Скучающий народ ходил друг к другу в гости. Навести кто-то из прежних знакомых Тойво, он не узнал бы его жилья. Как и самого хозяина. Скорее счёл бы сего оборванца за грабителя. Но это был Тойво Морт - исхудавший, обросший и запустивший себя. А если бы кто-то заглянул к нему в окно посреди ночи, особенно, лунной (только зачем бы кому-то это понадобилось?), он мог бы увидеть, что здешний затворник не спит, а, ссутулившись, бродит по тёмной комнате, что-то сжимая в поднятом кулаке и разговаривая сам с собой.

   Соседи сторонились Тойво. Даже когда видели его, сидящим на скамейке, не заговаривали с ним. И детям запрещали приближаться к его дому. Что только подбивало к обратному. У ограды собиралась целая малолетняя орава, что тыкала пальцами в окна и заговорщицки о чём-то шепталась, а стоило Тойво показаться на улице, стремглав бежала прочь.

   Зима - бесконечная чреда чёрно-белых дней. Но вот прошла и она. Снег в этом году сходил скоро, с половодьем - к хорошему урожаю. Всё в мире оживало, пробуждалось и устремлялось в рост. На встречных лицах виделось всё больше улыбок. Мысли у каждого были заняты предстоящими посевами и прочими хозяйственными нуждами.

   Когда земля подсохла, Тойво сменил свой затвор на привычку с утра до вечера бродить по округе - с этой стороны Свитки и на другой, в чащобах. Бородатый, в беспорядочной одежде он ходил по пригоркам и оврагам, ходил и думал о своём. Часто при этом теребя ободок кольца, что носил на верёвке, надетой на шею. Если бы его спросили, зачем он это делает, он бы не ответил. Лишь бы недобро насупился...

   Переплетения звериных троп в дремучем лесу за рекой Тойво теперь знал, наверное, лучше всех в округе. Под густой сенью, которую не могли пробить лучи солнца, где воздух пах смолой, а под ногами лежал упругий ковёр бурой хвои, ему гулялось хорошо, как нигде. Он шёл наугад. Кольцо скользило меж пальцев, ударяясь о загрубевшие ногти. Взгляд отсутствующий.

   Но вот что-то выдернуло его из мира раздумий. Тоже, что заставило уже некоторое время стоять без движения на одном месте.

   Эта была поляна, окружённая со всех сторон неохватными соснами и вековечными хмурыми елями, под которыми раскинулась поросль нагого орешника, только готовящегося набухнуть почками. И Тойво пребывал посреди поляны, точно окаменевшее изваяние.

   Почему он остановился?

   Тогит осмотрелся внимательнее, и тогда глаза его раскрылись вовсю ширь. Он словно бы очнулся от тягостного сна, что случается в душный полдень - от муторной дрёмы, не дающей ни отдыха, ни пробуждения. Среди кустов и под деревьями ещё лежал снег, но в центре поляны он уже сошёл и там сквозь слой прошлогодней травы тянулись ввысь изумрудные стебельки с круглыми листочками, увенчанные белыми пятиконечными звёздами.

   "Но это не подснежники, - подумал Тойво. И ещё: - Возможно ли цвести весь год без увядания?"

   Это - волшебство. Светлое волшебство. Вот и всё объяснение, другого не надо. И то, что его видит и знает о нём лишь он один (вернее, их двое) - тоже неспроста. Так и задумано свыше тем, кто причудливо плетёт судьбы живущих.

   Тойво озирался как оглушённый, вдыхая медовое благоухание. Сколько это продлилось? Пару мгновений. Но скорее целую вечность. Вечерело. Солнце клонилось к закату, и в чаще быстро темнело. Сегодня он загулялся.

   "Я хочу домой", - подумал тогит.

   Но прежде чем уйти, он присел на корточки и пальцами вырыл дюжину цветков, сложив мокрые, переплетённые корнями комья земли в загнутый подол одежды. Мелькнуло что-то чужеродное. Он потянул за свисающую верёвку и поднял кольцо, что должно было быть у него на шее. Когда он его снял, Тойво не помнил. Некоторое время он разглядывал изображение Змея: изгиб могучего тела, на котором выучил каждую чешуйку. В голове не находилось ни единой мысли, голова была совершенно пуста. Не глядя, он бросил кольцо под ноги.

   Башмаки сами вели его в реке. Он не пытался вспоминать дорогу - тем только бы сбился с пути. Когда впереди показалось открытое пространство, среди деревьев уже легли сумерки. Позади в сгустившейся темени кто-то протяжно скрипел и зловеще ухал, преследуя его по пятам, заставляя срываться на бег. Тойво бежал, придерживая обеими руками подол, и при этом широко улыбался.

   Река была на месте, неспешно неся свои свинцовые воды.

   "Если меня кто-то увидит, он решит, что я сумасшедший. И будет прав!"

   ...Дубки купались в зелени садов, благоухали травяным раздольем и ожидали зреющих урожаев. Солнце щедро одаривало жизнью каждого, сущего под его ласковой тёплой дланью.

   Тойво засадил поле бобами. Не забыл и про огород. Скоро уже покосы, да и в доме надо довершить починку. Дела, дела. Тогит трудился днями напролёт. Проходившие мимо соседи вновь начали с ним здороваться. Тойво отвечал с неизменной улыбкой. На него ещё поглядывали не без опаски.

   Утомившись полоть грядки, он присел на скамейку. В воздухе витал лёгкий аромат - белые звёздочки хорошо прижились на клумбе под окном. Со временем они могли покрыть собою весь холм.

   Через приоткрытую дверь из глубины дома донёсся грохот чего-то упавшего - табурета на кухне или очередного неудачливого горшка в кладовой.

   С травинкой в зубах, сдвинув на затылок соломенную шляпу, Тойво разглядывал плывущее в голубой вышине облако, напоминающее формой то ли мышь, то ли ящерицу. Конечно, история о "помешательстве" будет припоминать ему ещё многие годы. Пусть... Единственное, как к тому отнесётся его будущая жена - если он всё же надумает жениться? Негоже приличному тогиту жить одному как бирюку.

   Но в том-то и дело, что он не один.

<p>

Конец</p>