Мониторы и прочая офисная атрибутика, на двух примыкающих друг к другу столах, сдвинуты к стене. Освободившееся место заставлено пластиковыми тарелками. В них, выложенные наспех, - закуски из ближайшего продуктового: колбасные и рыбные нарезки, кусочки селёдки из вакуумной упаковки, магазинный оливье, огурцы из банки, сыр. В промежутках - пакеты с соком и бутылки с минералкой. Один из сотрудников дорезает хлеб, другой - раскладывает одноразовые вилки и достаёт, один из другого, бумажные стаканчики. Сотрудницы домазывают на хлебные ломтики масло и икру.
- Ты расписался на открытке? Нет? Расписывайся. Мы все уже расписались.
- Кто зачитает поздравление? Я не буду.
- А мы разве что-то сочиняли?
- Да ничего мы не сочиняли! На открытке написано! Может ты?
- Не. У меня дикции нет.
- Тогда ты читай. Ты у нас самый умный.
- И что? Если умный, - все шишки на меня? Дай открытку...Ладно, здесь немного...прочту.
- Только с выражением, как будто о перевыполнении годового плана докладываешь. Ты умеешь.
Столы обрастают стульями. За занавеской притаился букет и подарок. Там же прячутся вино и коньяк.
- Тихо вы! Идёт! Давайте, становимся полукругом.
В офис заходит женщина. На коротких ножках - брючки, сверху - пёстрый, бесформенный балахон, скрывающий огрехи тучного тела. На шее - кожаный шнурок. На шнурке - блестящий, размером с яйцо, кулон-стеклярус. Вычурно уложенные волосы и идеальный маникюр указывают, что она только что из салона.
- Здравствуйте, здравствуйте, дорогие мои! Рада вас всех видеть!
- Здравствуйте, Инна Сергеевна! - обступают её сотрудницы.
- Ой, какая у вас причёска! Как вам идёт!
- Ой, какая вы сегодня нарядная!
- Ну, всё, всё. Встали.
"Самый умный" выходит из полукруга.
- Уважаемая Инна Сергеевна! Поздравляем вас с Днём Рождения! Желаем счастья и здоровья! Мы, сотрудники отдела, гордимся, что работаем и добиваемся больших успехов под вашим неустанным руководством.
Зачитывается открыточное четверостишье. Под аплодисменты, возникают и преподносятся цветы, и вручается подарок; купленный вскладчину в сетевом магазине, чайный сервиз в весёленький жёлтый горошек.
- Спасибо! Спасибо, дорогие мои! - в её голове щёлкает: "Пятый". - Дайте я вас всех расцелую.
Она по очереди обходит всех восьмерых. Театральные объятия. Прикладывание щёчками.
- Ну, что дорогие мои, давайте к столу. - Зорким, полководческим взором она осматривает поляну, мысленно калькулируя и сверяя количество и разнообразие закусок с выделенной на их приобретение суммой. - Ай да молодцы! И про икру не забыли. И - полушёпотом - А это дело?
- Две бутылки вина и бутылка армянского коньяка.
- Ай да молодцы! Только с этим делом - она подносит ко рту указательный палец. - Сами знаете. Директор по головке не погладит.
Не раз и не два сдвинуты бумажные стаканчики. Бутерброды с икрой сметены подчистую. На тарелочке с рыбной нарезкой осталось несколько ломтиков. Колбасы, селёдка и огурцы съедены наполовину. Начинающий подсыхать российский сыр лежит в гордой неприкосновенности.
Сыпятся поздравления. Дифирамбы поются без остановки. Лоб и щёки лоснящегося лица виновницы торжества цветут коньячным румянцем: "Какие всё-таки они у меня молодцы". - аллюром проносится в её, звенящей серебряными колокольчиками, голове. Привыкшая держать подчинённых на определённой дистанции, она расслабляется и обмякает; телом и душой.
Разговоры становятся громче и оживлённее.
- Инна Сергеевна! С днём Рождения! Вы... вы такая... уже столько сказано, что мне нечего добавить, какая вы... Давайте с вами чокнемся! - блестя маслянистыми глазками, "самый умный" встаёт и тянется через стол. Край, вылезшей из брюк, рубахи, забирается в лужицу селёдочного рассола.
Сделав глоток, он начинает садиться, но на полдороги передумывает и снова встаёт. По нему видно, что какая-то мысль, всполохом озарив его отуманенный хмелем мозг, застряла в нём колкой занозой.
- Инна Сергеевна, извините, а...можно спросить?
- Можно.
- А вы были маленькой? Тьфу, что я говорю. Я имел в виду, какая вы тогда были? Тьфу, не то. Не вы...ну, в смысле... какое ваше первое детское воспоминание?
Вопрос застаёт её врасплох. Всегда собранная, готовая к любой неожиданности, заковыке, она теряется: "Детство? Это было так давно ...а может и не было вовсе...Помнит ли она?" - В голове - кадры старого, давно забытого, фильма: дедов дом...комната с печкой...кошка Машка... крыльцо... Деда... Мама...- "Тысячу лет об этом не думала".
- Расскажите, Инна Сергеевна! Расскажите!- поддерживают "самого умного" раздухарившиеся сотрудницы. Кто-то хлопает в ладоши; остальные - подхватывают. - Пожалуйста! Просим!
- Первое?.. - взгляд её устремляется вверх -...Открываю глаза...В окне - ветка яблони. С блестящих листьев стекают и падают капли. Видно, за то время, когда я спала после обеда, прошёл дождь.
В платьице и резиновых сапожках на босу ногу выскакиваю в темень коридора; застоялый дух прелого дерева, сена и хлеба. Из чёрной прохлады вылетаю на жаркое, ослепительно яркое крыльцо. Солнечный свет бьёт в глаза; закрываюсь ладошками. Попривыкнув, вижу Деду. В овечьей кацавейке, он, полулёжа, примостился на ступеньках ; пускает сизые облака. Утыкаюсь ему в плечо, пахнущее подкислым мехом и горько-сладкой махоркой. Смотрю на двор: "Вот те на! Тут не дождь прошёл, - ливень. Как же я крепко спала? - Все, поросшие травой, ямки и ямы, вплоть до дальних, полуразрушенных, ворот, превратились в лужи и лужицы. И в каждой из них живёт, отражаясь, своё солнышко! Представляете, на дворе - сто солнц!
