В темноте легко было потерять счет времени; утро застало ее врасплох. Вместе с серым, унылым светом пришла и усталость: хотя отрава выветрилась из крови, все же нужно было отдохнуть и найти воды. Хорошо, что за ночь она почти поравнялась со следующим уровнем! Он был куда меньше предыдущих – башня сильно сужалась к основанию. С верхних ступеней она могла рассмотреть все пространство, до самых стен, прорезанных высокими стрельчатыми окнами. Судя по остаткам погнутых рам, когда-то в них были вставлены стекла, но теперь сквозь пустующие проемы в башню проникал лед. Не такой, как двумя уровнями выше: не гладкое неподвижное зеркало, а чешуйчатые, вставшие на дыбы глыбы. Сойдя с лестницы, она осторожно коснулась их холодной поверхности: та даже не увлажнилась под пальцами. Может, это и не лед вовсе, а непомерно разросшиеся испарения соли? Но, лизнув странное вещество, она не почувствовала вкуса; зато заметила в переливчатой глубине вкрапления какого-то мусора.

Поддавшись любопытству, она вошла в лабиринт огромных кристаллов и побрела вперед, разглядывая их внутренности. Там, в светящейся зелени, было много всего: полуистлевшие скелетики – не то рыб, не то птиц, перья и чешуйки, обломки раковин, пучки не то водорослей, не то мхов, похожих на зонты, колеса и крошечные ладони с растопыренными пальцами… Но на морских, земных и воздушных тварей она уже насмотрелась, пока добиралась сюда. Куда интереснее были штуки, не встречавшиеся прежде: детали крошечных, непонятных машин, обрывки окрашенной ткани, скрученные в узел куски проволоки… Откуда они здесь? Кто их оставил и зачем?..

Она поскребла одну из глыб ногтем, пытаясь добраться до вещицы, которая понравилась ей больше всего – золотой пластинки с мелкими, искусно вырезанными знаками. Конечно, ничего не вышло: прочный кристалл не поддался. Зато вдруг помутнел, став цветом как молоко! Она склонилась ближе, раздумывая, как так вышло… и услышала рычание. Чудище обогнуло ледяную преграду и стало перед нею, огромное, будто растянувшаяся по полу тень: голова с бочонок, лапы с подносы, а когти – точно костяные ножи. С боков и горбатой спины свисали патлы свалявшейся белой шерсти; у подбородка и на шее они превращались в настоящую бороду, волочившуюся за зверем по полу, совсем как уши меховой шапки – за хозяином дворца. Может, это душа старика уже успела переродиться в медведя и теперь пришла отомстить?..

Великан уставился на нее, пофыркивая и злобно щурясь. В его животе урчало и булькало, как в закипающем котле; и вдруг, распахнув челюсти, медведь бросился вперед. Чудом она успела отшатнуться, так что зверь со всей силы врезался лбом в хрустальную глыбу. Толстый череп выдержал удар – зато пока медведь оглушенно тряс башкой, она успела убежать; не к лестнице – до нее было слишком далеко! – а к краю уровня, туда, где слышался гомон морских зверей и плеск волн… Туда, где из кристаллов, покрывающих основание башни, выпирали отростки в пару ее ростов длиной. Она надеялась – если выбраться на такой, свежий ветер унесет ее запах; тогда чудище, не найдя добычи, уйдет прочь.

Ей и правда удалось добраться до окна прежде, чем медведь догнал ее, и даже ступить на сверкающий выступ. Но увы! Она слишком поторопилась. Поверхность под ногами была скользкой, да еще и ветер подтолкнул ее в спину: потеряв равновесие, она упала на живот и съехала по боку кристалла, уцепившись за какую-то веревку за мгновение до того, как сорваться вниз. Стиснув кулаки, она замерла; повезло, что из-под отростка свисали петли старых, захваченных льдом проводов! За них она и ухватилась; затем, пошарив ногами в воздухе, нашла опору; закинула вверх одну руку, потом – вторую, и наконец забралась обратно.

Но это было еще не все: медведь успел взять след. Стоило только отдышаться, как из оконного проема высунулась его оскаленная морда: жесткая шерсть встопорщена, желтые зубы выпирают из лиловых десен, по бороде течет слюна… Медведь ступил на кристалл – и пошатнулся. Даже его когти не были достаточно крепки, чтобы вцепиться в это вещество. Чудище хрипло заревело, топоча и тряся космами. Что, если он все же решит двинуться вперед? Доберется до нее или сломает отросток своей тяжестью?

