– Турниры уничтожали казну Алуи похлеще некоторых войн, – безразлично заметил Клаур.

– Ай, – отмахнулся Амит, – ты прав, но деньги ничто. За деньги мы покупаем эмоции, и что может быть лучше старого доброго турнира! Это лучшее развлечение в мире. Момент, когда ты без мыслей и эмоций сражаешься против соперника позволяет тебе отбросить вещи, которые тревожат, дергают, отбросить личность, грехи, добродетели, впервые за жизнь оказавшись чистым как лист. Остается только испытание самого себя, лучшее что может быть. И испытание честно и благородно, в отличие от прочего в нашей жизни. Вот что я испытываю в любом сражении.

– Чересчур романтично для описания драк потных мужиков в железе, – пожал плечами Марн.

– Мы люди, и любая деятельность человека может рассматриваться со стороны грубой и возвышенной, будь то ремеслом или искусством. Любая картина – мозоли на пальцах от кисти, просиженный стул и лишь сгустки разноцветной краски на холсте. И одновременно это другой мир, более прекрасный чем наш. Многие улавливают только грубую сторону турнира, схватки, но во мне всегда отзывалось что-то другое. С детства у меня появилась цель – победить сэра Цвайса! И я стремился к ней. И я стал воином, достойным победы в турнире.

– До тошноты жизнеутверждающе, – мрачно заметил Клаур. – самое обидное, что ты действительно один из лучших рыцарей Алуи.

Амит неожиданно погрустнел:

– К несчастью момент, когда я стал достаточно натренирован и начал выходить на турнирные бои наступил слишком поздно. В своей мечте я упустил самое главное – время. Сэр Цвайс постарел и первый же турнир, который я выиграл, он уже пропустил, уйдя на заслуженный отдых. Поэтому, мы так и не столкнулись в бою. Я выиграл три турнира, и король Коннас пригласил меня в гвардию на почетное место. В гвардии меня многому научили, особо…

Амит вдруг осекся. Клаур мрачно посмотрел на него и сказал:

– Договори.

– Особо Генрих Мал, – мрачно продолжил Амит – он был прекрасным командиром гвардии, и научил всех нас много чему, от жизненных принципов до военного умения. Во многом, он заменил мне отца. Жаль что спустя пару лет…

Все жизнелюбие и веселость гвардейца испарились

– Он вместе с большей частью гвардии предаст короля и не станет пытаться спасти его от магов. Оказалось, что мой отец, умерший в канаве от алкоголя куда как более благородный человек, чем Генрих Мал. Он подвел только свою семью, а Мал – все королевство.

Весь дальнейший путь Амит не проронил ни слова.

В Ледяном замке лидер магов Раагу и Орлан Морроу пытались доказать Тайному совету права герцога на престол. Притязания встретили неожиданный отпор.

Герцог Рошер не из породы великих людей, определяющих жизнь поколений. Всю жизнь он провел бюрократом, искренне гордясь тем что никогда не участвовал в военных походах лично. Но он родился герцогом, что накладывало на него определенные обязательства. Даже сегодня, уже в преклонном возрасте Рошел оставался лидером Тайного совета. И сегодня, когда часть членов Совета не явилась на заседание, в полупустом заде собраний именно Рошер, своим сухим старческим голосом накладывал вето на каждое предложение Морроу.

Бывают разные сражения. Иногда гремят клинки, иногда скрежеcчет железо, глухо отзываются кулаки ударами о плоть, но сейчас происходила битва законов и прецедентов – самая бесчестная их прочих. Раагу считался не только сильнейшим магом, но и опытным законоведом, и именно в этом качестве он присутствовал на заседании. Но Рошер не отступал перед магом, глядя подслеповатыми глазами сквозь убийцу короля.

– Сотню лет назад великий король Айнос, – Раагу никогда не походил на убийцу короля. Невысокий и полный, с кудрявой бородой, он напоминал скорее ученого, нежели вероломного предателя. Голос Раагу звучал негромко, в нем слышался явный орианский акцент. – короновался короной, состоящей из трех венцов. Конечно, мы говорим не про физический облик атрибута, а об обосновании правового статуса на престол. Первый венец обозначал право на престол по роду, второй по силе завоевания, и третий по воле народа. Те же три аспекта предлагает и Орлан Морроу.

