У меня остались должники в этой стране, и я хотел забрать то, что должно принадлежать мне. И больше других мне задолжал мой отец. Он еще не знает, кто стоит за его падением, кто выкупил все его крупные и интересные задолженности; за мной всегда стояли мои поверенные в России для такого рода сделок.
Сам же он, видя, в каком упадке находится его эфемерная империя, решил объявить себя и свои фирмы несостоятельными, начав процедуру банкротства, и скрылся в неизвестном направлении с остатками средств, которые позволят ему жить некоторое время, ни в чем себе не отказывая. Но я не желал ему такой участи. Я желал его возвращения и искупления грехов. Когда–то я выполнял его приказы и прихоти, находясь в зависимости от него – сначала моральной, а потом только финансовой. Теперь мне нужно было, чтобы он попал под мой тотальный контроль.
После того как я покинул Россию и отчий дом, он многократно пытался ставить мне палки в колеса в любом из намечающихся стартапов. Со временем я понял, что лучше вести бизнес не от своего лица, заметая следы. А потом его ресурсы закончились, как я и полагал, власть в стране менялась, и его силы постепенно иссякли. У него больше не было сил бороться со мной.
Мои размышления прервал телефонный звонок, на экране высветился контакт давнего товарища, а по совместительству – делового партнера.
– Самгин, наконец–то ты вернулся в Москву! – слышу радостный баритон Ильдуса на том конце провода.
– Здравствуй, друг, пришло время, – коротко приветствую его, не разделяя радости от своего местонахождения.
– Раз ты тут, хочу, чтобы ты все–таки посмотрел на результат нашего сотрудничества. Завтра открывается мой новый ночной клуб, и я жду тебя.
Надо было некоторое время оставаться инкогнито, но в городе, где в определенных кругах каждый друг друга знает, это крайне проблематично, меня приметили еще в аэропорту.
Поначалу я не собирался принимать приглашение товарища, но что–то меня будто тянуло туда. Явно не любопытство, я давно уже его не испытываю.
Заведение располагалось в центре Москвы. Первое, что видят гости, переступая его территорию, – внутренний дворик, устланный яркими цветами, с мягкими диванчиками для тех, кто любит перекурить на свежем воздухе. Всё вокруг заполнено обладателями платиновых карт этого города, потягивающих спиртные напитки и вдыхающих сигаретный дым.
От старого кирпичного дома остались лишь внешние стены, все остальное стараниями архитекторов было уничтожено и реконструировано, а крыша замощена витражными стеклами, через которые можно было бы рассматривать звезды. Но кто видел их в Москве?
Убранство заведения восхищало даже искушенного и пресыщенного московского зрителя. На специальных крепежных конструкциях подвешены кованые клетки для экзотических птичек. Дверь клетки закрывается, танцовщица оказывается запертой в ней, и тогда конструкция поднимает клетку в воздух, оставляя металлический шнур почти неразличимым в полутемном помещении, освещаемом прожекторами. Казалось, клетки с девушками парят в воздухе, а тела извивающихся внутри них созданий притягивают взгляды, словно сирены, манят на свои тела мужчин и женщин.
Когда я пришел, вечер уже был в разгаре. Вокруг – множество знакомых людей, с которыми мне не хочется общаться, и Ильдус провожает меня в отдельную ложу, с возвышения которой видно всё и вся, а я при этом остаюсь в тени. Я оценил такую заботу хозяина этого злачного места, который знал мою любовь к уединению.
Такого рода развлечения перестали привлекать меня много лет назад. Музыка, шум толпы вокруг, чтобы заглушить голоса в голове и заполнить пустоту в душе. Я понял, что меня всё это не спасает. Помогала работа. Много работы. Мысли все время были чем–то заняты, и я не оставлял себе времени на воспоминания.
Мой взгляд то и дело возвращается к одной из клеток. Лучи прожекторов разрезают наряд танцовщицы насквозь, демонстрируя, что под её почти просвечивающим платьем, кажется, ничего нет, кроме изумительного тела. Впрочем, в подобные наряды были облачены все запертые за коваными решетками девушки со спрятанными под масками лицами. Я рассматривал их, но в итоге все равно мои глаза упирались в ту, чьи волосы в свете огней ночного клуба отливали красным.
