К сожалению, она не знала ничего полезного об этом мире. Какое им дело до того, что произойдет через полсотни лет и позже? Политическую обстановку просчитают и без нее, дат бомбардировок она не знает, да что там… она даже не знает, чего стоит найденная монета. Понятно было только, что это не самый маленький номинал, ведь мелкие монеты наверняка «медные» и, кажется, они называются пенсами. И это не фунт, который в 1991 году был одной пятой галлеона. Но с учетом, того что в Британии очень любят дюжину — может у нее в руках двенадцать пенсов и двенадцатая часть фунта? *
В шкаф прятать монету она побоялась и носила ее все время с собой, засунув в гольф под пятку. Все свободное время теперь она тренировалась призывать свой шиллинг. Это получалось все легче, недели через две монетка начала запрыгивать как цирковой зверек в протянутую руку, через месяц взлетать в руку с пола. Анна усложняла условия — закрывала глаза и кружилась до потери ориентации — но монета неизменно запрыгивала ей в руку. К концу весны она могла призвать монету в радиусе пары метров от себя без зрительного контакта. По дороге в церковь она безо всякой магии тщательно смотрела себе под ноги, в самой церкви обязательно быстренько лазила под лавку. В детстве она всегда весной, когда начинал таять снег, искала монетки в городе, они лежали в холодных лужах, вытаявших на льду. В Лондоне такого роскошества не было, и маршрут от приюта до церкви был короткий без возможности отклониться. Но все же ее коллекция пополнилась фартингом и полупенни. Оказалось, что пенс — не самая мелкая монета. Британская денежная система все так же оставалась для нее загадкой.
Припрятать три монеты оказалось сложнее. Тогда она расковыряла фартингом кладку и втиснула две старшие монеты между кирпичами стены. В начале мая, когда она призывала фартинг в их дворике, в ее руку вернулись две монетки — кроме темного затертого и сточенного о цементный раствор фартинга в ее руке оказалась сильно напоминающий родные три копейки, но не медный, а серебряный трехпенсовик. Анна поняла, что может собирать потерянные монеты, не выискивая их на земле. Однако тут же встал моральный вопрос. Если «что упало, то пропало», и вся эта мелочь, завалившаяся невесть когда и куда, была по праву кладоискателя ее законной добычей, то Призыв в том же приюте грозил опустошением чужих нычек, а уж рядом с людьми Анна и вовсе представила, как деньги рвутся к ней вместе с кошельками из чужих карманов.
В святых Анна не верила, но она сроду не крысятничала и чужого не брала, и очень надеялась, что в этот раз ее жизнь не будет бить об колено, вынуждая поступаться своими же правилами. Ни по пути в церковь, ни в ней самой Призывом пользоваться было нельзя, но осенью она пойдет в школу и тогда сможет немного свободнее возвращаться из нее, приотстать, свернуть на соседнюю улицу… И может даже добраться до Чаринг-Кросс, ведь Том же ходил пешком до «Дырявого котла» и вокзала, и вообще перемещался по городу самостоятельно. Много, конечно, не нагуляешь — обед пропускать нельзя, чтобы не протянуть ноги. А пока она ежедневно обходила дворик по периметру, призывая деньги, когда не было поблизости прохожих.
Летом приютских вывозили из города, этого времени она ждала с опаской. Риддл на природе — не он же в городе, там у него куда больше возможностей. Больше территории, змеи, эта чертова пещера… Оказалось, что ездит приют не на все лето и не всем составом — в июле и августе на две недели по дюжине детей за раз. Сперва уезжала миссис Коул устраивать все дела, потом к ней приезжала Марта с первой сменой, а управительница возвращалась в Лондон. Приезжала Марта с детьми, и теперь уже миссис Коул ехала с Сарой и второй сменой, бывшей приютской воспитаннице она не особо доверяла. Всего четыре смены на полсотни воспитанников. В конце июня на обеде объявили состав первой смены, завтра утром Анне предстояло выезжать вместе с Томом.
