– Камень. Из пращи, наверное. Ниче, детка. Радуйся, что не в лобешник, а то бы последние мозги вышибло.

Игнат снял куртку, брюки, сбросил сапоги и рухнул на кровать. Алиса молча подняла одежду, повесила на вешалку. После этого тоже забралась на кровать и несколько раз поцеловала огромный синяк на груди мужа. Еще недавно она бы обязательно поставила Игнату на вид разбросанную одежду.

Псарев терялся в догадках, что случилось с женой.

– Милая, с тобой все в порядке? – Игнат, конечно, радовался разительной перемене, произошедшей с Алисой, но до сих пор не мог поверить, что это не шутка и не розыгрыш с ее стороны. Зная его жену, этого нельзя было исключать.

«Может, Дианка ей мозги вправила?» – предположение казалось логичным. Уже месяц Чайка бегала к подруге жаловаться на непутевого супруга. Та успела крепко устать от этих «разговоров по душам», сталкер знал это.

Алиса ждала этого вопроса. Хорошенько подумав, она решила пока не рассказывать Игнату о беседе со священником. Сложно было предсказать реакцию мужа. К счастью, отвлечь его внимание оказалась несложно.

– Я… В общем, я под домашним арестом…

– Ты… Что?! – Игнат чуть не подскочил на кровати.

– Ага. За разборку с Жанной. И запрет на работу схлопотала. На неделю. В коридоре рядовой отирается, следит.

Пес вспомнил, что громила-охранник, в самом деле, стоял недалеко от их двери, но тогда сталкер не придал этому значения.

– Да я… Да я их всех раком поставлю, уродов! Прям щас к главному пойду! – Игнат вскочил с кровати и начал натягивать сапоги.

– Не надо, милый, – произнесла жена с нежностью в голосе. – Правда, не надо. Так даже лучше.

– То есть как? – Сталкер окончательно перестал что-либо понимать, так и застыл с наполовину надетым сапогом.

– Ну ее, эту работу, – устало отозвалась девушка. – Реально, задолбали. А так хоть отдохну. Наберусь сил. И мы с тобой, наконец, сможем побыть вместе.

Только тут Игнат понял, что Алиса права. Сейчас ни он, ни она не были готовы к любовным подвигам. Но неделя – срок приличный. Этого времени должно было хватить, чтобы они поправили здоровье. После того, что случилось на улице этой ночью, все рейды за периметр решили отменить. Минимум на неделю. Пока армия общины не выяснит, насколько серьезна угроза.

Сталкер аккуратно поставил сапоги у двери. Потом забрался обратно на кровать и нежно прижал к себе жену. Теперь можно было расслабиться, забыть про все заботы и просто выспаться рядом с любимой женщиной.

– Верно говорят, жизнь как зебра, – пробормотал Пес сквозь дрему. – То черная полоса, то белая. Вот черная, кажется, кончилась.

– Попа у зебры тоже есть, – отвечала со смехом Алиса.

– О да. Но после нее все равно – белая полоса.

И счастливые супруги погрузились в спокойный, здоровый сон.

Было три часа ночи.

Спал весь бункер. Клевали носами на постах охранники. Разошлись по комнатам рабочие ночной смены. Даже председатель, проведший на ногах половину ночи, отправился в свои апартаменты, чтобы немного вздремнуть. В этот поздний час во всем огромном убежище «Кирпичного завода» бодрствовало лишь несколько человек.

Одним из них был Альберт Евгеньевич Вилков – претендент номер два на должность председателя.

В одиночной камере тюремного блока он уже второй час пытал взятого в плен дикаря. Первое время пленник молчал, но Вилков и его помощники свое дело знали. После страшных истязаний избитый, изувеченный дикарь все-таки заговорил.

К утру председателя ждал подробнейший доклад об опасности, угрожающей общине…

Утром следующего дня, еще до того, как собрали все трупы врагов, на периметре произошли серьезные изменения. Всех случайных людей, отправленных на посты из-под палки, заменили на проверенных бойцов, которых отбирал лично Альберт Вилков. Выходы на поверхность перекрыли для всех граждан, кроме тех, кто имел специальный пропуск.

