В заключение отметим, что все латинские авторы представляют собой условный срез образованного общества IV века: это ритор (Лактанций), государственные чиновники (Аврелий Виктор и Евтропий; возможно – и Аноним Валезия[43]) и клирики (Иероним и Орозий). Время их жизни охватывает ровно столетие: от 313/314 гг. (время написания трактата Лактанция) до 417 года (когда была готова «История…» Орозия).
b) Греческая нарративная традиция. Грекоязычная традиция о Константине представлена обширными произведениями; в отличие от традиции латинской, она не едина, а подразделяется на две большие группы, которые определяются по четко выраженному конфессиональному признаку – это христиане и язычники.
– Греческие христианские (церковные) авторы. Одним из наиболее важных авторов для изучения эпохи и личности Константина, несмотря на исследовательские обвинения в льстивости и искажении фактов в угоду конфессиональным предпочтениям[44], был и остается[45] Евсевий Памфил, епископ Кесарии Палестинской. Его наследию принадлежат такие исторические труды, как «Церковная история», пространная «Жизнь Константина» и «Хроника» (описание всемирной истории от сотворения мира до 20-х гг. IV века). Первые два сочинения дошли до нас полностью, «Хроника» уцелела в армянском переводе и переложении на латинский язык за авторством Иеронима (о котором мы уже говорили выше).
Евсевий сам пережил гонения на христиан эпохи тетрархии и около 313 года стал епископом Кесарии Палестинской[46]. При Константине он набирает влияние и входит в круг советников и корреспондентов императора. Его «Церковная история» в десяти книгах была первым всеобъемлющим сочинением по истории христианской церкви; книги VIII–X, в которых описаны гонения, приход к власти Константина и стабилизация религиозной ситуации в империи, являются свидетельством очевидца. Повествование доведено до 324 года, дальнейшие события правления Константина, с более подробным рассказом о его молодости и приходе к власти, содержатся в «Жизни Константина», дописанной вскоре после 337 года. Этот труд был начат Евсевием еще при жизни императора и, что самое примечательное, частично с его слов. Так, Евсевий ссылается на беседу с императором как источник информации о видении Константина в 312 году (Vita Const. I.28). Сочинение разделено на четыре книги, внутри которых слабо действуют хронологический и тематический принципы, и совмещает жанры панегирика и биографии. Труды Евсевия насыщены документами, что представляет для исследователя отдельную проблему (о чем было сказано выше). При работе с текстами Евсевия следует учитывать то обстоятельство, что Константин в них прославляется. Неудобные моменты – к примеру, убийства родственников, что немаловажно для нашей темы, – здесь затушевываются, что имеет два следствия. С одной стороны, мы должны согласиться с тем, что Евсевий – источник некритический. С другой стороны, само по себе умолчание о тех или иных сложных моментах является показательным, так как помогает понять, каким образом конструировалась официальная биография Константина при его жизни.
В правление Феодосия Младшего (408–450 гг.) жанр церковной истории, заложенный за сто лет до того Евсевием, активно развивается[47]; у Евсевия появляется несколько продолжателей, из которых мы выделим Сократа Схоластика и Созомена, представлявших ортодоксальное направление, т. е. приверженцев Никео-Цареградского Символа веры. Сократ был, возможно, адвокат – если так перевести его прозвище[48]. Второй автор, Созомен, был выходцем из Палестины и занимался адвокатской практикой в Константинополе[49]. Оба автора начинают со времени правления Константина Великого, выбирая в качестве исходной точки его разрыв с Лицинием в 324 году. В этом они демонстрируют себя продолжателями «Церковной истории» Евсевия, но, будучи зависимыми от этого автора и в смысле источниковой базы, они тем не менее выступают далеко не компиляторами. Имея в виду «Жизнь Константина» за авторством Евсевия, Сократ использует постановления церковных соборов, труды церковных (Руфина, Геласия) и светских (Евтропия) историков; Созомен же опирается на сочинение Сократа и его источники, а также привлекает немало документов[50]. Как и у Евсевия, задача этих авторов – изобразить Константина подлинно христианским государем. Важно понимать, что они жили через сто лет после смерти Константина, так что в своей идеализации этого императора они не свободны от мифов, возникших вокруг его фигуры после его смерти.
Особняком среди церковных историков этого периода стоит арианский автор Филосторгий[51] с его «Церковной историей»[52]. Целиком это сочинение не сохранилось, однако дошло до нас в пересказе Фотия, частично вошло в анонимные византийские сочинения «Жизнь Константина» и «Мученичество святого Артемия», а также словарные статьи в энциклопедии «Суда»[53]. Константину Великому посвящены первые две из двенадцати книг сочинения. Кажется, что изложение было построено по тому же принципу, что и у «ортодоксальных коллег» Филосторгия – в качестве исходной точки автора установление единовластия Константина в 324 году. Однако арианский автор, имея в виду организацию Константином осудившего арианство Никейского собора, отходит от заданного Евсевием идеализированного образа императора и вносит элемент критики[54]. В частности, он единственный из плеяды грекоязычных церковных авторов сообщает об убийстве Константином сына Криспа. Для нас этот момент принципиально важен, так как он ставит вопрос об используемой Филосторгием арианской традиции (до нас не дошедшей).
Подводя итоги, следует сказать, что, несмотря на подробность изложения и документальную насыщенность, сочинения церковных историков не могут служить основным подспорьем для изучения правления Константина, так как в достаточной степени они освещают лишь церковную политику императора (и то с учетом своих конфессиональных предпочтений), чему и подчинено, как правило, изложение всех прочих обстоятельств и подробностей.
– Греческие языческие авторы. Поскольку христианские авторы часто получают упреки в искажении образа Константина и превращении его в «святошу», то в языческих авторах соблазнительно увидеть неких обличителей императора, – как это делает современный исследователь Б. Блекманн[55]. По его мнению, языческие «интеллектуалы» ставили своей целью изобличить Константина как устроителя всякого зла. Не говоря уже о том, что еще до знакомства читателя с этими авторами исследователь уже навешивает на них ярлык, в эту категорию «языческих интеллектуалов» включенными оказались Аврелий Виктор, Евтропий и Псевдо-Аврелий Виктор, а также крупный историк конца IV века Аммиан Марцеллин. В подтверждение своей мысли Блекманн обращает внимание только на критику Константина у этих авторов. Неясным остаются и критерии, по которым авторов следует отнести к языческому лагерю – особенно в контексте вышеупомянутой религиозной индифферентности[56] Аврелия Виктора, Евтропия и Псевдо-Аврелия Виктора. Нам представляется правильным, выделяя отдельную языческую традицию, включать в эту категорию только тех авторов, которые, во-первых, открыто выражают свою языческую позицию и, во-вторых, оценивают религиозную политику Константина с позиции именно языческой. Если первое условие в отношении указанных Б. Блекманном авторов выполняется хотя бы через упоминание ими языческих богов, то второе не выполняется вовсе[57]. По таким признакам нам представляется правильным выделить следующих авторов: Праксагора Афинского, императора Юлиана Отступника, Либания, Евнапия и Зосима. Таким образом, наши авторы очень удачно умещаются в хронологические границы поздней Римской империи (IV–V вв.).
