Взрослые наблюдали, как их чада носятся по палубам, размахивая деревянными мечами и выкрикивая пиратские лозунги, не стесняясь старших. Возникали и жалобы, и ссоры, доходило порой до рукоприкладства. Стерлинг умел разрешить любой конфликт, несмотря на то, что вскоре вспыхивал новый. Как-то вечером, после молитвы, Амелия стала свидетелем занимательной сцены: один из моряков — молодой итальянец по происхождению и обладатель красивого бельканто — оказался застукан с дочерью пастора, которая в это же время не стеснялась строить глазки цыгану-турку. Скандал разразился нешуточный, и капитан, как хозяин корабля, пообещал пастору наказать обоих несостоявшихся ухажёров.
Амелия наблюдала за участниками этой драмы и молча поражалась тому, как, при всём этом этническом разнообразии, на галеоне до сих пор удавалось обойтись без жертв. Подошедшая в это время к ней Мегера улыбнулась, скрестив руки на груди, и произнесла:
— Он действительно умеет располагать к себе людей. Сколько не наблюдаю за ним, всё никак привыкнуть не могу. Даже я не настолько лояльна.
Заметив в сумерках грустное лицо девушки, она решила, что той просто жаль итальянца, ведь в наказание его запрут в трюме, и развлекать всех своим пением по вечерам он уже не сможет.
— Да, Томас считает, что он справедлив, и порой так оно и есть, — сказала Амелия беззвучным голосом. — Только вот мсье де Бреваю в своё время не повезло.
— Вот уж не думала, что ты будешь сочувствовать такому негодяю, как Паук! Может быть, мы с капитаном действительно чего-то не знаем?
Амелия резко обернулась к ней, так что широкий капюшон упал с её головы, обнажив россыпь рыжих локонов. Лицо у неё было бледным, но глаза пылали раздражением.
— Можешь смеяться, сколько угодно, Мегера, — проговорила девушка. — Я ни одному мужчине на этом свете повода не давала, и ты это прекрасно знаешь! Меня тяготит лишь то, что я виновна в смерти человека, пусть даже им был де Бревай.
— Да ты же не глупая, пташка, и понимаешь, что капитан расправился с ним из ревности. Будь это любая другая девчонка, де Бревай отделался бы высылкой. Околдовала ты его, вот и вся история. Ну что ты так глядишь, будто я тебя оглушила? Это правда. У капитана всегда был непростой характер, но именно это помогло ему выжить и добиться тех высот, что мы сейчас имеем. И женщин он сторонился, потому что они мешались… а потом возникла ты, и он сорвался. И опять, и опять…
Когда Мегера прищурилась, словно выискивая что-то на лице собеседницы, Амелия вытерпела и не отвела глаза в сторону.
— Хотя кто его знает. Может быть, он все эти годы по тебе одной и тосковал? Только вот воссоединение ваше ничего хорошего не принесло, — её голос вдруг стал тише и растерял былую дерзость. — Когда он спрыгнул на берег и помчался за тобой, мне всё стало ясно, и в ту минуту я испугалась даже больше, чем когда ты проткнула его лезвием кинжала… Ни мы, ни колония, ни обещания новой жизни не смогли его удержать. Он бросил всё, и готов был даже остаться там… только ради тебя. Но вот, вы оба здесь, и что же я вижу? Не глядите друг на друга, не разговариваете совсем. А он по ночам не спит, я же знаю. Всё ждёт, когда ты придёшь к нему.
— Так это я у него в должниках?! Не ему одному больно было принять такую любовь! Я тоже пострадала…
— Ты же не бессердечная, пташка. Признайся, нельзя бегать от него так долго.
Амелия застыла, будто её ударили. В наступившей тишине она слышала, как ветер играет с парусами, как тросы над их головами скрипят, и тихие разговоры матросов где-то вдалеке. Время шло, и она поняла вдруг, как сильно устала и была измотана собственными ощущениями. Бросив взгляд вниз, она увидела его. Стерлинг посмотрел на неё тоже, и то ли печаль в его глазах отразилась, то ли злость.
— Ты, видимо, не знала, Мегера, — прозвучал её голос, словно совсем чужой, — но нет у меня больше сердца. Я сама его вырвала. В ту ночь, когда Сары не стало, я бросила своё сердце там, на покрытую пеплом землю, и втоптала его в грязь.
