Пролог

Толпа народу высыпала из здания на улицу. Встревоженные, но заинтересованные лица знакомых и близких мне людей мелькали в толпе. Атмосфера сдержанной паники витала в воздухе. День был в разгаре, но небо затянуло какими-то неестественно тёмными тучами. Прохладный, но в то же время приятный и освежающий ветер трепал волосы и одежды собравшихся, подгонял мелкие кусочки мусора по асфальтовым дорожкам и ровным газонам территории нашей базы. Создавалось ощущение как перед грозой, а если выразить картину, представшую перед нашими глазами, более художественно – как перед концом света. Некоторые люди были в халатах. У нас на базе ещё давно была введена послеобеденная «сиеста», и, видно, многих разбудила сирена тревоги, которая срабатывала крайне редко, на моей памяти не больше двух раз: в первом случае это была учебная тревога, во втором – крупный пожар в школе.

Прямо перед центральным входом в здание лежал предмет, который и привлекал всеобщее внимание. Мне и самой потребовалось не больше минуты, чтобы заметить его, оценив общую обстановку. Все взгляды были устремлены на эту крупную прямоугольную коробку. Но никто не подходил к ней ближе, чем метров на пять, и из-за отсутствия плотного кольца людей вокруг этой диковины её можно было легко разглядеть. Походила эта штука на огромную микросхему, напичканную мелкими ампулами с тёмно-зелёным веществом, и ясность в предназначение этого механизма вносила только маленькая красная лампочка, мигающая на поверхности. Было тихо, никто не галдел, не возмущался и паники не устраивал, но ветер доносил до моих ушей обрывки фраз мистического содержания: «неужели время пришло?» или «сейчас всё и случится…». При этом ни ужаса, ни отчаяния на лицах людей не наблюдалось, как, впрочем, и никаких других эмоций. У меня же к тому времени к горлу подкатил ком, неприятное предчувствие нарастало. Я прижалась к стоявшему рядом Жану, который всё это время крепко держал меня за руку. Моя подруга Жанна положила руку мне на плечо и прошептала:

– Не бойся, видимо, мы пропустили что-то, пока были на волейбольной площадке, сейчас разберёмся!

Она сделала несколько уверенных шагов вперёд в направлении «неопознанного предмета» и уже было открыла рот, чтобы задать резонный вопрос, но в этот момент центральные двери здания распахнулись и на пороге появился Владислав, бессменный лидер нашей так называемой коммуны. Он сделал упреждающий знак рукой в направлении Жанны, давая понять, что ей не стоит подходить ближе. Из-за его спины появилась черноволосая девушка в латексном обтягивающем костюме с тугим конским хвостом – Карина, правая рука нашего «многоуважаемого» босса. Она отличалась особенной, собачьей преданностью своему «хозяину». Мы давно знали эту девочку, но близко к себе она никого так и не подпустила. По всему было видно, что она решила посвятить свою жизнь Владу, своему спасителю. И хотя таковым он, по сути, являлся для всех нас, мало кто относился к нему с таким придыханием, как Кариночка. Он держал её при себе, и не только потому, что ему было приятно потешить своё самолюбие за счёт её преданности, но и по той причине, что она была ему очень полезна в каких-то его «важных» экспериментах. Карина была необыкновенно одарённой девушкой, особенно в области физики и естественных наук. Впрочем, это мало волновало мою здешнюю семью, которая, кроме меня, состояла из Жана и Жанны. Нас вообще мало интересовала вся эта общественная жизнь нашего закрытого общества. Возможно, именно поэтому только мы втроём и не понимали, что сейчас должно произойти.

Между тем Карина зло сверкнула на Жанку своими чёрными глазами – так, что та невольно отступила, – и со связкой проводов в руках двинулась к мигающему устройству. Подошла и ловко начала подсоединять их к прямоугольному изобретению.

Жан сильно сжал мою руку:

– Рит, эта штуковина вот-вот рванёт.

– Это бомба? – шёпотом спросила я, хотя ответ был очевиден.

– Что, чёрт возьми, здесь происходит! – тихо возмутилась Жанка.

– Это что, массовое самоубийство? – предположила я.

– Как это ни назови, но ничего хорошего данное мероприятие не предвещает. Видимо, нам следовало повнимательнее относиться к собраниям «партии» – все, кроме нас, уже обработаны и ждут, когда их поджарят заживо.

