Осознав это, Настя пришла в отчаяние. Она, наконец, поняла, о чём говорил проводник – такие миры, как этот, опасны не столько своим безумием, сколько стремлением захватить тебя, сделать частью этого безумия, лишить личности и навсегда впечатать в систему. Было обидно и больно, казалось, что её обманули, что над ней посмеялись, заставили против воли привязать себя к этому скверному месту. Не мало слёз пролила Настя, сожалея о содеянном. Множество мыслей целым потоком проносились в голове: о собственной глупости, о том, что никогда в жизни больше не сможет никому верить, и что она не виновата, ведь откуда было знать, что хоть кто-то в этом мире будет способен на такую подлость (хотя теперь казалось, что всё лежит на поверхности). Поражал и обескураживал сам факт, что такие люди существуют. Как это возможно? Что в голове у этого человека? Не противно ли ему от самого себя?

Хотелось, чтобы кто-нибудь помог отсюда выбраться, вернул в родной мир, или хотя бы просто утешил, подсказал, как быть и искренне посочувствовал, но Настя понимала, что здесь и сейчас придётся справляться как-то самой. Ведь Матвей, даже если хотел бы помочь, едва ли сможет её найти среди множества разноцветных миров.

Чувство невыразимого одиночества поглощало с каждым днём всё сильнее. Будущее пугало, а прошлое казалось прекрасным и таким далёким, словно оно не принадлежало ей.

Несколько дней она не выходила из своего дома, сказавшись больной. На неё смотрели странно, вроде бы не очень верили, но спорить не стали. В конце концов, прибыла в этот мир недавно, всякое может быть.

Наплакавшись и хоть как-то придя в себя, Настя решила попытаться исходить из того, что имеет, и пожить по законам этого мира, не переставая искать пути отступления, способы сбежать. Этот план показался хорошим, но вскоре она поняла, что из раза в раз вспоминать прошлую жизнь всё сложнее, а условные «дни», на которые девушка попыталась поделить для себя здешнее время, похожи друг на друга и словно сливаются в один бесконечный. Её прежнее "Я" будто бы засыпалось песком, и в этом песке терялся последний ключ к побегу. Постепенно она стала забывать, что вообще когда-либо жила где-то, кроме этого мира, и лишь смутная тревога, сжавшаяся внутри маленькой черной звездой, не давала покоя.

Прежде, чем что-то изменилось, прошло много времени. Сколько точно – не понятно, но счет дням был уже давно потерян. Настя выигрывала и проигрывала, деньги уходили и приходили, но при этом, казалось, она не получала от этой жизни тех же эмоций, что и другие, чувствовала, что что-то не так, что забыто что-то важное. Какая-то мелкая деталь в повседневности не давала покоя и отвлекала, но что это за деталь и что с этим делать – никак не могла понять. Словно стоял некий фильтр восприятия, мешающий заметить очевидную истину. Нечто мешало жить, и потому вне зависимости от своего финансового и социального положения, Настя чувствовал себя одинаково тревожно и чего-то боялась.

Это продолжалось до тех пор, пока однажды не произошёл один случай, который и привел девушку к выходу из замкнутого круга. В этот день она была какой-то особенно рассеянной и, снимая ожерелье, уронила его. Цепочка казалась надёжной, а камни – прочными и крепкими, но, стоило украшению упасть на пол, оно разбилось. Гранатовые зерна оказались стеклянными и теперь рассыпались на множество мелких и острых осколков, которые Настя в отчаянии кинулась собирать. Но лишь прикоснувшись к одному из них, глубоко порезала палец. Одёрнув дрожащую руку, она смотрела, как бледную от волнения кожу покрывают мелкие бисеринки красной, как эти фальшивые рубины, крови.

Она порезала палец совсем как тогда, с первую встречу с Матвеем. В этот же миг наваждение исчезло, Настя громко вскрикнула и проснулась.

Проснулась не то от собственного крика, не то от звонка телефона. Видимо, она всё-таки заснула и видела сон, самый обычный сон без примеси какой-либо осознанности, об одном из миров.