— Значит, Диомар подобрал его и попытался оживить. Скажешь, не сумел?
На её ответ Амелия лишь закатила глаза. Она хотела уйти, но вдруг остановилась посреди лестницы, ощущая, что Мегера всё ещё наблюдает, и сказала, не оборачиваясь:
— Та девица, дочка пастора, нарочно двоих мужчин дразнила. Я слышала, как она злилась на итальянца и готовила ему ловушку… Ты, как правая рука капитана, думаю, сможешь повлиять на его решение… Её надо наказать, иначе ещё один несчастный пострадает из-за неё.
— Хорошо, — ответила пиратка. — Я ему передам.
Ночью Амелия долго не могла уснуть. Она лежала на своей койке, построенной из трёх небольших ящиков и накрытой двумя покрывалами для удобства, и глядела на стены кубрика. Качка была едва ощутимой, той ночью океан оказался спокоен. И громкий храп пассажиров, к которому большинство уже привыкли, разносился по всему жилому помещению. А следующим утром Амелия узнала, что пастор выпорол свою старшую дочь и просил прощения за её нерадивое поведение у самого капитана.
День большой стирки специально выбирали под солнечную погоду. Когда на баке зашуршали щётки, загремели лохани и загалдели скучающие по бабским сплетням матроны, все будто бы забыли о том, что находились они посреди океана и каждый день своих жизней подвергались невидимым опасностям. Но женщины просто занимались привычными бытовыми делами, и всё казалось правильным и естественным.
Амелия стирала наравне со всеми, не боясь заветрить или поцарапать руки. Не зря Магда оказалась хорошей наставницей, девушка не боялась работать. Впрочем, как и Джон. Они оба были друг для друга отличными примерами. Если мальчику приказывали драить палубу, он слушался. Если гнали на камбуз до ночи возиться с припасами и помогать коку, он не противился. Так и протекали долгие дни на судне галеона — каждый занимался своим делом.
— Гляньте, девоньки! Снова этот красавчик, этот испанец, Альварадо, с трапа спускается! — послышался чей-то звонкий голосок.
Женщины обернулись и захихикали, увидав, как в их сторону направляется испанский товарищ капитана. Эрнан де Альварадо умел разговаривать с женщинами, делал он это без стеснения и пошлых ужимок, присущих мужчинам его возраста. Даже замужние дамы на корабле частенько посматривали в его сторону. Что и говорить, его любезность и Магдалене пришлась по вкусу. Несколько раз она пыталась разузнать побольше о его личной жизни из первых уст, но испанец тактично умел увернуться от этого разговора.
Пока женщины занимались стиркой, Альварадо прохаживался мимо них и с улыбкой на загорелом лице интересовался у каждой о здоровье, о детях, о том, что их беспокоило. Те в ответ смеялись и отшучивались, смущённые вниманием столь обходительного молодого человека. Не так давно он сбрил усы и бороду, от того казался ещё моложе, но не менее мужественно, так что, едва Альварадо снимал шляпу, любая девушка краснела, глядя в его зелёные глаза.
Тем временем, пока шла стирка, вездесущие соседки Магдалены неустанно перешёптывались и сплетничали:
— Он такой общительный! Не то, что наш капитан. Последнее время он почти не выходит из каюты. Только после того, как стемнеет.
— Капитан родом из Шотландии, и, несмотря на столько лет путешествий, он всё же вышел из серости туманного королевства. Какой же в этом шарм? А этот испанец горяч, как раскалённый уголёк. Вон, какой внимательный взгляд у него!
— Скажешь тоже! Как уголёк! Да он сердцеед! С любой девицей нянчится, будто чего-то хочет.
— Вот поплавала бы ты с месяцок в этом деревянном гробу без единого симпатичного мужика, посмотрела б я, как ты себя поведёшь!
Они смеялись, продолжая тихонько подшучивать, улыбались Альварадо и кивали ему в знак приветствия. Лишь Магда заметила, что её любимица пристально всматривается в мутную воду лохани и трёт щёткой постельное бельё так, будто от этого зависит её жизнь. Амелия не обращала внимание ни на женщин, ни на их сплетни, пока Альварадо не остановился рядом с ней и не заговорил первым:
