Гермиона почти закончила относить ингредиенты в кладовую, когда неожиданно появившийся Скорпиус напугал ее, и она упала, ударившись головой.

Критически рассматривая себя, Гермиона пощупала материю ночной сорочки — шелковая и, несомненно, дорогая. И неприлично короткая. Впрочем, за длину уже можно не беспокоиться. Если Скорпиус переодевал ее, то наверняка видел все, что хотел увидеть.

При мысли об этом к горлу подступил комок, и желудок скрутило в узел. Скорпиусу было столько же лет, сколько и ее дочери, Розе. Сама Гермиона была ровесницей его родителей. О чем он думал? Да, надо признать, что в школьные годы она тоже была влюблена в своего преподавателя, Ремуса Люпина. Но она бы никогда не стала вести себя подобным образом. Гермиона восхищалась профессором и всем, через что ему пришлось пройти. Каждый раз с появлением полной луны он обращался в ужасного зверя, но, между тем, был одним из самых благородных людей, которых знала Гермиона.

Скорпиус же до того обезумел от своей любви, что умудрился похитить преподавателя прямо из школы и запереть здесь, в своем доме.

Неприятные воспоминания заставили Гермиону вздрогнуть. После того, что произошло в Малфой-мэноре восемнадцать лет назад, она меньше всего хотела попасть сюда снова. Однако, к несчастью, это случилось. И теперь ей нужно бежать, а без палочки этого сделать не удастся. Но должно же быть хоть что-то, что поможет ей выбраться?

Гермиона вздохнула и за несколько шагов преодолела расстояние до дверей. Схватившись за ручку ближайшей, она дернула ее, и внутри комнаты автоматически зажегся свет. Точнее, это была не комната, а большая гардеробная. Ее взору открылись ряды брюк, рубашек и халатов, которые, по всей видимости, принадлежали Скорпиусу.

Тогда она подошла к следующей двери, открыла ее и так и замерла — там аккуратными рядами висела женская одежда, причем подозрительно знакомая. Гермиона взяла в руки джинсы и пригляделась к бирке — ее размер. Затем она сдернула с вешалки блузку, и на лице застыло смятение. Весь гардероб состоял из одежды ее размера.

Она прижала руку ко рту, чтобы удержать рвущийся наружу крик. Это не просто совпадение, конечно же, нет! Гермиона застыла в ужасе. Стало быть, Скорпиус следил за ней все эти годы и собирал вещи, идентичные тем, что она носила? Ей страшно было подумать, как ему удалось узнать ее размер.

Закрыв обе гардеробные, Гермиона на дрожащих ногах подошла к следующей двери. Она приоткрыла ее на небольшую щелку и заглянула внутрь, опасаясь того, что может там увидеть. Здесь ее взору предстала следующая картина: ванная комната была уставлена ароматическими свечами и усыпана лепестками роз, а на мраморном столике возле раковины лежало письмо.

Дорогая Гермиона,

Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо. Я взял на себя смелость приготовить для тебя ванну. Вода зачарована, поэтому не остынет к тому времени, когда ты проснешься. Я больше чем уверен, что твой слабоумный муженек никогда не делал для тебя ничего подобного. Ты заслуживаешь, чтобы тебя баловали, любимая. Наслаждайся ванной, а я пока велю эльфам приготовить нам завтрак. Увидимся позже.

С любовью,

Скорпиус

Гермиона удивленно и равнодушно смотрела на ванну, до краев наполненную водой и густой пеной.

Скорпиус прав, Рон никогда не делал ничего подобного для нее. Но это совсем не значит, что он не ценит ее. Он просто не из романтиков, но именно таким Гермиона его полюбила.

Она снова посмотрела на ванну. Вода выглядела весьма заманчиво — вверх поднимался извивающийся пар. Однако, как бы ей того ни хотелось, Гермиона не могла позволить себе искупаться в воде, что приготовил для нее Скорпиус. И не потому, что она не оценила его стараний. Наоборот, ей льстило, что кто-то проявляет к ней столько внимания. Ее пугало другое: та болезненная одержимость, которую он считал любовью. От этого бросало в дрожь. Скорпиус был шестнадцатилетним мальчишкой, ее учеником, в конце концов.

