– Он согласится, – уверенно сказала Алла.

– Ну, а как вообще дела? – поинтересовалась Марина, сочтя беседу о Мономахе законченной.

– В смысле?

– Ну, в личной жизни, с детективом?

– С Митей? Да все нормально…

– Фи, как прозаично! «Нормально» – и все? Ты говоришь так, словно вы уже тридцать лет женаты!

– А чего ты от меня ждешь? – передернула плечами Алла.

– Ну, я, по меньшей мере, надеялась, что наш частный сыщик поможет тебе избавиться от навязчивой идеи захомутать доктора, – вздохнула адвокатесса. Ее отвлекло появление официанта с подносом. Надкусив сразу два пирожных, Марина посмотрела на несчастное лицо подруги и спросила:

– Ты уверена, что не хочешь присоединиться? Завтра можешь ограничиться сельдереем и водицей!

– Диетолог утверждает, что «срываться» вредно для диеты, – вздохнула Алла, качая головой. – Ты не представляешь, как мне хочется… Но нет, спасибо.

– Ну и сила воли у тебя! – восхитилась адвокатесса и закинула в рот остатки эклера. – А вот с Митькой ты неправильно поступаешь – не узнаю тебя, подруженька!

– Почему это?

– Да потому, что не любишь ты его! Не знаю, он ли виноват – мужики ведь такие сволочи, между нами! Или дело в том, что к моменту вашей встречи ты уже по уши увязла в Мономахе… В любом случае, тебе надо с ним разобраться.

– И как ты это себе представляешь? Мы живем в одной квартире!

– Я-то никак не представляю: ни один мужик у меня никогда не жил, ты же знаешь!

Это была чистая правда: Марина оберегала свое жилище от нашествия «гуннов» в лице представителей противоположного пола, как Цербер охранял ворота в ад. Что занимательно, адвокатесса редко бывала одна: то и дело она встречалась с мужчинами, причем все они сплошь были богатыми или, на худой конец, знаменитыми, однако ей никогда не приходило в голову выйти замуж. Не то чтобы не звали – просто Марина привыкла жить одна, и мысль, что придется делишь жилплощадь с кем-то еще, а не быть там полновластной хозяйкой, приводила ее в ужас.

– Допускаю, что вытурить сыщика будет непросто, но ты должна попытаться: скажи ему правду.

– Какую правду-то?

– Что любишь другого человека – чего проще!

– Ну да, проще пареной репы! – хмыкнула Алла.

– А иначе затянет, не дай бог, поженитесь и станете мучиться – оба.

– Я хочу ребенка, – неожиданно для самой себя выпалила Алла.

– Чего ты хочешь? – выпучила глаза Марина.

– Не чего, а кого, – поправила Алла. – Ребенка хочу, понимаешь?

– Хочешь стать матерью-одиночкой? А ты хорошо подумала?

– Даже не представляешь, насколько хорошо!

Марина помолчала, сосредоточенно жуя пирожное.

– Ну, тогда ладно, – сказала она наконец. Алла, ожидавшая уговоров и попыток ее разубедить, очень удивилась.

– И все? – недоверчиво спросила она.

– А что тут скажешь? Биологические часы и все такое… Я-то, ты же знаешь, детей никогда не хотела. То есть, если бы меня все-таки угораздило выйти замуж официально, и они появились бы – наверное, я бы не возражала, но чтобы мечтать завести маленького человека, похожего на меня… Нет, пожалуй, нет! Но ты – не я, верно? Если ты и в самом деле этого хочешь, дерзай: глядишь, станешь отличной мамкой, а твоя дочь будет называть меня «тетей Мариной»!

– Дочь?

– Да брось, у тебя может быть только девка!

Неожиданно Алле стало невероятно легко. Раньше она не решалась поделиться своими мыслями о ребенке ни с одной живой душой, а теперь, поговорив с Мариной, поняла, что зря не сделала этого раньше.

– Ну, а на работе как? – снова перевела разговор на другую тему адвокатесса. – Или ты сейчас только своим Мономахом занимаешься?

– Да нет, кто ж мне позволит! – отмахнулась Алла. – Начальство «скинуло» одно дельце.

– Интересное?

– Я бы так не сказала.

– И кого же грохнули на этот раз?

– На этот раз – никого, но одну женщину кто-то преследует.

– Разве СК занимается такой ерундой? – удивилась Марина.

