– Лучники, бей!!! Пешцы, развернитесь лицом к врагу!

Очередной залп стрелков вновь выбил первые ряды мусульман, но их место тут же заняли напирающие сзади рабы. Уже практически весь клин хасс-гулямов, сократившийся едва ли не вдвое, вонзился в середину фаланги, развалив ее надвое. Попытки ратников атаковать врага сбоку не принесли особых результатов, ведь теперь в бою участвуют лишь воины ближних к противнику рядов. Они не ощущают поддержки со спины и не могут использовать преимущества пятирядного строя копейщиков, а в индивидуальных схватках уступают гулямам.

Между тем клин бронированных, тяжелых конников дотянулся до лучников, и те, вооруженные лишь топорами, стали разбегаться. Вскоре хасс-гулямы прорвались в тыл, окончательно разорвав строй моих воев на две части. Вслед за конницей сельджуков в прорыв устремилась пехота рабов, и над местом схватки вновь раздался оглушительный, леденящий кровь клич:

– Аллагу акбар!!!

Декабрь 1068 г. от Рождества Христова

Грузия, Джавахети. Долина реки Куры

– Развернуть строй! Разворачивайтесь!!!

Подобный маневр мои воины никогда не отрабатывали. После успеха в сражении с касогами я верил в свою фалангу и не представлял, что таран конницы способен прорвать ее ряды. Теоретически развернуть строй все еще возможно. По крайней мере, в детстве я читал о том, как греки сумели разбить персов при Марафоне даже после того, как удар конницы развалил их фалангу надвое. Вот только на практике получается не очень…

– Заворачивай правое крыло! Отступайте на правом крыле! Левое, на месте!!!

Горнисты, как могут, дублируют мои команды. Но если для половины войска, прижатого к скалам, мои приказы выполнимы, то отрезанные от нас вои, выполняя этот маневр, гарантированно обрекут себя на гибель. Причем непонятно, есть ли с той стороны кто-то из тысяцких, способных взять управление ратью в свои руки. Отсюда не видно – десятники и сотники, как правило, занимают позицию справа от своих людей, а вот старшие офицеры держатся примерно посередине строя. То есть там, где был прорыв!

Ругательство само по себе сорвалось с губ, когда в разрыв шеренг, образовавшийся при попытке правого крыла начать разворот, с диким криком ворвался клин пешцев-гулямов. Последние, явно уступая моим воинам в схватке на копьях, однозначно выигрывают в ближнем бою, умело рубясь кривыми клинками. Они уже заполонили прорыв плотной массой, в то время как всадники зашли к нам в тыл. Привлеченные звуком боевого рога, они прекратили истреблять стрелков и теперь спешно строятся клином шагов за сто позади фаланги.

– Лучники, отступить в середину строя! Пятый и шестой ряд, разворот!!! Склонить копья!

Над полем боя вновь раздался утробный рев восточного рога, и хасс-гулямы сорвались на стремительный бег. Ошарашенные переломом в битве греки бестолково пытаются сбить строй, выставив перед собой длинные копья, а едва успевшие отступить лучники вразнобой стреляют по клину всадников. И все это происходит под истошные крики командиров, вносящих особую нотку в воцарившийся хаос… Но пыл элитных бойцов сельджуков, которых, к слову, осталось явно меньше половины, остудили и эти приготовления. Шагов за пятьдесят их клин на скаку сворачивает вправо и устремляется к отрезанной от меня половине фаланги.

– Аллагу акбар!!!

Мусульманский боевой клич сорвался с уст всадников перед самым столкновением, и тут же ему вторит дикий, звериный рев боли и ужаса, исторгнутый сотнями людей. На моих глазах хасс-гулямы на скаку ворвались в ряды греков – пусть их и загородили рабы, но конники-то возвышаются над пехотой – и буквально сразу разрубили фалангу ряда так до третьего. Похоже, мой приказ развернуться задним шеренгам они не исполнили… Бронированный клин врага замер на позиции алебардщиков, но через две-три минуты продолжил движение вперед, окончательно прорвав строй воев, прижатых к реке.

Это наш шанс.

