Иногда, в полудрёме услышав жуткие скулящие стоны Азриеля или по утру увидев, что его раны вновь открылись, Элайна уже надевала сапоги, чтобы бежать в поселение и передавать весть Ризанду. Но в последний момент она без сил падала на крыльцо, проклиная себя. Она не могла отпустить Азриеля; не могла вновь, как происходило из раза в раз, разделить его с кем-то.
Единственная блажь, которую фэйка позволила себе, разорвав все связи с прошлой жизнью при Дворе Ночи — иногда обращаться к воспоминаниями о «певце теней». У него, мрачного, спокойного, умного и циничного, получилось стать первым и единственным другом Элайны в Притиании. Возвращаясь в Веларис после очередной изнурительной миссии на континенте, он всегда заглядывал в опустевший дом с садом. Мужчина пил чай из тонкого хрусталя и всегда хвалил сладости, которые пекла Элайна. Даже если фэйка из-за нахлынувших видений путала сахар с солью. Азриель был добр к девушке. Но ничего более.
Элайна ненавидела себя за то, что продолжала надеяться на большее. Каждую минуту она ждала «певца теней», выглядывая в окно на втором этаже — вдруг он не переброситься, а прилетит на своих прекрасных крыльях. Она заметила, что «певец теней» чаще выбирает шоколадное печенье, и научилась готовить ещё десяток десертов из шоколада. Выучила язык цветов и составляла композиции, которые кричали «ты мне нравишься», «ты мне очень дорог». Но Аз всегда отводил глаза, делая вид, что не замечает букетов. Он уходил, стило на пороге появиться Ласэну. И всегда, каждый из нескольких тысяч раз за сотни лет, шёл в таверну «У Рэтты», если Мор говорила, что собирается танцевать там вечером. Элайна знала, что посреди веселья, музыки и вина он выглядел чужаком и изгоем, забившимся в угол. Знала, что Морриган никогда не подходит к нему, даже если они остаются там всю ночь. Знал и Азриель, но всё равно шёл.
Со временем сердце Элайны разбилось в такую мелкую пыль из алого стекла, что боль уже не могла удержаться в этих крупицах. Грудь фэйки опустела. Кровь текла по венам, просто потому что так надо: она привыкла делать круги, перетекая из головы в кончики пальцев и обратно. Так и Элайна привыкла изо дня в день просыпаться, ухаживать за садом, читать и снова ложиться спать. Мир стал серым.
Но сейчас, когда Азриель был так близко, краски возвращались. Элайна видела золотистый цвет загара даже на бледном от кровопотери лице, ловила каждый редкий миг, когда карие глаза приоткрывались, равнодушно окидывая взглядом комнатку. Вернула свой цвет и алая кровь, которая бесконечными реками вытекала из истерзанного тела. Элайна смывала её влажными полотенцами, проводя ими по рукам с выпирающими буграми вен, крепким бёдрам и сильному торсу. Сначала девушка стеснялась смотреть на обнаженного мужчину — её в равной степени смущала как его нагота, так и невыносимая притягательность — но со временем привыкла. Она гладила тонкими пальцами его щёки и крутую линию подбородка, обхватывала крупную, горячую ладонь. Иногда Элайна ложилась рядом, позволяя себе обнять раскалённое крылатое тело. Тени прятались по углам хижины — эти давние друзья Азриеля почему-то сейчас казались девушке хищниками и падальщиками, с остервенелым предвкушением ждущими скорого пиршества. Элайна кричала на них и топала ногам, пыталась разогнать метлой. Тени смеялись, но фэйка не могла слышать их голоса.
Ясновидящая за день лишившись всех сил, сидела у постели Азриеля, положив сложенные руки ему на живот и опустив на них голову. Блестящие золотые волосы она плотно связала в пучок. Вся одежда воняла кровью, которая плохо смывалась и оставляла разводы. Элайна практически спала, находясь на грани реальности и кошмара — такие сны теперь мучили её каждую ночь. Но чуткие заострённые уши продолжали ловить каждое движение мужчины, контролируя ритм его дыхания и сердцебиения. Поэтому, когда Азриель глубоко вдохнул и открыл глаза, фэйка тут же поднялась, повернув к нему голову со скоростью хищной птицы.
Мужчина выглядел растерянным. Он едва смог оторвать затылок от подушки. Опухшие глаза лишь немного приоткрылись, но зато осознанно смотрели на мир. И на Элайну. Она, понимая неуместность и глупость своих действий, пригладила испачканный кровью фартук. Азриель открыл рот, но сначала оттуда вырвался только жуткий булькающий хрип. Мужчина напрягся, ещё больше побледнев от усилий, и выплюнул сгусток крови.