Ночью она долго ворочалась и никак не могла уснуть. Отсроченный страх навалился на нее с новой силой. Ее снедало чувство, что она не успевает и никогда не успеет обогнать Риддла в этой гонке, что если ей не вырваться глобально вперед, не переломить ситуацию кардинально в свою пользу, допустить его идти впереди, то ее жизнь будет определяться не светом в конце туннеля, а тенью Тома. Он будет идти к своим целям, а Аню кинет себе под ноги как всех остальных. Что ее «в час по чайной ложечке» — наработанные навыки и несколько монеток — это капля в море, не играющая никакой роли по сравнению с мощностью прорастающей рядом стихии наследника Слизерина.
Комментарий к Глава II
* Анна ошибается. В английской денежной системе, просуществовавшей до 1971 года, в одном фунте двадцать шиллингов или 240 пенни.
** «…получить пять тысяч таньга золотом и хорошего ишака в хозяйство – это человеку не каждый день удается. А голову мою не оплакивайте, потому что за двадцать лет кто-нибудь из нас уж обязательно умрет – или я, или эмир, или этот ишак. А тогда поди разбирайся, кто из нас троих лучше знал богословие!»
========== Глава III ==========
После завтрака они с нехитрыми пожитками добрались до вокзала, потом ехали несколько часов на поезде, а затем их на станции встретила повозка с двумя впряженными богатырскими конями — мощными мохноногими шайрами. На месте они заселились в большой дом, где были сняты три комнаты. В девичьей стояло в ряд шесть плотно сдвинутых кроватей и еще одна была поперек — для Марты. Для вещей имелись высокий комод и платяной шкаф. Верхний ящик в комоде запирался на ключ, остальные три ящика им пришлось поделить на шестерых.
Том внезапно вспомнил о ее существовании. Подлавливал, когда поблизости не оказывалось свидетелей, причем явно пытался добиться ее расположения. Но при этом убеждал, что видеть их вместе не должны, потому что иначе Марта будет ругать Эми за то, что она водится с таким большим мальчиком, а ее соседки будут завидовать. Он показал Анне стойла шайров, и даже добыл пару капустных листов, которые она осторожно скормила лошадям. Несмотря на то, что лет ей было много, эти великаны вызывали у нее неподдельный восторг. Потом показал «одолженный» электрический фонарь, сообщил шепотом, что знает одно совершенно волшебное место, где намерен его использовать, и стал зазывать ее в пещеру, потому что такую большую тайну он может доверить только ей.
Риддл просто сочился патокой. Анна даже позволила себя поуговаривать, видимо, ему очень нужно было, чтобы она согласилась. Если бы она была наивным ребенком, то сейчас бы с легкостью поверила в то, что на самого лучшего друга Тома просто наговаривают, а она сама лучшая девочка в мире, и потому Том просто обязан поделиться с ней своей находкой. Но она была умудренной жизнью женщиной, которая знала, кто перед ней и насколько он дорожил секретностью этого места. Риддла трудно было подозревать в привязанности, разве что Эми была для него личной вещью, трофеем, как та гармошка из его шкафа.
Что же тебе надо, Том Риддл, от маленькой девочки? Не в самом же деле все это ради того, чтобы залезть в трусы — слишком сложно и в приюте полно девочек постарше, уже оформившихся и не менее доступных. С учетом его дальнейшего будущего можно было ожидать, что он собирается принести ее в жертву демонам, но сейчас Том сам был всего лишь ребенком, пусть и с дурной репутацией. Ребенком… а она была заперта в теле еще более младшем с поражением в силе, правах, возможностях… Что ей давал жизненный опыт и прочтенные книги? Лишь шанс.
Бишопа он с собой не звал, приставучка Деннис наткнулся на них уже почти на берегу. Может быть маленький зануда спас Эми Бенсон жизнь? Но Анна не хотела его впутывать. Поэтому на «А куда вы идете? А я с вами!» выдала, что никуда она с Риддлом идти не может, что она просто шла на берег к песочку, а тут дурацкие скалы и это очень обидно, и она устала и пойдет обратно. Как Том выдохнул можно было практически услышать, но она видела и расслабившиеся плечи. Бишопу он явно был не рад. «Завтра», — прошептала она беззвучно одними губами, Риддл кивнул и остался на берегу, Деннис увязался за ней.
