Скорпиус втянул в рот тончайшую сливочную кожу на шее, пробуя ее на вкус.
— Тебе понравилась ванна, любимая? — спросил он.
Она невольно вздрогнула, когда его дыхание теплым порывом обдало затылок, и морозный озноб прошелся по позвоночнику. Ее ужаснула мысль о том, как реагирует ее тело на каждое его прикосновение. Почему так? Это неправильно. Гермиона заставила себя успокоиться и ответить. Ей не следует его злить, тем более, в столь компрометирующей позе.
— Ванна была чудесной, Скорпиус, — бесстрастно ответила она.
Скорпиус часто задышал, и его тонкие ноздри раздувались от гнева. Он знал, что она лжет. Она не принимала ванну. Не пила вино, что он оставил для нее. Резко развернув ее к себе лицом, он внимательно посмотрел в ее карие глаза, полные испуга.
— Чудесной, значит? Чудесной? — он заставил ее прижаться спиной к стене, уперевшись в нее руками. Ему не нравилось видеть страх на ее лице, но она должна понять, что в ее интересах принимать его ухаживания. Он не потерпит, чтобы она пренебрегала его любовью.
— Скажи, Гермиона, — выдохнул он, — почему от тебя не пахнет пеной, которую я добавил в ванну? Почему я не чувствую запаха вина в твоем дыхании? Ты не ценишь того, что я для тебя делаю?
Его голос дрогнул на середине последнего вопроса. Скорпиус сам от себя не ожидал, что отреагирует настолько эмоционально. Мерлин, как же он ее любит. Если бы она только позволила ему…
Гермиона ошеломленно смотрела на своего ученика. Он знал. Ей и не стоило этому удивляться, он ведь когтевранец, в конце концов. Умный и смышленый. Она просто не думала, что он сумеет заметить столь незначительные вещи. Если бы ей удалось смягчить его и в мирном, дружеском тоне поговорить…
Его глаза потемнели и буквально кипели от гнева, а в глубине их полыхало пламя похоти и желания. Это заставило Гермиону нервничать.
— Скорпиус, это не так… я ценю твои старания…
У нее перехватило дыхание на полуслове, когда он наклонился ближе к ее лицу. Она вцепилась в полотенце всей пятерней, сжимая так, что костяшки пальцев побелели, когда теплое дыхание коснулось ее щеки. Гермиона дрожала от страха. И с каждой секундой становилось только хуже.
— Позволь мне разъяснить один момент, любимая, — мрачно протянул Скорпиус. Взгляд его черных глаз, казалось, проникал ей в самую душу. — Когда я что-то даю тебе или что-то делаю для тебя, ты безоговорочно пользуешься этим. Ты наслаждаешься этим. Я знаю, ты не привыкла получать благодарность от окружающих тебя людей, но с этого дня все изменилось. Ты никогда больше не будешь ни в чем нуждаться. Единственное, что я прошу, ценить то, что я для тебя делаю, — глядя на дрожащую Гермиону, он несколько смягчил взгляд. Он не хотел напугать ее, но она сделала ему больно, не ответив на его чувства взаимностью. — Я очень, очень тебя люблю. Позволь мне доказать тебе это.
Скорпиус наклонился слишком близко к лицу Гермионы — его губы были в нескольких дюймах от ее собственных. Пальцы аккуратно провели по ее щеке, а затем сомкнулись на подбородке. Гермиона поняла, что должна его остановить.
— Скорпиус, я знаю, ты думаешь, что это любовь, но…
Несказанные слова растворились в поцелуе. Когда губы нежно и требовательно коснулись ее, Гермиона оказалась буквально впечатана в стену. Наконец произошло то, чему он сопротивлялся так долго, но не устоял. Он балансировал на грани боли и наслаждения, ощущая ее запах, пробуя ее вкус. Гермиона чувствовала себя на удивление хорошо: ее мягкие изгибы гармонично вписались в его прекрасно сложенное тело.
Разум Гермионы чуть было не отключился. Она стояла в одном лишь банном полотенце, прижатая к стене гардеробной в доме своего бывшего заклятого врага, и целовала его сына, который, помимо всего прочего, был ее студентом.
Скорпиус усилил хватку и усмехнулся про себя: «А она, похоже, не из тех, кого легко добиться».
Однако она еще не знает — чего бы Малфои ни хотели, они получают это любой ценой. Ее возраст ничуть не смущал его, так же, как и статус крови. И даже сам факт, что она была замужем, он расценивал лишь как бонус. Он украл жену Уизли. Его отец будет им гордиться.
