Дед Меркурий ещё до начала Первой мировой войны простудился и умер. Бабушка Ефросинья Егоровна после смерти мужа пыталась вести торговлю, но, когда сын Спиридон ушёл на войну, торговля захирела, а в революционные годы совсем прекратилась.

Спиридон Меркурьевич погиб во время Первой мировой войны. Его сын – Григорий, живёт в городе Талица Свердловской области.

Федосья Меркурьевна (Кокшарова) была замужем за Сергеем Фокеевичем, супруги жили в деревне Новая. Их брак был бездетным.

Мама Екатерина Меркурьевна ещё до войны вышла замуж за Дмитрия Струихина, они поселились в селе Антрак.

1926 и 1929 годы были годами, когда деревня бурлила. Люди спорили, тревожились, волновались, как жить, каким путём. Партия призывала создавать колхозы, но никто не знал, что это такое. Беднота расхваливала колхозную жизнь, где все будут равны, где все будут работать и получать одинаково, не будет бедных и богатых. Казалось: сбудется то, о чём мечтает человек, наступит рай земной.

В 1929 году на базе ликвидированного ТОЗа организовали колхоз – коллективное хозяйство. Но первый блин оказался комом: в колхоз вступила одна беднота, не умевшая организовать сельскохозяйственного производства, урожай был ниже, чем у единоличников, скот давал меньше продукции. К зиме колхоз распался.

В конце 1929 – начале 1930 годов в деревне началась настоящая революция. В начале «добровольно» с «притужальником» в виде денежных и натуральных налогов. Собрания продолжались до утра, а на следующий день вновь объявляли о собрании по вопросу об организации колхоза. И так до одурения, пока человек не согласится вступить в колхоз. А кто не хотел вступать, того объявляли подкулачником и, как результат, вскоре раскулачивали: списывали всё имущество, небольшая часть которого шла с молотка, а большую часть присваивал себе комитет бедноты и руководители-организаторы колхозов.

Кулаков в селе было не много. В конце 1929 года их раскулачили и сослали в отдалённые места. В начале 1930 года началась охота за кулаками. В это время многие люди бросали свои дома, заколачивали и уходили, живность продавали, уезжали на производства или новостройки. Так уехала треть села, более 20 хозяйств попали в разряд кулаков-подкулачников. Хозяев раскулачили: всё их имущество, движимое и недвижимое, описали, продали или присвоили, их самих с семьями выслали в отдалённые места, без средств к существованию. Так было разрушено село Антрак.

Из оставшихся селян организовали колхоз.

Дядю Тараса раскулачили и выслали на север под Салехард ещё в 1929 году, дядя с тёткой умерли в 1930 году. Их детей Лизу и Анну забрали в детдом, Наташу привезли в Ханты-Мансийск, она работала санитаркой в районной больнице.

Семью дяди Агапа и нашу семью в марте 1930 года ночью описали. Разрешили оставить только то, что успели надеть на себя. Утром посадили на голые сани и повезли на север, но на улице лошадь перепрягли в розвала с коробом, набросали в короб сена, полог. Отец догнал нас в городе Ялуторовске, здесь нас ещё раз проверили: искали золото, драгоценности. Даже коромысло пытались отобрать. На дорогу дали мешок муки.

В пути мы питались как нищие. Пока ехали от Ялуторовска до Тобольска, умерло много детей и стариков. Ехали более двух недель, одежда была лёгкая, март выдался морозным. Мама Трофима спасла только тем, что в дороге согревала своим телом, иначе он бы простыл и едва ли выжил.

В конце марта приехали в деревню Стерхова гора Уватского района. Здесь нас поселили в бесхозные дома. Видимо, жители были выселены в другие места. Негде и не у кого было купить продукты. Родителям да и нам с Ефросиньей – нужно было искать работу, чтобы прокормиться и не умереть с голоду.

Отец был мастер на все руки. Он взялся ремонтировать водяную мельницу за плату мукой. Мама и Ефросинья работали в колхозе, я шил обувь. Так мы дожили до первых пароходов.

Дядя Агап с сыновьями тоже не сидели сложа руки, зарабатывали себе хлеб.

В середине июня 1930 года обе семьи Струихиных привезли пароходом в село Елизарово Самаровского района. Здесь нас высадили на берег и поселили в кулацкие дома.

В конце июня к дяде Агапу приехал старший сын Евдоким, привёз и нам гостинцы от тётки Федосьи – сухарей мешок да две подушки, а у нас не было ни подушек, ни одеял. Только та одежда, в которой нас увезли. Что было на нас, тем и одевались, и прикрывались, и подстилали, как солдатскую шинель. Эта одежда заменяла нам всё.

Евдоким уехал с обратным рейсом парохода.

Те, кто в обеих семьях – дяди Агапа и отца – мог выполнять тяжелую работу, поехали строить на какую-то речку барак для лесорубов, за полмесяца его построили и вернулись в Елизарово. Оттуда нас, способных строить жильё, привезли на устье реки Вочага. Высадили, сказали: «Вот ваше место жительства до осени. До снега построите любое жилье – будете живы. Не построите – можете замёрзнуть, подохнуть. Дело ваше».

Рубили лес на месте, где строили жильё, стройматериалы таскали на себе. К осени на три семьи построили барак с одной дверью, одним окном, русская печь посредине. Кто не размещался на полу, тому сделали полати. Так встретили зиму в тесном, но сравнительно тёплом жилище.

За первое лето до зимы жили-питались мало, но никто не умирал. Зима 1930 – 1931 годов выдалась суровая и голодная. Всё трудоспособное население угнали на лесозаготовки на реку Охлым, в посёлке остались только старики, дети и женщины, имеющие грудных детей. Давали на питание взрослым по 6 килограммов муки, детям и старикам – по 3 килограмма. Других продуктов не было.

Эта зима унесла из жизни почти всех стариков и старух в поселке, умерли от голода дядя Агап, его жена – тётка Катерина. Их сыновья были на лесозаготовках, с ними была дочь дяди Зина, она выжила. После смерти родителей Зину братья забрали к себе. Они жили и работали в Белогорье: Евстафий – вагранщиком в литейном цехе, Федосей – мотористом на катере.

Наша семья благодаря мастерству отца прозимовала благополучно. Все выжили. Отец на зиму смог купить конины. Как истинный старовер сам он не ел конины, отдавал нам, а мы ему отдавали хлеб. Есть конину он нам разрешил, а себе – запретил, и таким образом были соблюдены обычаи нашей веры.

Весна 1931 года началась страшной дизентерией. Люди умирали и от болезни, и от голода. Весна подчистила всех, кто не мог трудиться, не мог заработать себе пропитание. А пропитанием была съедобная трава, рыба, берёзовая кора, белые гнилушки берёзовых пней. Муки в апреле совсем не давали, пока не пришёл первый пароход и не привёз муку.