. Вы можете пойти на экскурсию без меня, хотя… если по-честному, то мне ужасно нужна ваша помощь.

– Что случилось? – уставился на меня Димка. – Что-то с родителями?

– Нет. – Я покачал головой. – Просто сегодня ночью пропала одна девочка. Мне кажется, мы могли бы ее найти, если бы взялись за это все вместе. Но если вы не можете…

– Какая еще девочка? – Дима непонимающе замотал головой.

– Ну, она сестра моего друга Ваньки Разина, я тебе рассказывал. Которому еще голову проломили.

– Про голову помню. Но не понимаю, при чем тут его сестра. Она что, мелкая совсем?

– Ей четырнадцать, – почему-то шепотом сообщил я.

– Четырнадцать? – Дима смотрел на меня все более подозрительно. – Вполне себе взрослая девчонка. Может, у нее парень есть и она решила с ним отметить Новый год? Или в какой-нибудь компашке осела? Эй, очнись, сегодня первое января! Представляешь, сколько родителей сейчас не в курсе, где их детки?

– Нет, – затряс я головой. – Ты ее не знаешь. Она никогда не ушла бы даже на десять минут, не предупредив родителей.

– А ты что, так уж хорошо ее знаешь? – спросил Васильев и вперился в меня взглядом.

Я, кажется, сильно покраснел, но все-таки твердо ответил:

– Да, знаю. Мы с ней дружим. И никакого парня у нее нет.

– Я не понял, ты что… – начал Дима, но тут же захлопнул рот. Наверное, вовремя сообразил, что мужского разговора все равно не получится: нас ведь слышат Иола и Хонг. Но вид у него был потрясенный. И я поспешил сказать:

– Знаешь, мне кажется, ее похитил тот же человек, что и мою сестру. Ну, понимаешь, кто-то очень сильный, иначе он не смог бы протащить ее через подъезд и двор. Кто-то вроде нас.

– Но ведь эта девочка не такая, как мы, – тут же ответил Васильев. – Насчет твоей сестры более-менее понятно: ее похитили, чтобы проверить на ней какой-то чертов рецепт. А эту-то зачем?!

– Не знаю, – пожал я плечами. – Вспомни, что говорила мадам Софи: любой может быть таким же, как мы, но если у него нет пары, то это никак не определишь. Может, кто-то научился выявлять тех, кто не имеет пары? А потом, помнишь, ты говорил про Инквизицию – ну, в нашу самую первую встречу? Я давно хотел тебя спросить: ты что об этом знаешь?

Дима несколько минут смотрел на меня в недоумении, будто я приписал ему чужие слова. Потом сказал:

– Инквизиция? Она существует, конечно, но я даже не знаю, действуют ли они на территории России. Я только имел в виду, что они часто так делали: чтобы разбить пару, похищали кого-то, кто был для одного из пары очень дорог, и этим провоцировали его на убийство. Хочешь сказать, эта девочка тебе настолько дорога? Мог бы убить за нее?

– Она сестра моего друга, – сурово повторил я. Мне показалось, что Димка почему-то кривит душой: в первый раз он говорил об Инквизиции куда более уверенно. – Короче, идите без меня, – сказал я. – Я сам разберусь.