— Тише-тише, я сейчас принесу попить, — залепетала Элайна, её голос звучал немногим лучше.
Она суетливо поднялась со стула, но Азриель схватил её за запястье, со странным выражением заглядывая в глаза.
— Г-где я? — слова фэйка разобрала по губам.
Элайна хотела ответить, но осеклась, увидев, как сильно перекошено лицо мужчины. Даже когда он камнем упал с неба, разбившись о землю у её ног, он не выглядел таким сломленным.
— Кто ты? — голос прорезался на последнем слове знакомым баритоном. — Кто… я?
***
Я собрала тебя из отдельных частей,
Я взяла всё, что нравится мне, у роботов и у людей.
Элайна пообещала Азриелю рассказать каждый день из его жизни. Мужчина ещё был слишком слаб, чтобы подниматься с постели, и чаще спал или просто лежал с закрытыми глазами. Он слушал фэйку, со всем упорством обращаясь к своему сознанию в надежде на то, что оно откликнется на слова Элайны. Но воспоминания не возвращались.
Ясновидящая в те моменты, когда Азриель погружался в глубокий и спокойной сон, готова была рвать на себе волосы. Лёд, на прочность которого она так надеялась, ступая на этот путь, всё-таки треснул с оглушительным звуком. Элайна захлёбывалась в тёмных водах. Её ноги не ощущали дна. Тело сводило судорогой от холода. Сначала фэйка пыталась сопротивляться: она написала Фейре письмо, где рассказала о случившемся, и даже пошла в поселение, чтобы отдать его стражникам или купцам из Велариса. Но на витрине одной из лавочек она увидела дорогие шоколадные конфеты в красивой тёмно-синей коробке. Воспоминание, которое фэйка заперла в самой глубине души, вырвалось наружу.
Тогда Элайна впервые смогла сделать аккуратные шоколадные трюфели. Она посыпала их горьким какао и мелкой миндальной мукой. Сходила в Дворец рукоделия и драгоценностей, где нашла чудесную коробочку, обитую тёмным бархатом, и сапфировую ленту, по цвету похожую на сифоны Азриеля. На красивой мелованной бумаге Элайна написала то, что уже пятьдесят лет боялась произнести вслух. Робкое признание, предложение попытаться быть вместе, наплевав на старые привязанности и так и не принятые парные узы. Конфеты Элайна отдала Азриелю на одном из их чаепитий, покраснев так, что корни волос едва не задымились от жара, источаемого кожей. «Певец теней» забрал подарок, поблагодарив подругу учтивой улыбкой. Девушка ждала ответ, считая секунды. Она мерила шагами сад, пересаживалась с кресла на диван и открывала по очереди все книги в домашней библиотеке. Под вечер, не выдержав, Элайна пошла в особняк Ризанда, где остановился Азриель. Иллирианцев не было — у них появились срочные дела в Гавани Ветров. Но фэйка больше не могла находиться в пустом доме, она вслед за Фейрой прошла к просторной кухне. За столом сидела невероятно прекрасная Морриган в легком атласном платье и, доставая по одному своими длинными пальцами, ела трюфели из чёрной бархатной коробки. Её крышка, к которой крепился неприметный кусочек мелованной бумаги, лежала рядом на столе.
— Элайна, проходи! Твои конфеты такие вкусные, я просто не могу оторваться, — ослепительно улыбнулась Мор; её не портили даже почерневшие от липкого шоколадного ганаша зубы.
— Но я ведь… отдала их Азриелю, — вспыхнув как спичка, но тут же погаснув, прошептала Элайна.
Фэйка задумчиво облизала покрытый какао палец.
— Я попросила Аза меня угостить, когда он пришёл. Он разрешил мне съесть столько, сколько я захочу, — будто прощупывая почву, произнесла Мор.
Ясновидящей показалось, что в голосе фэйки прозвучали триумфальные нотки. Глаза Элайны метнулись к записке — та осталась нетронутой. Но вся поза Мор, её кошачьи вальяжные движения, шоколад в уголках пухлых губ, всё в этой неописуемо сексуальной женщине говорило о том, что Элайна никогда не сможет тягаться с ней. Морриган крепко сжимала цепкими пальцами сердце Азриеля, так же как сейчас последнюю шоколадную конфету. Может, ей и не хотелось сладкого, но она ела просто потому что могла. Морриган взяла пустую коробку и, накрыв её крышкой с едва заметным кусочком бумаги, выкинула в мусорку.