Говоря эти слова, Жан пятился назад, подальше от собрания людей и от бомбы, механизм которой, по-видимому, был запущен – Карина уже подсоединила последний проводок, и наш слух уловил негромкое тиканье.

– Подожди, Жан, там же дети! Нам надо это остановить! – встрепенулась я.

– Уже поздно, механизм запущен. Бежим! Как можно быстрее!

Жан больно дёрнул меня за руку, второй рукой ухватил Жанку за куртку, тем самым выведя её из оцепенения. Мы с ней, видимо, думали об одном и том же: как в размеренной жизни нашего городка, пусть и не самого обыкновенного, могло всё так измениться в считаные минуты? Ещё полчаса назад мы беззаботно играли в волейбол, а сейчас должны бежать сломя голову от бомбы, которая уничтожит всё, что нам было дорого последние несколько лет, людей, с которыми жили бок о бок. Может, это какая-то ошибка, злая шутка, наказание нам за неповиновение всем здешним порядкам? Может, учебная тревога, сообщение о которой мы пропустили, занятые своими личными делами? Но здравый смысл подсказывал, что Жану стоит довериться. Уж он-то со своими знаниями и умениями отличит бутафорию от настоящей бомбы. Влад неоднократно прибегал к помощи Жана, и тот, возможно, знал не меньше Карины, но, в отличие от неё, никогда не повиновался нашему лидеру настолько, поэтому и Влад, в свою очередь, не считал нужным посвящать Жана во все подробности своих дел.

Между тем выражение лиц у присутствующих заставило убедиться в том, что мы здесь ни при чём, никто с нами не играет и наказывать не собирается. Смятение и неуверенность появились на лицах многих людей. Впрочем, некоторые в эту минуту, так же как Влад и Карина, уже стояли скрестив руки и опустив головы, словно ждали чего-то неизбежного.

Я не видела, что происходило дальше, мы втроём рванули с места что есть мочи и бежали не оглядываясь. Пару раз мелькнула мысль о том, что глупо бежать, когда тебя никто не пытается догнать. Хотелось остановиться и сказать: «Хватит, было страшно, но я сдаюсь – в чём подвох?» Но ноги развили немыслимую скорость, дыхание сбивалось, горло пересохло и горело изнутри, бок начало покалывать. Рядом бежала такая же изнемогающая Жанка, мы старались не отрываться друг от друга. Жан давно отпустил мою руку и бежал чуть позади нас, подгоняя и не давая сбавить скорость. Пару раз я всё же оглянулась на Жана и краем глаза заметила, что и среди равнодушной толпы всё же нашлись слабонервные, которые кинулись врассыпную, следуя нашему примеру, но их явно было меньшинство.

Так мы бежали минут пять, не больше, после чего за спиной прогремел взрыв чудовищной силы. Земля под ногами содрогнулась, мы потеряли равновесие и упали на дорогу. Сердце сжалось, маленькая надежда на то, что Жан ошибся и ничего страшного не произойдёт, рассыпалась на мелкие кусочки. Я оглянулась, и сразу пришлось зажмуриться от яркого света, вернее от ослепительного красно-синего пламени, которое надвигалось на нас, обдавая своим жаром. В этот момент я ощутила такую неизбежную близость смерти, что тело моё стало ватным, оцепенение было подобно тому, которое настигает в ночном кошмаре, когда надо бежать от страшного чудовища, а ноги не несут, надо кричать, а голосовые связки тебя не слушаются, производя при этом только жалобный хрип. Я могла лишь смотреть на надвигающуюся лавину, которая уже поглотила сотни людей, а сейчас сожрёт и меня, и Жанку, и Жана. Жан… он больше не заставляет бежать меня изо всех сил. Он присел на колени передо мной, обхватил мои плечи и посмотрел прямо мне в глаза. Его глаза… такие любимые, родные. Он пытался мне что-то сказать. Умом я понимала, о чём он говорит, – что нельзя сдаваться и что-то про озеро, про пламя. Но я думала только о том, что ни при каких условиях – даже под страхом смерти – я не готова отказаться взглянуть в эти глаза ещё раз, увидеть в них любовь, любовь ко мне, а не тревогу и не страх, которыми они были переполнены в эту минуту.