В двенадцать часов дня из главных ворот промзоны, взметая вихри снега, выехала диковинная конструкция на полозьях. Впереди – закрытая, застекленная кабина с пятью сиденьями. Сзади – пропеллер. То были аэросани, в кабине которых ехали опытные солдаты общины, вооруженные до зубов. Им предстояло установить, насколько верна информация, полученная от «языка».

Община продолжала жить обычной жизнью, словно и не было массированного нападения. Работали все службы, системы жизнеобеспечения функционировали исправно в энергосберегающем режиме. И только руководство бункера пребывало в напряженном ожидании. С часу на час ждали возвращения разведки и сам председатель, и члены Совета, и все офицеры. До боли в глазах вглядывались в даль постовые на вышках. В сторону Ладожского озера вела лишь одна просека. Единственный путь, свободный от бурелома и поваленных деревьев. Только оттуда могли появиться аэросани.

Дальний конец просеки терялся в снежной дымке. Время от времени налетал ветер, и тогда просеку заволакивало белесой пеленой. Грозно шевелился могучий лес, окружавший периметр со всех сторон. Качались на ветру высокие раскидистые сосны, ели, березы. Час шел за часом.

На третьи сутки всем стояло ясно: с разведкой случилась беда.

И тогда Роман Анатольевич Звягинцев вызвал полковника Бодрова.

Дмитрий Александрович Бодров, официально не занимавший в общине никаких постов, до последнего момента был не в курсе, что бункер отправил разведывательный отряд на Ладожское озеро. Полковник жил обычной жизнью. Спал, ел, прохаживался по отсекам убежища, беседуя с друзьями и приятелями. Он даже не догадывался, что творится на поверхности и в «высоких» кабинетах.

Примерно таким же был статус Василия Васильевича Стасова, бывшего завхоза Оккервиля. Он числился в бункере советником. Весьма ценным, надо сказать. В чем, в чем, а в системах жизнеобеспечения Стасов разбирался отлично.

Вызов к председателю стал для Бодрова полной неожиданностью.

«Неужели опять кто-то из моих набедокурил?» – В памяти полковника еще была свежа история с любовным треугольником Псарев – Чайка – Негода.

Едва переступив порог кабинета Романа Анатольевича, Бодров понял: случилось что-то из ряда вон выходящее. Таким мрачным и угрюмым председатель не бывал еще никогда. Звягинцев сидел за столом, сжав руки в замок, и не сводил глаз с карты Ладожского озера и окрестностей, лежавшей перед ним.

– Вызывали? – Дмитрий Александрович на мгновение застыл на пороге, но не дождался ответа и без приглашения присел на свободный стул.

– Что стряслось? – снова спросил он.

Молчание затягивалось. Бодров терялся в догадках, что могло так сильно выбить из колеи председателя. Тот как будто находился где-то далеко, не здесь, хотя глаза Романа Анатольевича были открыты. Глава Совета напряженно думал, решал сложнейшую задачу с кучей неизвестных.

Наконец, Звягинцев словно очнулся от сна, взглянул на полковника так, будто только что его увидел.

– Здравствуй, Дим, – обратился председатель к командиру оккеров. – Дело есть.

После этого он развернул карту так, чтобы полковнику не приходилось читать названия вверх ногами. Карта была отличная, пусть и немного выцветшая и истрепанная. Очертания озера, реки и ручьи, основные населенные пункты и прочее – как на ладони.

– Про атаку дикарей на периметр ты, конечно, слышал.

Бодров утвердительно кивнул. Об этом объявляли по громкой связи, да и Игнат Псарев рассказал в самых ярких красках.

– Мы взяли «языка», – продолжал Роман Анатольевич, при этих словах губы его изогнулись в зловещей усмешке. – Сначала молчал, гад. Но мы и не таким языки развязывали. Заговорил, сука. Много интересного рассказал. Короче, они вот отсюда пожаловали.

С этими словами Звягинцев указал на дальний берег Ладоги. Там располагался залив Свирская губа.

Полковник удивленно присвистнул.

– Это ж сто тридцать километров по прямой! И они дошли?