Кстати, к музыке Лариса относилась довольно спокойно, предпочитала классику или какие-то спокойные треки, а лучше – звуки природы. Но наушники были отличным средством защиты он нежелательных собеседников, от лишних вопросов и этого вечного гула человеческого «улья».
Однажды Лариса сидела в этом уютном уголке. Осень только-только начиналась, солнце еще радовало теплом, но уже не донимало жарой, ветер как бы устав под вечер, притих, лишь изредка поглаживая прохожих по волосам. Солнце постепенно клонилось к закату, освещая все вокруг мягкими лучами. Лариса с упоением заканчивала очередную картину – роскошную березовую рощу, через которую протекал веселый ручей, а вдали виднелись крыши деревеньки. Там, на бумаге, было так уютно, светло, живо, что сразу хотелось оказаться именно там, услышать пересвист птиц, ощутить чистый воздух, прикоснуться к холодной воде ручья, побывать в этой тихой глубинке.
Лариса просто отдыхала с этой картиной. Была какая-то легкость, тишина в душе. В последнее время она редко рисовала пейзажи, все чаще людей, городские сюжеты. На бумаге появлялись чьи-то силуэты, маленькие истории, разные судьбы. Большинство сцен она видела вокруг, любая, даже самая обычная ситуация, могла вдохновить ее на рисунок. Например, вот восторженный малыш радостно хохочет, потому что ему подарили красивый воздушный шарик, и ребенок важно шагает по дороге, крепко держа папу за руку. Прохожие, слыша этот заливистый, чистый, искренний детский смех, улыбались в ответ малышу, умиляясь его радости. Лариса же безучастно проходила мимо, не обращая, кажется, никакого внимания на происходящее. Но потом, вечером, удобно устроившись на диване, Лариса оживляла эту милую сценку на бумаге. Иногда практически в точности передавая увиденное, иногда что-то добавляя, убирая или переделывая. Смотря по настроению.
Но иногда какие-то смутные образы появлялись в голове девушки сами собой. В такие моменты она чувствовала особо острую необходимость скорее приняться за работу, скорее добраться до карандаша и бумаги и выплеснуть эти ощущения наружу. Она сама не понимала, откуда это идет и почему она рисует именно этих людей, именно такую обстановку вокруг. Просто так получалось. Иногда она даже рисовала портреты, очень скрупулезно и тщательно прорабатывая все детали образа, как будто рисовала с натуры. Люди на таких портретах получались как живые, иногда даже реалистичнее, чем на фотографиях. Вот только людей этих Лариса не знала и никогда их не видела.
В последнее время, такие моменты случались все чаще. В ее жизни стали преобладать те самые сюжеты из головы, которые она не видела в реальной жизни, но четко себе представляла. И именно не придумывала, а ясно видела в своей голове. Это не было похоже на работу фантазии, а скорее как… воспоминание что ли. Лариса не анализировала происходящее, не пыталась найти ответы на вопросы – кто все эти люди и зачем она их рисует. Просто вдруг появлялась такая непреодолимая потребность, и девушка ей не противилась.
Да она и не могла бы этого сделать, даже если бы решила попробовать. Когда случались такие ситуации, что по каким-то причинам Лариса не могла долгое время рисовать, то это очень мучило ее. Она становилась резкой и раздражительной, ее мучила смутная тревога. Если за день она не смогла ничего нарисовать, то на следующее утро проснется в разладе с самой собой. Такие дни случались очень редко, но переживала их девушка с трудом. Такая уж была ее натура…
В тот вечер эта бесконечная вереница образов немного отступила, Лариса была спокойна. Роща получалась прекрасно, девушка была довольна результатом. Оставалось совсем немного работы, как вдруг что-то изменилось. Лариса не сразу поняла, что ей мешает. Потом, подняв голову, она увидела недалеко от себя человека. Мужчина, в немного потертом плаще, какой-то взлохмаченный и нервный, стоял, вцепившись в перила моста и пустыми глазами глядя вниз, на воду. Выступ был довольно длинным, метров 5-6, Лариса сидела в самом конце, а мужчина стоял ближе к его началу, видимо только что перелез через перила. Лариса с недоумением посмотрела на него – что он тут забыл? Мужчина не замечал девушку, продолжая смотреть вниз, иногда всхлипывая.
