Как-то совершенно неожиданно известили о полной готовности отчаливать. Кто-то громко засвистел, а затем послышался громкий голос Альварадо и его приказ поднимать якорь. Амелия крепче сжала руку брата, и они оба подняли глаза к бизань-мачте. Зашелестели и надулись паруса, заскрипел штурвал, и вскоре, под громогласный звон судового колокола, судно закачалось и тронулось.
Джон тут же бросился к перилам возле ближайшей шлюпбалки и подозвал сестру. Теперь им всем оставалось лишь одно — с тревогой или же восторгом наблюдать за тем, как всё мельче и мельче становились берега острова Гаррис. Амелия тяжко вздохнула и приобняла за плечи свою бедную бонну. Магдалена не могла сдержать слёз, и теперь горячим шёпотом читала на гэльском молитву. Сочувствующим жестом Амелия осторожно погладила её по волосам, спрятанным под чепцом.
— Разве вы не будете скучать по своей родине, милая? — бормотала Магда, утирая слёзы. — Сколько бы горя мы здесь ни пережили, хорошее тоже случалось.
Амелия не нашлась, что ответить. Она взглянула на брата, который с восторгом всматривался в бьющие о медную обшивку галеона тёмные воды, затем на собравшихся на верхней палубе незнакомцев. В последний раз посмотрев в сторону удаляющегося берега, девушка внезапно подумала о герцоге Камберлендском. Однажды она поклялась убить его во имя своего отца, а теперь убегала, так обещание и не исполнив.
«Но скоро, я это точно знаю, скоро судьба его настигнет, он будет лежать на пороге смерти, и тогда вспомнит о мятежном горном клане, — представила она с неким упоением. — Если не я, так Господь его покарает. И он будет гореть до скончания времён за всё, что с нами сделал… Верно, папа?»
Из мрачных раздумий её вывело прикосновение к руке: Джон быстро одёрнул сестру и кивком головы указал в ту сторону, где находился штурвал. Вокруг неожиданно установилась какая-то тягостная пугающая тишина. Смолкли голоса матросов и пассажиров, даже дети притихли. Амелия обернулась вместе со всеми и увидела, что на широкую палубу полуюта в сопровождении Альварадо и ещё троих незнакомцев ступил сам капитан.
Казалось, будто люди умолкли, оцепенев от тревоги или страха, но в свете покачивающегося кормового фонаря было ясно, они лишь встречали хозяина галеона в смирении и почтении. Амелия не видела мужа с той минуты, как он велел ей вернуться к нему. Именно так, никак иначе. Это был приказ, отданный на диком берегу, свидетелями которому стали лишь чайки в небе да беспокойные волны. Но тогда, едва он поймал её в свои объятья, она успела ощутить отчаяние и боль, которые он так стремительно попытался скрыть за маской суровости. Да, он всё ещё не простил ей удара в сердце, а она и подавно не могла простить ему обман… И всё-таки они оба сбежали тогда на берег, чтобы, наконец, осознать — друг без друга они жить не смогут.
«Я люблю его, и это бесспорно, — подумала Амелия внезапно, когда в воцарившемся молчании Стерлинг встал перед толпой пассажиров. — Но мы будем мучить друг друга, пока один из нас не сдастся первым. Он всегда был так самоуверен! Видимо, считает, что я прибегу к нему, потому что он здесь капитан и хозяин? Значит, он плохо меня знает».
Благо, ещё не накрапывал дождь, уставшие пассажиры оделись достаточно тепло, и на верхней палубе было вполне светло, благодаря фонарям. Прохаживаясь по-хозяйски и сцепив руки за спиной, Стерлинг внимательно осматривал каждого, кто находился перед ним. Амелия невольно следила за их реакцией. Женщины в смущении отводили взгляды, а те, что помоложе, не скрывали внезапных улыбок, когда капитан становился рядом. Половину его лица всё ещё скрывал платок из плотной чёрной ткани, видны были лишь внимательные серые глаза. Когда он заговорил, когда его голос прозвучал в угасающих сумерках, Амелия и вовсе вздрогнула, словно впервые его услышала.
