— Что-то не так, — быстро проговорила Жемчужина, не успел Гиббс и рта раскрыть. Старпом покрутил головой и попытался заглянуть в её остекленевшие глаза. — Корабль. Я не чувствую его здесь.

Мистер Гиббс глянул через плечо туда, где в ночи скрывалась гавань Тортуги.

— Да не видно его просто в темноте, — неуверенно проговорил он. — Судя по слухам, Джек отплывать ещё не собирается, не переживай…

Жемчужина покачала головой и обернулась к старпому. Глаза её взбудораженно блестели.

— Корабля здесь нет, — почти прошептала она странным тоном, будто желая, чтобы её слова звучали неправдоподобно.

Джошами Гиббс подался вперёд и тихо спросил:

— А как же ты можешь это чувствовать? Ведь…

— Я не знаю, — растерянно выдохнула Жемчужина. А затем резко вскочила и бросилась к тропе, что вела в город. Мистер Гиббс, чертыхнувшись, припустил следом.

Она впервые за всё своё существование бежала так быстро. Она вообще впервые бежала. Босыми ногами по пыльной тропе, по покрытым росой жёстким стеблям травы. В её волосах запутались светлячки, мерцая, но будто и не пытаясь выбраться, оттого казалось, что в смольных локонах поблёскивают самоцветы. Едва сорвавшись с места, она тут же подумала, не наваждение ли это, злая игра обманчивого разума, что ещё не обучился чувствовать по-человечески, но и не смог забыть, как чувствовать и то, что за гранью человеческого. Её встревожило что-то такое же странное и неосязаемое, как её первый сон, и можно ли было этому доверять?

Жемчужина легко взбежала на холм, и ночной бриз тут же бросился ей в объятья. В гавани дрожал тщедушный огонёк у пристани — одинокий, тусклый, точно беглец с холма, где раскинулись залитые тёплым жёлтым светом улицы Тортуги.

— Фух, пора кончать с такими забегами, — Гиббс едва не сбил с ног замершую Жемчужину. Отерев с лица пот, он прищурился из-под бровей. — Темень, ни черта не видно.

Жемчужина подняла взгляд на укрытое тучами небо. Над морем простёрлась безлунная ночь, погрузив гавань в густую тьму, так что с трудом угадывались силуэты хребтов по её краям. Джошами Гиббс, часто дыша, вопросительно покосился на хранительницу. А она вдруг неровно вдохнула, словно бы зная: «Чёрной Жемчужины» в порту нет.

Не оказалось корабля и в досягаемости подзорных труб, что на рассвете с любопытством уставились на волны: в ночи искать корабль, не отличимый от этой самой ночи, никто и не думал. Гиббс как мог держал язык за зубами, но Тортуга даже молчание превращала в слухи, и довольно скоро в порт заявились не только свидетели, как «Чёрная Жемчужина» буквально не отходя от пристани ушла на дно морское, но и те, кто видел, как корабль покинул порт сразу после заката — и команды там было по пальцам сосчитать.

— Джек Воробей был на борту? — Гиббс почесал бровь и выжидательно уставился на давнего знакомого, что впервые на его памяти был достаточно трезв, чтобы считаться очевидцем.

Тот кашлянул, настойчиво пытаясь заглянуть за плечо Жемчужине и увидеть её лицо, а потом пожал плечами:

— Вроде того.

— Как это?

— Ну, я видел, как он зашёл на корабль, но не видел, как он его покинул. Выходит… — он вперился в Гиббса излишне умным взглядом.

Старом вздохнул и спровадил «очевидца», а потом окликнул:

— А куда корабль уплыл?

Моряк огляделся, собирая лоб складками, а потом, обрадовавшись, ткнул пальцем в сторону: «Туда!». Не успел он отойти и на десяток ярдов, как Жемчужина резко обернулась. Под её взглядом Джошами Гиббс аж выровнялся по струнке, чего не делал уже не один десяток лет.

— Мы должны догнать их, мистер Гиббс. Найдите корабль. — У Гиббса на язык просилось много вопросов, но вместо того, чтобы задать их, он понимающе закивал и поспешил к знакомому капитану, что за хорошую плату доверил им шуструю — по его искренним заверениям — шхуну.

Жемчужина первой взлетела на борт и тут же взобралась на бушприт. Старпом и ещё шестеро матросов, обменявшись взглядами, поднялись следом. Шхуна быстра поймала ветер и устремилась, как сказал «очевидец», «туда» — на юго-восток. Жемчужина металась меж бортов, как пойманная волчица, неотрывно оглядывала горизонт и заламывала руки, пока за её спиной висело мрачное настороженное молчание. Выждав с полчаса, Джошами Гиббс неохотно вздохнул и пошёл за разговором.

— Так… а дальше-то что? Где искать… корабль? — Жемчужина обернулась с недоумением на фарфоровом лице. — Положим, из гавани ушли на юго-восток, но куда потом? Времени прошло уж сколько. Даже знай, куда… корабль ушёл, нам её не догнать, — Гиббс покачал головой, разводя руками. Взгляд Жемчужины дрогнул, она опустила глаза и медленно отвернулась к горизонту. — Гхм… — Джошами сипло кашлянул, боясь задать вопрос, точно юнга перед суровым капитаном, затем переступил с ноги на ногу и выдохнул. — Может, скажешь, в чём дело?

— Я не знаю, — стеклянным голосом отозвалась Жемчужина. — Я не могу понять, но… Гиббс! — она так резко подскочила к нему, что старпом невольно шарахнулся назад и едва не загремел с полубака. Жемчужина с суетливым волнением достала из кармана Джеков компас, глаза её сверкнули, и торопливо открыла крышку. И тут же взгляд её потускнел: стрелка компаса вращалась в разных направлениях, внезапно замирала на пару секунд, чтобы снова беспокойно сорваться с места. Жемчужина аж притопнула ногой от негодования, а потом вдруг вскинула голову. — Посмотри ты! — почти с мольбой воскликнула она, передавая компас старпому.

Джошами Гиббс поджал губы.

— Такое дело… Не думаю, что моё заветное желание — это спасение Джека Воробья, — извиняющимся тоном выдавил он.

Жемчужина серьёзно взглянула на него, разжимая руки:

— Я понимаю. — Старпом потупил взгляд, лихорадочно соображая, что ещё в их силах.

Хранительница плавно отступила и, бегло глянув на держащихся в стороне матросов, подошла к невысокому фальшборту. Судно шло умеренным ветром. Тёмно-синие воды с редкими барашками над волнами простирались до горизонта, и единственным, что выделялось на фоне лазурного неба, был крошечный силуэт Тортуги. Задержав взгляд на острове, Жемчужина тепло улыбнулась, а затем решительно наклонилась через фальшборт. Гиббс подпрыгнул от неожиданности, боясь, что она свалится за борт. Но воды коснулись лишь кончики её пальцев. Глаза её медленно закрылись, губы зашептали:

— Слышишь меня?..

Глубины взывали к ней — требовательно и властно. Тьма, с которой не сравниться и безлунной ночи, — плотная, почти осязаемая, — поднималась, клубилась, растворялась, обсидиановым водопадом перетекала в сапфировую реку, чтобы раствориться в аквамариновый.

— Слышишь меня?..

Сотни морских лиг, что бесконечным полотном простирались меж двух огрызков суши, проносились, подобно гонимым штормом облакам. Волны шептались, шипели, скалились, огрызались пеной и оглушали прибрежным рыком.

— Слышишь меня?..

Потерянные, спешащие, дремлющие, догорающие — шептали, пели, грохотали. О ветре, о шторме, о сражении, о людях на борту, о морских лигах, о тьме Глубин. Но едва услышав, умолкали, исчезая среди чужих слов и чужих песен, которые им не были слышны.

— Слышишь меня!

***

— Слышишь меня, Джек?

Воробей скривился, приоткрыл глаза, скривился ещё больше от яркого света и снова зажмурился.

— Джек? — знакомый голос стал требовательнее.

Голова капитана звенела громче колокола в Порт-Ройале, когда туда заявился с визитом Барбосса и его головорезы. Потому открывать глаза, а тем более — начинать диалог, на котором, очевидно, настаивал знакомый голос, Воробей не торопился, расценивая это скорее как привилегию, а не обязанность. Но затем от морока пробудились другие чувства: в нос ударил чистый запах моря без ароматов города, а разум распознал лёгкую качку. Тогда Джек приоткрыл правый глаз, поймал взглядом угольный борт «Жемчужины» и, выдыхая, решительно распахнул глаза. И тут же из-под капитанских усов вывалилось шумное недоумённо фырканье: борт «Чёрной Жемчужины» оказался несколько дальше, чем следовало, если бы кэп был на своём корабле. Джек Воробей тут же встрепенулся, уселся на палубу и резко обернулся.