– Отступаем! Под счет десятников отступаем! Развернуть копья к врагу! Менавлиты, на правое крыло!!! Лучники, отступить назад! Стрелять по готовности!!!

Сражаться пятясь мои скутаты худо-бедно умеют, этот навык мы тренировали. Над рядами воев раздается очередной гулкий выдох, и удар сотен копий по фронту опрокидывает особо ретивых гулямов, дав время лучшим бойцам отступить сквозь ряды товарищей. Менавлиты – самые опытные и искусные воины, они умеют сражаться в строю и вне строя, прекрасно владеют своими короткими копьями в ближнем бою, защищены лучше всех. Только они способны потеснить гулямов, напирающих с правого фланга и уже пытающихся обойти нас сзади.

Сзади, где остались только лучники…

Первый натиск врага они отразили слитным залпом в упор. Но сельджуки быстро сколотили «черепаху» и приблизились к пятящимся воям на удар копья – а после молниеносно ринулись в бой, навязав моим людям проигрышную для них ближнюю схватку. Лучники, через одного вооруженные лишь топорами да широкими ножами, натиска не выдержали. Они бросились бежать от гулямов в разные стороны, и последние тут же ударили в тыл шестой шеренге скутатов, состоящей из физически крепких новичков. Результат их схватки предугадать нетрудно. Только-только начавшая спасительное отступление фаланга, точнее, ее левая часть вновь сбилась с шага на правом крыле.

– Отступать, не ломая рядов! Отступать и не ломать рядов несмотря ни на что! Отходим к горной тропе!!!

Вот он момент, когда от меня как полководца уже ничего не зависит. Ибо если сейчас ничего не предпринять, пешцы сельджуков завершат наше окружение и окончательно застопорят движение назад, к спасительному подъему в горы. Сейчас их нужно отбросить, отбросить любой ценой, или ляжем здесь все!

– Добран, Дражко, готовы?!

Глаза братьев-ободритов яростно сверкнули, и воины согласно склонили головы, одновременно потянувшись к рукоятям мечей. К слову, мои ближники не просто личные телохранители, они еще и десятники отборных рубак-варягов, неотступно сопровождающих меня в походе. Всего два десятка – не так чтобы очень много. Но сейчас ход боя может переломить и столь малая сила – как соломинка хребет перегруженному поклажей верблюду. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Тогда за мной!

Небольшой отряд северян, прижавшихся к самым скалам, бодро побежал вслед за мной – да и бежать тут совсем недалеко. Лучники живо расступаются перед нами, открывая дорогу на ходу сбивающимся в клин варягам.

– Святой Ола-а-а-ф!!!

Полурев-полуклич варанги стал последним, что услышали ближние к нам гулямы. Яростно и часто засверкавшие топоры и мечи обрушились на мусульман, не ожидавших столкнуться со столь свирепым противником. Всего за несколько мгновений камни окрасились кровью десятка павших рабов… Я же чуть отстал от телохранителей, не позволяя горячке боя увлечь себя раньше времени.

– Десятники, стройте лучников! Бейте по прорывающимся! Не дайте нас обойти!!!

Командиры стрелков зычно зарычали на воев, наводя среди них порядок. Между тем клин варягов, отбросив гулямов дружной атакой, распался, растянулся в тонкую цепочку воинов, пытающуюся на щитах удержать многочисленных врагов. Но вот слева один из северян пал, пораженный в голову узким копейным наконечником. В брешь между варягами и бойцами пятой шеренги фаланги, взявшимися за топоры, тут же прорвались трое гулямов.

– Бей!!!

Привычный боевой клич я проревел для самого себя, преградив путь сельджукам. Под стремительный и сильный удар копья заученно подставляю сердцевину щита, отводя наконечник в сторону, и рывком сближаюсь с гулямом, не позволяя ему вновь воспользоваться опасным на дистанции оружием. Загорелое лицо мусульманина исказилось в яростном оскале, он выпустил из пальцев древко, одновременно закрыв грудь и голову щитом. Чуть присев, ударом от себя я пробороздил острием нижнюю часть живота противника, светлая харалужная сталь с легкостью разрубила кольчужные кольца на три пальца ниже кромки щита.