— Benvenuto a bordo! — произнёс он с насмешкой. — Полагаю, уважаемые дамы и господа, вам уже известно, кто я такой. За сим мне нет нужды представляться. Однако я так и не успел познакомиться с каждым из вас лично. Спешу заверить, у нас ещё будет такая возможность. «Сан Батиста» корабль быстрый и прочный, поэтому примерно через двадцать пять дней, если же некоторые факторы нам не помешают, мы достигнем берегов Мэриленда. Разумеется, никто не ожидает нас на чужой земле с распростёртыми объятьями, но не беспокойтесь! Причин для волнений нет! Никто не заставит вас сдаваться в плен французам или же незамедлительно подписывать бумагу на договорное рабство. Вы не будете работать на местных богачей, вспахивать их землю, загибая свои спины. И всё же мы не станем оседать в Мэриленде, где основную часть населения уже более сотни лет составляют английские католики…
По палубе прошёлся шёпот и недовольные разочарованные вздохи. Даже Магдалена вдруг угрюмо насупилась.
— Мы создадим собственную колонию и, благодаря поддержке племени поухатан, которые довольно мирно относятся к дружественным народам, доберёмся до следующего места дислокации.
Он говорил громко и складно, и весёлые искорки в его глазах, принадлежавших скорее шкодливому мальчишке, чем опытному моряку, не могли утаиться от присутствующих. Даже в его слегка охрипшем голосе ощущалась некая весёлость. Амелия невзначай подумала, что он упивается вниманием публики каждый раз, как приходится к ней обращаться.
— Надеюсь, дамы и господа, что вы не боитесь ступить на чужой берег и встретиться с краснокожими лицом к лицу? — продолжал Стерлинг. — Уверяю вас, при должном обращении они ведут себя вполне мирно…
— Ха! Вполне! Красивое слово! — воскликнул один из мужчин в чёрной остроконечной шляпе. — Я много слышал о пропавших колониях, численность которых насчитывала более двухсот человек! Куда они делись, если не индейцы приложили к этому свои руки? А нас сколько? Меньше сотни!
— Ох, пастор, полноте! — осадила его соседка, полноватая черноволосая матрона. — Снова вы тоску на всех наводите…
— Я не пытаюсь никого запугать! Просто опасаюсь за жизни наших людей.
Стерлинг встал посреди палубы полуюта, стянул с лица платок и, скрестив руки на груди, вздохнул:
— Опасаться или даже бояться — никогда не зазорно. Но знайте! Отныне, если я в чём-то уверен, отступать не собираюсь. Пока вы послушны и следуете моим приказам, ни один индеец не посмеет вас и пальцем тронуть, — затем он как бы невзначай пожал плечами и улыбнулся. — Но до берегов Нового Света ещё далеко. Об индейцах и как с ними ладить мы ещё успеем поговорить. Рано утром судно остановится у островов Сент Килда. То будет последняя гавань на нашем длинном пути. Мы только пополним запасы пресной воды и двинемся дальше.
Мужчины и женщины с пониманием закивали, а когда кто-то из детей принялся громко и протяжно зевать, капитан небрежно махнул рукой, обернувшись к Эрнану де Альварадо:
— Кажется, наши маленькие гости заскучали и вымотались. Проводите этих несчастных на нижнюю палубу, в кубрик… А те, кто ещё не валится с ног, помогут остальным на камбузе, затем пусть отправляются спать. Сегодня старине Джеку привалило голодных ртов и работы.
Вместе со своей бонной и братом Амелия осталась в сторонке, пока пятеро женщин и их дочери принялись благодарить Стерлинга за заботу и внимание, на что капитан только вскинул руку, прервав их болтовню, и сурово произнёс:
— Дамы, дамы! За приют и покровительство я не прошу взамен ничего, кроме верности и послушания, — именно в тот момент Амелия ощутила на себе его острый взгляд. — И я желаю, чтобы каждый из вас это понял и подчинился.
Несложно было догадаться, что по большей части он обращался именно к ней. Амелия едва сдержала недовольный вздох: и после всего, что произошло, он действительно смеет указывать на её место в его команде? Видимо, до сих пор опасается, что её мятежный дух даст о себе знать. Но на этот раз вокруг будут люди, чьё мнение Стерлинг уважает и не захочет, чтоб упрямая девица, пусть даже она является его женой, устраивала на судне сцены.
Когда остальные разошлись, Амелия плотнее укуталась в плащ, внезапно ощутив себя незащищённой. Едва Стерлинг взглянул на неё и приблизился, суровая Магда попыталась было преградить ему путь, встав между ним и своей воспитанницей, но Амелия шёпотом попросила её успокоиться и смолчать. Однако первым, к кому обратился капитан, стал Джон.
