– Непременно! – искренне отозвалась я.
Это неожиданное знакомство как-то сразу согрело мне душу, в отличие от остальных, которые были весьма поверхностными и шаблонными. Так с первых минут встречи между мной и Жанкой возникла взаимная симпатия, которая в дальнейшем переросла в многолетнюю дружбу.
В тот же вечер мы с моей новой знакомой распивали чай с конфетами в маленькой подсобке медпункта. Жанна много рассказывала про здешний уклад жизни. Про то, как ей тесно в этом маленьком обществе. Как мало её волнует вся эта общественная жизнь, семинары, проводимые Ждановым, в которых он призывает всех трудиться на благо общего дела.
– А с мужчинами просто беда! Это же тебе не Москва, милая моя. Всех достойных, мало-мальски привлекательных мужчин на этой базе можно отнести к разряду моих бывших. Я уже сижу затворницей в этом медпункте, чтоб не попадаться лишний раз им на глаза, не провоцировать, понимаешь ли? – снова хихикнула Жанна.
Нужно быть самой непосредственностью, чтобы с такими внешними данными, как у нее, изо всех сил подчёркивать свои достоинства и при этом говорить о том, что она не желает кого-то провоцировать. Но я лишь умилялась, слушая её. Общение с ней приносило невероятное удовольствие. Я наконец смогла расслабиться и быть самой собой. Ещё в Жанке подкупало то, что она не желала жить по здешним правилам, как все остальные, высмеивая порядки, установленные Ждановым. А меня всегда привлекали подобные бунтарские натуры. Мне самой никогда не хватало мужества идти одной против всех, но если появлялся такой человек, то я без оглядки готова была к нему примкнуть.
Решив поддержать доверительный тон беседы, заданный Жанной, я решила спросить, не проявлял ли Жданов и к ней недвусмысленных знаков внимания, например в самом начале её пребывания на базе. Мне всё не давал покоя его повышенный ко мне интерес. Но в то же время я была уверена, что и такой девушке, как Жанна, он наверняка не давал прохода и так же сверлил её своим пристальным взглядом.
– Бог с тобой! О чём ты говоришь? Жданов – это дохлый номер. Я сама поначалу бросала на него томные взгляды – всё без толку. Он как машина – весь в своей науке. Есть у него Кариночка для удовлетворения естественных потребностей, и больше ничего ему не нужно.
Ответ собеседницы меня не убедил, но свои доводы на этот счёт я решила пока оставить при себе.
На следующий вечер я пригласила Жанку попить чаю к себе в библиотеку. Та явилась с бутылкой мартини, предложив по-человечески отметить наше знакомство.
Моё предположение, что Жданов увёл её прямо с подиума, вызвало взрыв звонкого Жанкиного смеха. Отсмеявшись, она убила меня наповал своим ответом:
– Вообще-то до заключения под стражу я была нейрохирургом.
– Вот это да! Сколько тебе лет, Жанк?
– Мне двадцать восемь. Сюда я попала год назад. А практиковать в частной клинике начала в двадцать пять. Довольно рано, согласна. Но потому я и попала сюда, в место для самых одарённых и талантливых, – подмигнула она.
– Не понимаю, почему ты тогда сидишь в этом медпункте? Максимум, что ты здесь можешь сделать, это померить давление. А как же твой потенциал? Почему Жданов его не задействовал.
– Да он предлагал мне примкнуть к научной группе. Но зачем мне это надо? Сидеть не разгибая спины в подземных лабораториях целыми днями? Да ещё за бесплатно! Здесь никто никого ни к чему не принуждает. Хотя Жданов как-то обмолвился, что мой потенциал непременно будет задействован, но пока меня никто не трогает, и меня это вполне устраивает.
Когда я вкратце поведала Жанке о своей прошлой жизни, та чуть ли не прыгала до потолка от восторга, умоляя меня рассказать подробности. Она поверить не могла, что я целый год жила с таким гигантом мира моды, как Павел Бой. Про него она выспрашивала у меня всё до мелочей. Помимо этого, оказалось, что журнал, в котором я работала, был её настольной книгой очень долгое время. Так, переходя от одного к другому, я рассказывала ей про Боя, про свою бурную жизнь и не заметила, как выложила свою печальную историю, в результате которой я оказалась здесь.
Сначала я немного замялась, хотела сменить тему, ведь здесь не принято распространяться о трагических событиях, предшествующих первой встрече со Ждановым. Но, уловив изменения в лице подруги, я почувствовала, что эта девушка, которая всегда не прочь была весело похохотать, готова также по-человечески выслушать и понять – и я решила поведать свою историю до конца. К тому же правило неразглашения прошлой жизни распространялось на покорных базистов, к коим мы себя больше не относили.
В ответ на мою откровенность Жанка поведала мне свою историю:
– В клинику, где всё случилось, я попала по распределению, прямо из института. С моим красным дипломом и аспирантурой меня с руками оторвали. Ты знаешь, медицинская наука вообще давалась мне очень легко. Если бы было иначе, я бы не добилась таких успехов – слишком уж я неусидчивая. А после того как в клинике мне доверили провести первую сложную операцию, я сразу пошла на повышение. Назначили на хорошую должность, положили достойный оклад. Руководство очень дорожило мной. Мало в чьих руках скальпель был так податлив, как в моих. В общем, по жизни мне всё давалось легко, пожалуй, даже слишком. Как и в твоём случае, удача сама текла ко мне в руки. И так же, как и тебя, меня это ни разу не насторожило. Правда, в личной жизни был какой-то бардак. Но такова, видно, моя судьба, – усмехнулась Жанна. – Я вышла замуж за однокурсника в девятнадцать лет. Он оказался неудачником и заядлым пьяницей. На третьем курсе его отчислили, и он повис на моей шее. Через год после свадьбы у нас родилась дочь. Я терпела попойки и даже побои мужа в общей сложности лет пять. Но едва закончив институт, сказала: «Хватит!» – и погнала его в шею. Развели нас удивительно быстро, чему я была несказанно рада. Однако, когда мой бывший супруг напивался и у него, как обычно, сносило крышу, он начинал обрывать мне телефон, пару раз являлся ко мне на работу и закатывал сцены ревности. А в клинике и правда большая часть мужского коллектива волочилась за моей юбкой. Преимущественно, конечно, старые козлы, имеющие жён и троих детей. Но были и молодые медбратья, пожирающие меня глазами, но на их знаки внимания я отвечала крайне редко. Не мой уровень. В общем, то там, то здесь находился достойный персонаж для недолгого романа. Но не более. Когда трагические события вторглись в мою размеренную жизнь, рядом не было близкого человека, готового оказать поддержку.
Тот день не предвещал ничего плохого. Я, как обычно, встретила дочь после школы, помогла ей с уроками, съездила в магазин за продуктами и засобиралась на ночную смену. В больнице меня ждал пациент с плановой операцией. Очередная высокопоставленная шишка или какой-нибудь деятель шоу-бизнеса. Простые смертные в нашу клинику не обращались. Не по карману. В тот день моя ассистентка заболела. Я взяла на операцию молодую практикантку Марину. Когда я уже сделала разрез в области позвоночника, зазвонил мой мобильный. Я никогда не отключала его даже во время операции, потому что на время моих ночных дежурств дочь оставалась дома одна – мало ли что случится. И вот случилось. В трубке раздались рыдания дочери. Сквозь слёзы, приглушённым шёпотом она сообщила мне, что кто-то ломится в дверь нашей квартиры, пытается её буквально выбить. При этом человек за дверью грозится убить её, если она не откроет. Я попросила дочь спрятаться в укромном месте и ждать моего скорого приезда.
Медлить нельзя было ни минуты. Дверь в нашей квартире была хлипкая – так и не дошли руки поставить железную. Я судорожно соображала, как быть. Показав медсестре, в каком месте держать зажим, я позвонила своей коллеге Надежде, опытному врачу того же профиля, что и я. Благо она оказалась в клинике. Я вкратце объяснила ей ситуацию и попросила срочно меня сменить. Не помня себя, слетела вниз по лестнице, выбежала из клиники прямо в халате, запачканном кровью пациента. Милицию я всё же вызвала, хотя знала, что доберусь до дома раньше. Моя квартира находилась неподалёку от клиники. По пустым ночным улицам на машине мне удалось доехать за пять минут. Взлетев на шестой этаж на одном дыхании, я обнаружила у своей входной двери мирно посапывающего бывшего мужа. Облегчённо вздохнув, я переступила через него и с трудом открыла покосившуюся входную дверь. У этого пьяного придурка не хватило сил снести с петель даже такую хлипкую конструкцию.