Вдруг Лариса поняла, кто это и что собирается сделать. Девушка нахмурилась – вот только самоубийц ей здесь не хватало. Девушка не испугалась, ей было все равно, что случилось в жизни этого человека, что так рвало его душу, что он решил покончить с собой. Лариса не хотела этого знать, чужие страдания всегда были ей в тягость.
Мужчина все стоял, никак не решаясь сделать этот последний шаг. Лариса ждала, замерев. Но ей это быстро надоело. Незнакомец мешал ей своим присутствием, вносил нервозность в окружающее ее пространство. Как назло, в этот момент на мосту не было прохожих, никто, кроме Ларисы, мужчину не видел. Так что рассчитывать на то, что его кто-нибудь вытащит отсюда, не приходилось.
– Извините, а вы бы не могли сделать это где-нибудь в другом месте, – наконец проговорила девушка, обращаясь к мужчине. Тот от неожиданности подпрыгнул и едва не сорвался вниз. Мужчина судорожно вцепился в перекладину, с ужасом смотря на девушку.
– Вы кто? – почти крикнул он.
– Какая разница, просто человек, которому вы мешаете, – пожала плечами Лариса, отметив про себя, что для человека, решившего покончить с собой, мужик уж слишком крепко хватается за палку. Сам же прыгать пришел, чего так пугаться?
– Что вы тут делаете? – заикаясь, спросил тот.
– А вы? – спросила в ответ Лариса.
Мужчина нервно мотнул головой, перевел взгляд вниз, на воду. Потом снова посмотрел на Ларису. Девушка отвела глаза – ну все, сейчас начнется. Сейчас будет пересказывать свою несчастную жизнь, выливая на нее всю боль, которая читалась в его взгляде.
– Я… Я тут… Мне… У меня, понимаете, нет… нет больше сил… я… – мужчина пытался что-то сформулировать.
– Да, я поняла, мне все равно. Просто или прыгайте уже или выберите для этого какое-то другое место, вы мне мешаете, – оборвала его Лариса.
Мужчина пораженно вытаращился на нее.
– Как вы можете так говорить? Вы разве даже не попробуете меня остановить? Отговорить?
Теперь пришла очередь Ларисы удивляться:
– Зачем? Вы взрослый человек, раз так решили, то и делайте. Я вас не знаю и узнавать не хочу. Мне все равно, – повторила девушка.
Пару минут мужчина стоял молча. Поднявшийся ветер трепал его подернутые сединой волосы, играл полами его старого плаща, солнце уже почти коснулось линии горизонта.
У Ларисы оставалось совсем немного времени до того, как совсем стемнеет, и нужно будет возвращаться домой. А тут этот суицидник нерешительный…
Неожиданно мужчина заговорил, быстро, сбивчиво, перескакивая с одного на другое, как будто плотину прорвало – из него хлынули слова, вырвалась вся его боль наружу. Видимо, он молчал очень долго, очень долго копил это все в себе, удерживал, пытался справиться с этим потоком горя. А тут прорвало.
Лариса морщилась, но понимала, что остановить его не получится. Не замолчит, пока не выскажет все. И уйти не получится – дорога отсюда одна и она занята этим страдальцем. Его вариант спуска с моста Лариса не рассматривала для себя. Приходилось слушать. Лариса взяла чистый лист и стала наносить быстрые штрихи. Рисовала то, что слышала. Это спасало…
Мужчина не рассказывал ничего особенного. Обычная жизнь, обычная боль… С женой они познакомились еще в юношестве, прошли рука об руку много лет, пережили все невзгоды – и проблемы на работе, и предательство друзей, и всевозможные кризисы. Пронесли через года свою любовь, трепетное отношение друг к другу. Детей у них не было, не получилось, только они двое друг у друга и были. А потом его Ниночка заболела. Сперва были уверены, что и с этой проблемой справятся, через столькое ведь прошли вместе. Главное – вместе! Но не смогли, не в этот раз. За несколько месяцев изнурительный недуг сломал их – женщины не стало, а он… И его тоже не стало. Тело продолжало двигаться, а душа умерла, застыла.
