— Я это понимаю, — грустно кивает академик, — но мне хотелось бы остаться во главе ВИРа и Института Генетики.

«Требования одной стороны ясны, интересно, что потребует Лысенко, надеюсь, не безоговорочной капитуляции врага».

— Генетики, говорите…. ну что ж, если теперь придётся и о ней говорить, то просветите меня пожалуйста, Николай Иванович, что говорит современная наука по поводу генов: где они находятся, как выглядят?

— На этот счёт, Алексей Сергеевич, — глаза академика по-детски вспыхивают, — у учёных нет определённого мнения, но большинство из них считают, что наследственность сохраняется в ядре клетки в так называемых хромосомах, состоящих из дезоксирибонуклеиновой кислоты, сокращённо ДНК. Хромосомы с трудом видны в микроскоп, но их более тонкую природу рассмотреть не удаётся. Есть много гипотез как выглядят гены, мне лично более близка та, что представляет их как нанизанные на тонкую нить бусинки.

— Интересно, — в голове мелькает отличная мысль, — а что, кроме микроскопа генетики других инструментов не знают? Вот, например, рядом с вами сидит ваш брат — физик, насколько я знаю, один из специалистов в области рентгеноструктурного анализа…

— Ну я бы не стал так о себе говорить, — улыбается младший брат, — но немного занимался этим вопросом.

— Пусть так, так почему же вы не объяснили Николаю Ивановичу: чтобы рассмотреть объект неразличимый в видимых лучах надо переходить на лучи с меньшей длиной волны, рентгеновские — наилучший кандидат. Хотя, с другой стороны, у вас в ВАСХНИЛ десятки институтов, в которых работают тысячи учёных, не только ботаники. Неужели никому такая простая мысль в голову не пришла?

— Насколько я знаю нет, — смущается академик, — была у нас раньше идея применить лучи Рентгена для облучения живой клетки, чтобы воздействовать на гены, но чтобы получить их рентгеновскую фотографию-нет… Серёжа, это вообще возможно?

— Кхм, — пожевал губами физик, — теоретически, думаю, вполне возможно… правда до сих пор этот метод применяется только для определения структуры кристаллов или кристаллитов, используется дифракция рентгеновских лучей. Однако не исключаю, что с практической реализацией могут возникнуть трудности…

Вавилов-старший, как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку, обиженно поворачивает голову от брата ко мне.

— Такой аппарат уже существует, — добавляю загадочности в свой голос и делаю эффектную паузу, — этот аппарат работает… и, более того, работает сейчас в полусотне метров от нас… в этом самом здании.

— Что за аппарат? Покажите пожалуйста, Алексей Сергеевич, — братья оказываются на ногах, готовые тут же бежать по указанному направлению.

— Покажу, не вопрос, — тянусь к телефонной трубке, — товарищ Коломиец, зайдите ко мне пожалуйста на минутку и товарища Цукермана захватите с собой.

— Мы сейчас увидим ген? — хриплым голосом прошептал академик.

— Пока только двух людей, построивших прибор, который позволит заглянуть в клетку… и не только. В теории он может стать в десять тысяч раз зорче, чем лучший световой микроскоп.

— Товарищ Бланк, — провожая гостей, выхожу в приёмную и передаю «Грымзе» листок бумаги, — разузнайте мне, пожалуйста, всё об этом персонаже…

Бывших чекистов не бывает, мой секретарь продолжает снабжать меня информацией из святая святых НКВД, сегодня об Исае Презенте.

«Надеюсь, что в обратную сторону: из Спецкомитета в ГУГБ поток информации всё же меньше».

— … и разыщите мне Мальцеву.

В ту же секунду её стройная фигурка в белом платье, проявляется на чёрном фоне двери, «Грымза», не удержавшись прыскает в кулак. Оля недовольно передёргивает плечами и первая проходит в кабинет.

— Зачем это я тебе понадобилась? — подруга усаживается на кожаный диванчик в углу, грациозно закидывает нога на ногу, вызывающе поднимая подбородок.

«Хороша чертовка! Нет, сейчас не успеть — столько дел»…

Подхожу к столу, включаю «белый шум», затем к окну — открываю форточку и, старательно отводя глаза от девушки, описываю сложившуюся ситуацию в ВАСХНИЛ со слов академика Вавилова.