Она двигалась не так, как другие. То, как она поворачивала голову, взмахивала волосами, водила бедрами в такт музыке, казалось до боли знакомым. Но нет, это не может быть она! Это невозможно! Смотрю на нее и понимаю, что это всего лишь обман зрения, галлюцинация утомленного разума. Сколько раз в толпе я замечал рыжие локоны, и мой пульс учащался, а ноги сами несли искать её! И вот сейчас то же самое.
Наблюдаю за ней со своего балкона, замечая голодные взгляды мужчин, направленные в её сторону, и даже вижу, что один из секьюрити заведения оказывает ей излишнее внимание, когда клетка опускается и она покидает её на пару минут, чтобы отдохнуть и выпить воды у бара. В сигналах тела, обращенных к мужчине, не считываю флирт, скорее наоборот, ей не нравится, что он ступает за ней по пятам. Поэтому, быстро выпив воды, поданной барменом, она возвращается обратно в свое заточение, чтобы продолжить соблазнять зрителей своим гибким телом.
Подзываю Ильдуса и интересуюсь, можно ли пригласить девушку в мою ложу.
–– Самгин, ну честное слово, не на стриптиз–клуб же я у тебя деньги брал!
Смотрю на него выразительно, давая понять, что не шучу.
– Только в том случае, если она сама захочет.
Я наблюдаю, как к танцовщице подходит Ильдус и объясняет ей что–то. Даже отсюда вижу, как она напрягается. Сначала смотрит на охранника, а потом оборачивается в мою сторону, с секунду не отрывая взгляда от моей фигуры в тени, так что мне начинает казаться, что она способна меня рассмотреть. Кивает Ильдусу.
Внутри меня нарастает предвкушение того, что я сейчас смогу рассмотреть эту диковинную «птичку» вблизи. Она медленно поднимается по лестнице. Сначала в поле моего зрения появляется её рыжая макушка, а потом – кожаная маска и алые губы, худенькие плечи, тонкие ключицы, из которых можно пить воду, полушария груди в глубоком вырезе платья и идеальной формы ноги, облаченные в туфли на высокой шпильке. Белая кожа девушки в тусклом мерцании ламп ложи отливает серебром. Её откровенное платье из металлического кольчужного материала уже не кажется таким вызывающим, когда не пробивается светом прожекторов, подсказывая очертания тела.
Нет, это не она. Эта девушка чуть выше, грудь больше, фигура похожа, но все же другая. Её губы накрашены яркой помадой, а за тенью, бросаемой маской, я не могу рассмотреть глаз.
Танцовщица стоит, не двигаясь с места, позволяя на себя пялиться, – должно быть, привыкла к постоянному вниманию мужчин.
– Станцуй для меня, – прошу, не приказываю.
Музыка здесь не та, под которую я бы хотел увидеть её танец, – слишком агрессивная, но девушка умудряется и в ней расслышать мелодичность, завораживая своими движениями. Она гипнотизирует меня томными медленными покачиваниями бедер, тонкими руками, которыми затягивает невидимое лассо на моей шее и тянет к себе. Мне хочется уложить её на спину прямо здесь, задрать платье, проверить наличие трусиков под ним и трахнуть очередную «птичку» на одну ночь.
Танцовщица запрокидывает голову, открывая вид на красивую шею. Рыжие волосы падают на лицо, ласкают плечи, перед тем как вернуться на спину. Её рука скользит вдоль тела, задевая пальчиками глубокий вырез на груди, показывая чуть больше, чем положено, но меньше, чем я хочу увидеть. Чувствую напряжение в паху. Сажусь, положив локти на колени, подаваясь корпусом вперед. Интересно, насколько «птичка» легкомысленна?
Она опускается на корточки, но не разводит колени, а уводит их в сторону, оставляя сведенными, и так вновь поднимается, проводит руками по ногам, захватывая края платья, чтобы поднять его вверх, в очередной раз лишая меня возможности узнать, есть под её нарядом белье или нет, в последний момент разжимая пальцы.
Я непроизвольно облизываю губы, испытывая мучительный голод и дикую жажду. Давно со мной такого не было. Никогда танцовщицы в клубах не удерживали мой взгляд дольше чем на пару минут. Я не был ценителем продажной любви «ночных бабочек» и не верил, что девушка, способная так двигаться, наделенная даром соблазнить любого, кто её видит, не использует свое тело как товар.
