Фригг выдохнула, упрямо сжала губы и, воспользовавшись тем, что впервые за этот ужасный, кровавый день на неё никто не смотрел, осторожно пробралась в скрытую дверь за троном. Легким шагом принцесса сбежала по винтовой лестнице и, щелкнув потайным замком, отворила тяжелую, железную дверь в сад.

Фригг вышла из содрогающегося замка и вдохнула полной грудью. Прекрасный сад был совсем не тронут войной, пришедшей в Ванахейм. Морской ветер покачивал благоухающие, крупные цветы, шевелил листву на пышных кронах деревьев, волновал красиво подстриженные кусты и траву. Мирную картину портили грохот да запах дыма, доносившийся даже сюда. Если напрячь воображение, то можно и подумать, что это просто крестьяне, собравшись на шумный праздник, зажгли где-то поблизости слишком большой костёр.

Фригг подобрала юбки и быстро засеменила по дорожке.

Дротнинг Нертус, ванадис Альвхейма и Ванахейма, ждала её на краю обрыва над морем Ванасквиль. Она с любовью осматривала волнующиеся барашки пены, стелющееся разнотравье, среди которого особенно ясно проступали сизые цветы розмарина. Тонкие, белые пальцы Нертус судорожно сжимались в страхе, на мертвенно бледных щеках мерцали дорожки слёз. Однако тот, кто сейчас заглянул бы в её тёмно-серые, цвета грозовых облаков, глаза, прочёл бы в них непоколебимую решительность.

Заслышав шаги, дротнинг обернулась и увидела причину падения Ноатуна. Нертус горько и зло усмехнулась, не стесняясь своих чувств.

– Нертус, – принцесса подбежла и присела в реверансе, даже сейчас не забывая ооб этикете, который она ценила превыше жизней, – зачем ты меня звала? Вернись во дворец! Если воины Одина прорвутся в сад…

– Прорвутся обязательно, – кивнула Нертус и отвернулась к морю, – рано или поздно они это сделают.

– Ты, как и все эти идиотки, полагаешь¸ что у нас нет шанса отвоевать хотя бы Ванахейм? – фыркнула Фригг. – Твой муж сейчас на передовой, вместе с воинами.

– Мой муж сдаст замок, как только получит от меня сообщение.

– Что?! – ахнула Фригида, прикрыв рот рукой в ужасе. По телу принцессы пробежала крупная дрожь, а ноги подкосились. – Как вы можете?! Вы дадите ворваться в наш дом этим свиньям?!

– Фригга, здесь уже ничего не сделать, – выдохнула Нертус, грустно и певуче, будто отступающая волна отлива прошелестела по прибрежному песку. – Только дурак не признает, что Альвхейм и Ванахейм обречены. Нужно сдаться. Мы и так слишком многих потеряли.

– Слабаков и трусов! – топнула ногой и всплеснула руками в мерцающих браслетах Фригг. Её красивое лицо перекосилось от гнева. Нертус зло сощурила глаза, – ничтожных тупиц, не способных удержать нашу честь, во главе с твоим мужем-тряпкой… Ай!

Громкий вскрик и звук пощёчины прервал эту пламенную речь. Нертус встряхнула зазвеневшей от удара ладонью, а Фригг рухнула на колени, горестно расплакавшись и держась за покрасневшую щёку.

– Дура. Надутая гусыня! – сквозь зубы прошипела Нертус, возвышаясь над сестрой. Полы её тёмно-синего платья развевались, хлопая по стройным ногам, вуаль полоскалась на поднявшемся ветру, будто флаг. Руки дротнинг затряслись, и она сжала их в кулаки. – Из-за твоей так называемой чести теперь мой дом разрушен, мой народ сломлен! Мои дети станут заложниками Одина!

– Вам хорошо, – захныкала Фригг и вздрогнула, когда Нертус, в порыве чувств, сплюнула, почти попав на подол платья Фригг, – вы остались бы здесь! А меня хотели продать этому варвару! Меня и мою честь! Ты первая бы стала меня осуждать, если бы я согласилась на эту околесицу, которую он обозвал «сватовством»! Разве не ты и твой муж смеялись вместе со всеми над тем, как этот медведь пытался передо мной расшаркаться?

– Ты стала бы женой конунга-завоевателя. Самой почитаемой женщиной во всех мирах. Супругой прославленного воина. А твой народ был бы цел и признателен до смерти! Теперь Один оставит здесь руины, как в Йотунхейме. Выкачает магию из наших миров. Твоя честь теперь имеет ценность не большую, чем дырявая лодка. – пропустила упрек мимо ушей Нертус.