— Что скажешь? — завороженно гляжу на кожаную туфельку, пляшущую на оттянутом, как у балерины, носке.

— Ты, конечно, прав что Вавилова надо убирать из президентов, — Оля прерывает молчание, легко поднимается и в одно мгновение оказывается рядом со мной у подоконника, легко толкнув плечом, — вот только оставлять за ним кроме ВИРа ещё и Институт Генетики… Сам посуди, какой из него генетик? Ботаник-да, путешественник — определённо, но не физик и не химик; организатор — посредственный, наплодил институтов, а чем они занимаются толком не знает; в людях плохо разбирается, в общем по-моему мнению — ВИРа с него вполне достаточно. Пусть развивает свою коллекцию семян — при деле будет и голову сохранит.

— Я свёл его с Коломийцем и Цукерманом…

— Нет, для изучения строения ДНК и смежных вопросов нужен другой человек, серьёзный учёный.

— Так Сергей Иванович — физик, поможет брату…

— Не уверена я, — жёстко прерывает меня Оля, — руководить и возглавлять, по-моему, привыкли, а так чтоб самим работать… рассказывал мне о них один дедушка, который занимался реабилитацией старшего Вавилова.

«Ну как можно на тебя обижаться»?

— Кто тогда смог бы? — покладисто притупляю взгляд.

— Нужен биохимик, величина типа академика Баха, директора Института Биохимии Академии Наук… но старенький он уже. Из его учеников, пожалуй, лучший — профессор Владимир Энгельгардт. Его, кстати, неплохо бы также привлечь для работы в Спецкомитете — по радиационной биологии.

— А что делать с Лысенко? Считаешь, что пусть становится президентом?

— Ни в коем случае, — поджимает губы подруга, — лучшая кандидатура на пост президента ВАСХНИЛ — какой-нибудь механизатор или экономист… Лысенко же пусть продолжает заниматься в Одессе селекцией. Это ремесло сейчас идёт бок о бок с шаманством, требует интуиции и большой удачи: всего этого у Лысенко — с избытком.

— Хорошо предположим даже, что он с этим согласится, но с чего ты взяла, что команда Лысенко примет такой расклад? За ним стоит Презент, который имеет на него большое влияние, да и другие, небось, спят и видят себя в столичных кабинетах ВАСХНИЛ.

— Презента я беру на себя, — досадливо машет рукой Оля, — я вот что подумала, не лучше ли будет развернуть основные работы по генетике у нас в Спецкомитете?

— Это ещё зачем? Что общего с нашей тематикой? Своих забот у нас мало?

— Не так уж мало, — подруга порывисто оборачивается ко мне и обидчиво закусывает губу, — слыхал о «меченых атомах»?

— Ты имеешь ввиду радиоактивные изотопы? — примирительно кладу руки Оле на плечи.

— Да, фосфора и серы…

«Их десятки, хотя если говорить о „меченых атомах“ с большим периодом полураспада, то для лаборатории лучше всего подойдёт фосфор-32, а для серы — 35-й».

— Слыхал о таких и зачем они тебе?

— Сможешь их получить?

«Как мне нравится, когда она так застывает с широко раскрытыми глазами».

— Смотря чем будешь расплачиваться, — тонкие брови девушки взлетают вверх, я на всякий случай разрываю дистанцию, — найдём, я думаю, подходящую форму оплаты…

— Я серьёзно! — наступает на меня она со сжатыми кулаками.

— Если серьёзно, — поднимаю руки сдаваясь, — то в нашем котле запросто получим, просто бомбардировкой нейтронами: фосфор-32 из серы-32, а серы-35 из хлора-35-го. Но зачем они тебе?

— Серьёзно? — я попадаю в жаркие девичьи объятия.

— Абсолютно, так зачем?

— Будем проводить классический эксперимент Херши-Чейза… — объятия размыкаются, передо мной теперь учёный-фанатик с горящими глазами, — по доказательству, что генетическая информация находится в ДНК! Понимаешь, сейчас у генетиков идут большие споры, где находятся эти самые гены: в белках или ДНК. Так их эксперимент позволит разрешить этот спор…

«Люблю я слушать о генах, в изложении для чайников».

— … Опыт проводим на бактериофаге Т2, он состоит из белковой оболочки и ДНК и ещё он любит кишечные палочки…