Его язык продолжал настойчиво давить на ее губы, а рука, прежде застывшая на ее щеке, скользнула вниз. Он чувствовал, как она дрожит под его прикосновениями. Гермиона хотела его, он мог бы в этом поклясться. У нее вырвался вздох, когда его ладонь легла на грудь и слегка сжала. Скорпиус воспользовался моментом и протолкнулся языком внутрь ее рта, как можно дальше. Она была прекрасной во всех отношениях. Изысканной.
Гермиона была потрясена. Она стояла совершенно неподвижно, как будто окаменевшая, в то время как язык Скорпиуса по-хозяйски орудовал у нее во рту. Она была не в том положении, чтобы останавливать его. У него с собой явно была палочка, и он был крупнее ее почти в два раза. Однако эти два факта не могли притушить жгучее чувство стыда за то, что она изменяет мужу, и за то, как ее тело реагирует на прикосновения чужого мужчины. За то, что оно вообще реагирует.
Он медленно отстранился. Губы Гермионы распухли от поцелуев, и, заметив это, Скорпиус ухмыльнулся, весьма довольный собой. Его взгляд был прикован к ее полузакрытым глазам цвета темного шоколада. Он сделает ее покорной. Он сделает ее своей. Это лишь вопрос времени. Глубоко вздохнув, Скорпиус попытался взять себя в руки и сказал:
— Одевайся, любимая. Мы идем завтракать.
========== Глава 3 ==========
После того, как Скорпиус ушел, Гермиона осталась стоять на том же месте, будто приклеенная. Ей казалось, что ноги тонут в прозрачном вязком желе и она не может сделать и шагу. Она поднесла дрожащую руку к губам, но тут же опустила ее. Что, черт возьми, только что произошло? Она пыталась соображать, но ничего не получалось. Гермиона словно совершенно утратила власть над своим острым умом. Закрыв глаза, она сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоить сердце, рвущееся из груди.
Мерлин, к ней только что приставал ее ученик. Что же ей делать? Как выбраться? Со своей ненормальной привязанностью Скорпиус в конец обезумел — стал более настойчивым и гораздо более агрессивным. Разве он не видит, что она ни капли им не заинтересована? Мерлина ради, ей тридцать четыре года! У нее муж и двое детей. Ей не нужны отношения на стороне, тем более с шестнадцатилетним мальчишкой.
Гермиона устало потерла лоб, пытаясь унять головную боль. Она резко открыла глаза, когда в ее голове созрел план побега. Но прежде чем начать приводить его в действие, нужно было сначала одеться. Ей бы не хотелось, чтобы Скорпиус снова зажал ее здесь в банном полотенце. Вспомнив, какой уязвимой она себя чувствовала под его пронизывающим взглядом, Гермиона задрожала.
Она быстро надела джинсы и футболку с изображением своей любимой маггловской рок-группы «Muse», и очередная волна беспокойства захлестнула ее. Откуда Скорпиус так много о ней знает? Как долго он следит за ней? Помнится, он что-то говорил про третий курс… Это означало, что в течение трех лет его одержимость беспрепятственно росла, чтобы стать, наконец, абсолютно несдерживаемой.
И снова холодок пробежал по спине Гермионы, посеяв мурашки на коже. Раньше она смотрела проблеме в лицо и могла четко определиться, в каком направлении следовать. Она прошла через нападки дементоров, Пожирателей смерти и даже самого Волдеморта; а теперь, когда на ее пути встал обыкновенный мальчишка, она просто не знала, как действовать.
Если бы только ей удалось поговорить с его родителями, думала Гермиона; они бы уж точно отпустили ее и еще бы устроили хорошую взбучку своему непослушному сыночку. Она бы даже не стала выдвигать обвинения, если бы ей позволили уйти. Она просто хотела вернуться к своей нормальной жизни, к детям и Рону. Гермиона выпрямилась и медленно пошла к двери — она и так достаточно долго простояла здесь. Ей бы не хотелось, чтобы Скорпиус вернулся за ней.
Она открыла дверь и осторожно выглянула: мальчишка сидел за маленьким круглым столом рядом с окном. Странно, Гермиона готова была поклясться, что раньше этого стола там не было. Должно быть, Скорпиус трансфигурировал его. Подумав об этом, она обеспокоено нахмурилась. Если он действительно применил магию такого рода, то ей следует быть еще более осторожной с ним. Это не было простым заклинанием, и, чтобы выполнить его правильно, требовалось немного усилий. Если бы только у нее была палочка, ей бы вообще не пришлось ни о чем беспокоиться. Она была абсолютно уверена в своих магических способностях, которые не раз спасали ей жизнь и жизнь Гарри и Рона. Ее пальцы дрогнули, когда она подумала о тоненьком кусочке дерева, который больше не находился у нее за пазухой. Гермиона чувствовала, будто из нее самой вырвали кусок чего-то жизненно необходимого. Она никогда еще так долго не обходилась без магии — это как проснуться и обнаружить, что у тебя нет ног.