– У меня есть обязанности. – Фригг поднялась, отряхнув резким движением перепачкавшееся в пыли платье и размазав грязной рукой слезы по лицу.

– У меня они тоже есть, дорогая сестрица, – усмехнулась Нертус, – и я, в отличие от тебя, принимаю со смирением то, что должна сделать.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мы вышли из искр, – ответила Нертус, ещё раз взглянув на море, которое волновалось всё сильнее от поднимающейся бури. Ещё утром ясное небо сейчас почти затянуло тучами, – Гиннунгакап и Иггдрасиль дали нам жизни, и я верну им долг, чтобы спасти мой народ.

– Вскроешь себе вены напоказ? – фыркнула принцесса. Старшая сестра посмотрела на неё со смесью презрения и жалости.

– А ты бы так и сделала, верно? Ведь это у тебя называется понятием о чести? Сберечь своё восхитительное тельце? Ну так послушай внимательно – мне не жалко себя, чтобы спасти наш народ.

– Как же твои дети? А твой муж? Что скажет Ньёрд? – до Фригг медленно доходило, на что же решалась её сестра так долго. Возможно, с тех самых пор, когда Одина, по велению Фригг, вытолкали за порог, предварительно унизив перед всеми. Принцесса хорошо помнила, как рассмеялась воину в лицо в ответ на просьбу её руки. Тогда Ньёрд и Нертус хохотали вместе с ней: этот варвар мог хотя бы поинтересоваться, как выглядит этикет в мире, где он собирался брать себе жену! Выйти замуж за этого разбойника и убийцу казалось страшнее смерти. Ничто так не запятнает честь, как муж, безжалостно убивающий все и вся на своем пути, не способный пощадить женщин и детей.

Ходили слухи, что Один и его соратники были чернокнижниками, что источники магии Йотунхейма и Мидгарда теперь безраздельно принадлежали им.

Настала очередь Ванахейма. Дротнинг Нертус поняла, что смеха им не спустят. Дротнинг не сомневалась: за своё унижение Один не только не оставит камня на камне, но и лишит её светлые, воздушные миры, пропитанные запахами цветов и бескрайнего моря, живительной магии и сил. Этого она допустить не могла.

– Я позвала тебя, чтобы попросить тебя о помощи. Теперь у тебя будет множество возможностей исполнить весь цикл придворного этикета, который ты так любишь, Фригга. – Нертус встала на край обрыва, спиной к бушующей воде. Она в последний раз смотрела на пышно цветущий, ухоженный сад и белокаменную громаду Ноатуна. Видит Великое Небо, как же сильно любила она свой мир и подданных! – Я подарю себя Гиннунгакап, чтобы Ванахейм и Альвхейм оставались под моей защитой. Я войду в источник нашей магии и останусь там, чтобы силы Одина не могли его разрушить.

– А что же делать мне? – охнула Фригг. Нертус горько ухмыльнулась.

– А тебе я советую быть покладистой. И когда тебя понесут в дом Одина – не брыкайся сильно, уронят в грязь – испачкаешься хуже, чем сейчас. Вытри лицо, оно у тебя в пыли.

– Я лучше умру. Ты сама сказала, что лучше умереть. Не делай вид, что ты меня не слышишь, Нертус! Не смей перекладывать всю вину на меня! – гордо вскинула подбородок Фригг. Нертус покачала головой.

– Ты слишком любишь себя, чтобы умереть, сестра. Кроме того, у тебя есть долг. Помни об этом…

– Мой долг сохранить мою честь!

– Заткнись, – устало прервала принцессу Нертус, – заткнись и слушай внимательно. У тебя руки теперь в крови твоих же людей. После того, как Один убил первого защитника Ванахейма, права голоса тут у тебя нет. Сейчас море несёт Ньёрду просьбу сдаться и мольбу Одину о милости. Из-за того, что ты не смогла переступить через свой титул, я не увижу любимого мужа. Не обниму его напоследок. И моих бесценных детей. Ньёрд позаботится о том, чтобы Фрейр и Фрейя были в безопасности.

– Один увезёт меня отсюда, – снова захныкала Фригг, глядя, как сестра раскидывает руки, поднимает бледное лицо к небу и глубоко вдыхает. Они подарили ей вину за разрушенные миры, за смерти сотен мужчин и женщин, а теперь ещё и оставляют её с этими чувствами наедине, – пожалуйста, Нертус, остановись! Не бросай меня!