– Красивые слова, но, к сожалению, пустые, – произнес Рошер. – лишь согласие великих лордов подарило Айносу корону. А венцы – это выдумка придворных лизоблюдов да философов. Как известно, верить, что тем что другим себе дороже. Я и Тайный совет не имеем права даровать герцогу корону. Лишь согласие всех лордов может решить возникшую проблему. И нам нужно время для ее решения.

Рошер лгал и тянул время. Айнос сто лет назад наплевал на волю лордов, и забрал корону вероломно, приказав обосновать причины своей власти после коронации, попутно казнив других претендентов на престол. Герцог Рошер не хотел видеть Морроу на престоле. Но и прямого конфликта боялся.

Морроу понимал возникшую проблему. Он уже назначил коронацию, которая должна будет произойти через полгода, но хотел, чтобы противников его восхождения на престол осталось как можно меньше. Поэтому, старик Рошер, хоть и раздражал Орлана, но по мнению герцога представлял малую угрозу.

Но игра продолжалась. Рошер понимал свою задачу. Ему предстояло не пускать Морроу на престол как можно дольше, удерживать лордов от законной передачи короны. И герцог надеялся на то, что кто-то выступит против Морроу и магов, которые убили короля. Надежда – тоже способ борьбы. Хоть и изначально обреченный на провал.

Морроу демонстративно поднялся, поклонился Раагу и Рошеру и прихрамывая, вышел из зала. Он очень устал, но лорда звали дела будущего короля. К тому же, скоро в столицу должны приехать дети Орлана, и герцог не мог избавиться от приятного томления. Впервые за много лет с того самого турнира, где заносчивый северный лорд Цвайс сбросил его с лошади, из-за чего произошел тройной перелом кости ноги и последующая хромота, Орлан чувствовал себя победителем. И только в глубине души он понимал, что великие лорды так просто не сдадутся. И в то же время… Герцог чувствовал азарт. «Ну, попробуйте отобрать мое» и ухмылка превосходства невольно осеняла его лицо. Королем не стать без боя. И все венцы, перечисленные Раагу лишь разные аспекты этой схватки. Ему еще предстояло победить.

Вайс предполагал, что как только хаос в столице закончится, и кровавый кашель станет легче. Вот только, это оказалось ошибкой. Легкие ныли и не позволяли спать, а часть мыслей, которые глубоко засели в голове скребли страшнее чем кашель по горлу.

Морроу вошел в город, подобно победителю. Ему разве что не рукоплескал народ, да и то, скорее от испуга и непонимания, чем от реальной неприязни. Вайс смотрел на маленькую фигурку герцога на чересчур большом коне и не чувствовал облегчения. Ощущение предстоящей войны не покидало старика. К тому же, до Вайса уже дошли вести о смерти Сторка Алидо, и новость опечалила командира гарнизона города. Выбирая между Морроу и Алидо, Вайс бы выбрал второго. Несмотря на внешний взгляд и поведение, именно барон Сторк знал, когда нужно остановиться. Морроу явно не чувствовал меры. Но кое-что смутило Вайса куда больше чем обычные абстрактные мысли о том, кто будет хорошим господином, а кто плохим.

Морроу не тронул магов. Не тронул убийц короля.  И даже более – Раагу, глава магов стал самым близким помошником герцога.

Осознание этого терзало Вайса. Тем самым, Морроу будто бы демонстративно одобрил убийство короля. И выжженную площадь трупов, которую только недавно очистили люди герцога, над которой до сих пор стоял отчетливый запах сгоревшей плоти.  То, что должно было быть отомщено, оказалось забытым. И несправедливость нервировала Вайса.

Последние дни, Морроу и Раагу не расставались. Вайс особо Орлана не интересовал, что вызывало у старика непонимание, все же именно командир гарнизона ответственен за положение дел в Кроре. Морроу и Раагу, спешно созвав новый Собор Лордов, пытались объяснить почему Орлан должен стать королем. Хотя, фактически, ничего доказывать уже и не нужно. Но Морроу словно хотел продемонстрировать всем, что претензии законны, а сам он законопослушный дворянин.