Странный звук донесся снизу – не то собачье тявканье, не то бульканье льющейся из бурдюка воды. Она затаила дыхание, не зная, чего ожидать, а потом увидела под болтающимися в воздухе ногами какие-то тени. Те скользили по льду легко, как рыбы в воде или птицы в небе; вдруг рядом вынырнула круглая, усатая морда морского зверя! Помогая себе клыками, торчащими из-под верхней губы, и короткими когтями на ластах, он выскочил на край уровня и, вытягивая толстую шею, заорал на медведя во всю силу раззявленной глотки. Следом за первым зверем показался и второй, и третий… Они выпрыгивали перед чудищем, как икринки из молок – черные, гладкие, блестящие; густые усы топорщились, круглые пасти разевались, выпуская крики и рыбный смрад. Неужели морские звери защищали ее? Может, из-за темного панциря они приняли ее за товарища, попавшего в беду?

Разъяренный медведь, взревев, схватил ближайшего врага за горло и начал трепать, ударяя то об пол, то о кристаллы вокруг; но и зверь успел воткнуть клыки в косматую шкуру. Взвизгнув, чудище выпустило жертву из пасти; злобные глазки зыркали из стороны в сторону; рыло с хрюканьем шевелилось… и вдруг медведь развернулся и побрел прочь.

Влажный нос ткнулся ей в плечо и, оглушительно чихнув, забрызгал водой вперемешку с соплями. Морской зверь смотрел на нее, приоткрыв рот, приподняв колючие брови; из пасти вывалился дрожащий розовый язык. Наглядевшись вдоволь, он переполз внутрь башни; она двинулась следом – туда, где черноспинное стадо, тихо скуля, обступило раненого брата. Тому оставалось недолго: лужа крови, натекшая из разорванного горла, была почти в палец глубиной. Она села рядом, протянула руку – к ее удивлению, зверь не отстранился, а прижался к ладони, потершись щекой о твердые пластины. Вот только помочь она не могла.

Зачем она вообще пошла сюда? Нельзя было сходить с лестницы. И как теперь добраться до ступеней? Звери спугнули медведя, но не прогнали; она еще различала молочно-белое пятно, мелькающее вдалеке. Чудище сторожило ее; не зря его челюсти были окрашены в предательский желтый! Вздохнув, она села на пол, обхватила колени руками и стала покачиваться вперед-назад, пытаясь успокоиться.

Нужно было перетерпеть, подождать до вечера или даже до ночи; тогда медведь уйдет сам. Но время тянулось слишком медленно; слишком медленно для ее мыслей! Серый свет неба, непонятный сор в толще такого же непонятного льда, плач морских зверей – от всего этого становилось тошно. Сердце бешено колотилось, зубы стучали, кожу кусал зуд; она сама не заметила, как расчесала раны на запястьях до крови. Может, попробовать спуститься к воде следом за зверями? Поискать вход на другой уровень там? Но что, если входа нет? Как ей тогда вернуться обратно?

Она опять подошла к окну и посмотрела вниз. За торчащими во все стороны рогами кристаллов виднелся остров, засыпанный снегом вперемешку с чем-то черным – может, сажей от устроенного ею пожара? По тающей грязи скользили веретенообразные тела, покрытые светлой шерстью: детеныши. Они не могли вскарабкаться вверх, потому что не отрастили клыков, которыми старшие особи пользовались, как ледорубами. Вот что нужно, чтобы подняться на верхние уровни в случае неудачи; но откуда их взять?..

Она покосилась на растерзанного медведем зверя; потом, протиснувшись сквозь ревущее стадо, коснулась его морды и оттянула усатую губу. Клыки – острые, прочные, изогнутые наподобие серпов, – были сделаны из того же вещества, что и кристаллы вокруг; вещества, несущего в себе отблеск нездешнего огня. Оставалось только вырвать их, но почему-то она колебалась. Сколько раз она выдирала жабры, кости и внутренности из моллюсков и рыб; сколько живых тварей убила, задушив, оторвав головы, выпотрошив – и все ради кусочков золота для жадного старикашки! Так в чем разница теперь? Тем более что мертвому зверю целые челюсти уже ни к чему.