– Обычно нет, но ты же понимаешь – начальство! Кстати, это не просто женщина, а медработник. Онколог, если точно.

– А имя у онколога имеется?

– Инга Цибулис.

– Ого!

– Ты что, знаешь ее?

– Она довольно известна.

Алла встревоженно поглядела на подругу.

– Только не говори, что ты…

– Да нет, не я: секретарь суда, моя давняя приятельница Лена, схлопотала отвратительный диагноз пару лет назад. Сама понимаешь, в онкодиспансере лечиться ей не слишком-то хотелось, ведь там гарантий не дают…

– А что, где-то дают? – перебила Алла. – Онкология, насколько я понимаю, штука непредсказуемая!

– Ну да, – согласилась Марина, – потому и подход тут нужен индивидуальный, а когда идет неиссякаемый поток пациентов, врач не слишком-то и заинтересован в излечении каждого отдельного индивида, понимаешь?

– По-моему, подруга, ты говоришь страшные вещи: как это – врач не заинтересован в излечении?!

– Тебе повезло, что ты, тьфу-тьфу-тьфу, не сталкивалась с такими ситуациями, а вот мне, грешным делом, приходилось. И, скажу я тебе, о врачах у меня впечатление двойственное: с одной стороны, без них никак, с другой – лучше обходить их стороной, если сильно не припекло! К несчастью, секретаря суда шибко припекло, вот она и кинулась искать, где бы голову, так сказать, приклонить, какому врачу довериться.

– И нашла Ингу Цибулис?

– Ну да, типа того.

– Почему – типа?

– Цибулис ее отфутболила.

– А разве так можно? То есть, разве врач может отказать пациенту? Или проблема в цене, ведь Цибулис работает в частном секторе?

– Да нет, денег хватало, но, видишь ли, оказалось, что Цибулис в центре на привилегированном положении: она сама выбирает себе пациентов. Кажется, это связано с ее специализацией.

– Что, какая-то особенная?

– Ну, на мой непросвещенный взгляд, нет, – пожала плечами Марина. – Она занимается раком груди, но больные почему-то проходят строгий отбор. Берет Цибулис только тех, кого считает подходящими пациентами, и Лена ей не подошла.

– И как она это объяснила?

– Особыми методами лечения. Вроде бы Цибулис использует какие-то инновации, не всегда одобряемые официальной медициной.

– Травами, что ли, лечит?

– Она не раскрывает своих секретов, но пациенты довольны, а это в частной медицине главное, верно? У Цибулис очень высокий процент излечения, поэтому все так стремятся попасть именно к ней, но она, как оказалось, весьма разборчива!

– Да уж! А как же твоя приятельница?

– Обратилась в онкодиспансер по месту жительства и, слава богу, жива-здорова.

– То есть у нее ремиссия?

– Ну да. Операция, химия – все, как обычно. Чувствует себя хорошо, говорит, что стала больше ценить жизнь!

Взгляд Аллы задумчиво блуждал по залу, пока не наткнулся на парочку за угловым столиком. По виду студенты, парень и девушка сидели, наклонив головы друг к другу. На столе перед ними стояли две чашки кофе, а на тарелках лежали остатки эклера и «картошки». То и дело хихикая, они вилками отламывали кусочки пирожных друг у друга – судя по всему, не могли позволить себе взять по два, поэтому делились друг с другом, чтобы попробовать разные. Алла вспомнила себя в этом возрасте. В девяностые, когда каждый перебивался, как мог, у родителей не было возможности давать ей карманные деньги, и, начиная со второго курса, Алле приходилось подрабатывать в суде секретарем. Платили копейки, но жаловаться грех – она многому там научилась. Зарплату тратила на книги, походы в кино и – обязательно раз в неделю на посещение кафе. Она едва наскребала на одно-единственное пирожное и чашку кофе или чая… Сейчас того кафе уже нет, а Алла, если бы хотела, каждый день могла бы заказывать по торту, только вот теперь ей это совершенно не нужно. Удивительно, как мало человеку необходимо в юности, и каким требовательным он становится с годами! И эта требовательность, очевидно, лишает его способности быть счастливым.

– Ты будешь эту «корзиночку»? – спросила Алла, отрываясь от созерцания парочки и плотоядно разглядывая воздушное пирожное с бело-розовым сливочным кремом и увенчанное вишенкой в окружении долек абрикоса.