Заметив на тумбочке рядом с ванной бокал, наполненный красным вином, она с остервенением и злобой вылила содержимое в раковину. Нет уж, спасибо. Она не станет пить алкоголь, ей нужна ясная голова. К тому же, Скорпиус уже один раз обманул ее с болеутоляющим. Что, если и в этот напиток он что-то подмешал? К примеру, любовное зелье, или, того хуже — зелье похоти?

Смыв в раковине следы вина, Гермиона повернулась к ванне и, вытянув пробку, стала наблюдать, как уходит вода, пока последние капли не исчезли в сливе. Она открыла краны. Положила ладони на плечи, подхватив бретельки — шелковая сорочка легко соскользнула на пол. Она подождала несколько минут и шагнула в воду. Наскоро моясь, Гермиона заметила следы поцелуев на своем теле. Как бы она хотела поскорее забыть обо всем, что Скорпиус делал с ней.

Мерлин, она должна выбираться отсюда, пока окончательно не сошла с ума. Ей нужно что-то придумать. Гермиона скучала по детям и любимому мужу. Скорпиус сказал, что послал Рону сову с письмом о том, что она должна была остаться в Хогвартсе. Интересно, что именно он написал? Как объяснился? Что, если Рон захочет прийти к ней на работу? Тогда он точно поймет, что письмо — липа, и что она на самом деле пропала.

Нет. Зная Рона, Гермиона была уверена, что он прочитает письмо, отложит его в сторону и уедет к родителям на празднование Рождества. Гермиона медленно покачала головой: ей не на кого надеяться — только на себя.

Спустив воду, она поспешно закуталась в махровое полотенце, стремясь как можно быстрее одеться, пока не вернулся Скорпиус. Осознав, что она не взяла одежду с собой в ванную, Гермиона мысленно отругала себя. Что, если этот мальчишка уже ждет ее в комнате? Ей будет крайне неловко ходить перед ним в одном лишь полотенце, почти голой. Она открыла дверь и осторожно заглянула внутрь.

Никого.

Гермиона поспешила к гардеробной, не обращая внимания на боль, которая все еще пульсировала в затылке. Открыв дверь, она начала быстро искать вещи, которые были на ней во время уборки класса. И нашла. Только не свои собственные, а те, что купил для нее Скорпиус. Отрывая бумажные бирки с джинсов и джемпера, он не заметила, как кто-то вошел в комнату. Не видела, как он остановился напротив, оценивая взглядом ее влажное тело.

Скорпиус едва сдерживал себя, чтобы не овладеть ею. Мокрая после недавнего мытья кожа блестела в тусклом свете. И так приятно пахла… но совсем не той душистой пеной, что он добавил в ванну. Странно. Он вопросительно приподнял бровь, наблюдая, как она внимательно присматривается к каждой вещи. Почему она не ценит то, что он для нее делает? Его голубые глаза, сверля ей спину, потемнели, сделавшись почти лиловыми.

Он знал, что она будет непокорной. Это одна из хорошо знакомых ему черт ее характера. Однако он не ожидал, что она полностью отвергнет его ухаживания. Ему нужно исправить это немедленно, прямо сейчас.

Молча сделав несколько шагов, он со спины обнял ее за талию. Гермиона вскрикнула, немало пораженная тем, как его сильные руки зафиксировали ее в стальной хватке. Скорпиус, готовый вот-вот сорваться, вдохнул ее аромат.

— Доброе утро, любимая. Я не хотел тебя напугать, — сказал он хрипло, лаская дыханием открытые участки кожи ее шеи.

Мурашки поползли по спине Гермионы, когда он еще сильнее прижал ее к себе, вонзаясь в тело ледяными пальцами. Она не слышала, как он вошел, и теперь оказалась заложницей в его руках. Она задрожала, когда он, уткнувшись лицом в шею, провел языком по чувствительной коже. Она схватилась за полотенце, крепко удерживая его на груди. Ощущая, как он пахом вжимается в нее, она судорожно сглотнула. В худшем положении Гермиона, пожалуй, не бывала никогда.

Она откашлялась. Она должна быть покладистой, чтобы попытаться уговорить Скорпиуса выпустить ее из этого страшного места.

— Скорпиус, я не слышала, как ты вошел.

Гермиона попыталась вырваться, но он только усилил хватку так, что теперь она не могла даже пошевелиться. Он не отпустит ее. Он и без того достаточно долго ждал.