Звонила подруга, хотела узнать, не нужно ли ей что-то привести, спросила о самочувствии.

– В твоём голосе какое-то напряжение, ты там точно в порядке? – настороженно спросила она.

– Да, – немного погодя выдохнула Настя, – просто приснился кошмар. Окончательно проснусь – и всё пройдёт.

Ещё немного поговорив о делах подруги, они закончили разговор. Пытаясь прийти в себя и восстановить связь с реальностью, Настя огляделась. Она находилась в своём загородном доме, куда перебралась пару лет назад подальше от городской суеты, сразу же, как только позволили средства. Здесь она медитирует, гадает, делает прогнозы и предсказания. Вернее, делала,… и, хотелось бы верить, будет делать.

Ей вспомнилась самая неприятная часть путешествия – возвращение в родной мир. Это было как пробуждение после наркоза – тошнит, болят рёбра и плечи, а пить нельзя ещё пару часов. И как ты не повернись на кровати, лучше не становится. Тот алчный мир мгновенно превратился в воспоминание о кошмарном сне.

Хотя хотелось просто честно поделиться тем, что видела и через что прошла. Без всяких ложных объяснений рассказать про безумный алчный блеск в глазах людей, про то, как её обманули, про жутких правил из интеллектуальной игры , которые испепеляли проигравших. Про чувство бесконечно глубокого одиночества и потерянности в пространстве и времени, про бездонное отчаяние и обиду на весь этот дурацки мир за то, что никто в нем не может ей помочь… Но Настя понимала, что это гораздо серьёзнее, чем осознанные сны и не хотела впутывать в это близких, опасаясь, что за ней может кто-то прийти.

Ещё несколько месяцев после этого она боялась непонятно чего, каких-то последствий своего странного путешествия. Не могла нормально есть и спать, испытывала проблемы с подбором слов в беседе, от чего стала крайне неразговорчивой. Даже хотела попросить подругу пожить с ней пару недель, но потом подумала, что это будет слишком уж подозрительно, да и отнимать у неё заслуженный отпуск не хотелось. Достаточно того, её навещали по нескольку раз в неделю. Это уже это помогало восстановить связь с реальностью и отстраниться от страхов и тревог.

Разумеется, любые эзотерические практики на какое-то время ей дыли не посилу. Она и сама в тот момент не особо рвалась – выписавшись из больницы, недели две провалялась дома в кровати, совсем, как сейчас. Восстанавливаться, как телесно, так и психически, пришлось достаточно долго, и к путешествиям через сны пришлось вернуться лишь через пару месяцев или даже больше. К слову, поразмыслив, она поняла, что болезнь и слабость возникли даже не столько из-за долгого отсутствия пищи, сколько из-за сильного потрясения, полученного в мире алчных людей. Поэтому впредь Настя решила держаться подальше от миров, на подходе к которым у неё возникает тревожное и давящее чувство в груди – как будто там какой-то ком или узел. Пока что это основной маркер «плохой» с её точки зрения среды обитания.

В те дни, когда она боялась каждого шороха, невыносимо хотелось, чтобы кто-нибудь успокоил, сказал, что никаких последствий не будет, что второй раз в тот жуткий мир её никто не потащит. Хотелось разделить все переживания и воспоминания с тем, кто их точно поймёт и примет, но, к сожалению, вокруг не было того, кто мог бы ей помочь. Матвей был неизвестно где и вряд ли часто о ней вспоминал, а для других людей это наверняка звучало бы как безумие или бред человека, временно повредившегося рассудком из-за перенапряжения. Если не поймут, подумала она тогда, то будет ещё больнее, чем теперь. Так что лучше будет пережить всё это в одиночку.

Тогда, пытаясь вернуть себе власть над предвиденьем Настя сначала хотела проверить, не следит ли кто за ней из других миров, всё ли осталось в прошлом. Она зажгла свечи, окурила комнату благовониями, нашла подходящую музыку, погасила свет, вошла в транс, хоть и не сразу. Проверка обстановки заняла немало времени и отняла много сил, но это было необходимо сделать из соображений безопасности. Лишь дважды все, перепроверив, убедилась, что всё в порядке.