Кидаю взгляд на часы и решаю переместиться в спальню. Там тоже есть телевизор и много света. Выхожу из кухни, так и не погасив лампы и оставив на столе открытую бутылку вина.

В комнате на комоде рядом с вазой, в которой стоит букет белых лилий, лежит диск, врученный мне Олегом Орловым почти неделю назад. А я и забыла про него. На обложке лицо Макса. Он действительно чертовски молод. Решаю послушать. В шкафу в большой картонной коробке со всякой всячиной лежит старый плеер, который я так и не собралась выкинуть. Вот и хорошо. Достаю. Вставляю диск. Надеваю наушники и опускаюсь на кровать. Play.

Утро.

Открываю глаза и тут же прикрываю их ладонями. Яркий свет большой хрустальной люстры под потолком, которую я так и не выключила вчера, слепит меня. Стягиваю с головы наушники и откладываю плеер в сторону. Похоже, я уснула, слушая музыку Харитонова.

Я спала?

Просто и мирно спала?

Не может быть!

Впервые за прошедший месяц я смогла спокойно уснуть и не видеть никаких снов. И теперь чувствую себя отдохнувшей и полной сил. Прекрасное давно забытое чувство.

Выбираюсь из облака пушистого одеяла. Подушки на месте, лишь одна слегка примята под тяжестью моей головы, простынь не сбита, даже так и не высохшие и не расчесанные волосы практически не спутались за ночь. Я спала!

Неужели всему причиной мой последний сеанс с доктором Аллой?

Скидываю халат и смотрю на свое обнаженное тело в огромное в мой рост зеркало в резной металлической раме, стоящее напротив окна.

У меня, как и в восемнадцать, большая высокая грудь, тонкая талия, плоский живот, длинные стройные ноги с округлыми бедрами. Никаких растяжек, целлюлита. Просто ровная белая кожа. Длинные черные волосы блестят в холодных лучах зимнего скупого солнца. Я подхожу ближе и всматриваюсь в свое лицо. Ни одной морщинки, тогда как у моих ровесниц уже пролегли тонкие лучика у глаз. Большие темно-карие, почти черные глаза, в обрамлении длинных пушистых ресниц в цвет волосам и бровям, полумесяцем очерчивающих мои веки. Прямой тонкий нос, высокие скулы и яркие пышные губы. На груди золотой крестик, который я ношу с детства. Крестик, надетый на мою шею святым отцом в день моего крещения.

Потягиваюсь, разминая и прогибая затекшие за ночь мышцы.

И все-таки что-то неестественное есть в моей внешности. Пугающее даже. Мне не дать больше двадцати, тогда как через несколько месяцев я отпраздную свое тридцати пятилетие.

Я часто слышу за своей спиной шепот завистливых дам, которые со смаком обсуждают, что и когда поправил на моем теле и лице пластический хирург, и как бы разузнать имя того самого чудо-доктора. Мне смешно и страшно одновременно. Моя неменяющаяся красота пугает меня.

Отворачиваюсь и иду в ванную даже не подумав накинуть на себя хоть что-то, попутно выключая горящий во всей квартире свет. Щелкаю выключателем, и лампочка в ванной загорается.

Может вчера она и не гасла вовсе? Может все это просто плод моего воспаленного сознания?

Ничего.

Теперь у меня есть доктор Алла и сегодня я впервые хорошо спала.

Новый день.

В холодильнике пусто. Только жестяная баночка с морской капустой и маленький кусок старого сыра. Готовить я не люблю и не умею. Может только пресловутую яичницу. Но яиц нет тоже. Поэтому питаюсь я чаще всего либо в кафе, либо заказываю еду на дом, либо обхожусь полуфабрикатами, если уж на край. Ну, а идеальный вариант – заехать к мамочке и отведать ее фирменного харчо или пирогов с мясом или к Ленке, у которой всегда приготовлено что-нибудь вкусненькое.

Придется ехать в магазин. Заодно и к маме наведаюсь, привезу ей продуктов, чтобы она не таскалась с сумками. А потом сразу в клуб. Сегодня должна прийти новая исполнительница со своим менеджером, Мара, кажется, чтобы посмотреть площадку и обговорить условия. Я ее совсем не знаю, так что послушаю и решу. Ее менеджер была весьма убедительна и настойчива по телефону, и я согласилась на встречу.

Несмотря на утро пятницы в гипермаркете много народу.

Скидываю шубку, в которой становится нестерпимо жарко и вешаю ее на бок большой тележки на колесиках. Машинально расправляю безупречно выглаженный воротничок элегантного темно-синего костюма, купленного недавно, и смотрюсь в зеркальную витрину с фруктами.

Волосы гладко зачесаны в замысловатую шишечку на затылке, густые темные тени на веках, тушь, немного румян и пурпурная помада на губах. В вырезе костюма на груди виднеется кулон – золотая цепочка с крупной черной жемчужиной в виде капли. В ушах колышутся все те же жемчужины на длинных цепочках. На ногах полусапожки из черной кожи с острыми носками и тонкими каблуками.

Еще мгновение и отступаю от ветрины, заметя, что на меня пялится мужчина, у которого в точно такой же тележке сидит миленький ангелочек с коротенькими волосами и жует ухо у старого плюшевого зайца, пока мама старательно выбирает кисть винограда.

Быстро кидаю в тележку несколько упаковок с апельсинами, лимонами, бананами, яблоками, и отхожу.

Ходить по продуктовому магазину не самое приятное из удовольствий, поэтому мне хватает двадцати минут, чтобы наполнить тележку до краев и расплатиться на кассе. Теперь надо найти, кто поможет мне дотащит три увесистых пакета до машины и к маме. Охранник тут же вызывается оказать мне эту услугу, и я налегке следую к своему автомобилю, показывая дорогу пыхтящему позади меня мужчине. Наконец, когда покупки загружены в авто, а я уже комфортно уместилась на водительском сиденье, открываю окошко и улыбаюсь уже лысеющему утирающему пот джентльмену одной из своих лучших улыбок. Он радостно улыбается в ответ, делает шаг в мою сторону, но я тут же давлю на газ. Хорошенького понемножку.

– Ну куда мне столько всего? – ворчит мама, разгружая два больших пакета.

– Съешь, – улыбаюсь я, уже уплетая мамин фирменный харчо, – ну я помогу, конечно.

Мама забавно хихикает.

– Да уж, ты что ешь, что не ешь, а все как тростинка.

– Это генетика, – кидаю я привычную реплику, – между прочим, твоя.

– И икры зачем-то купила, – снова ворчит мама, – мы раньше ее только по праздникам ели, а сейчас…

– А сейчас, – продолжаю я за родительницу, – дочь хочет твоих фирменных пирогов.

– А пирогов у меня и нет, – всплескивает руками мама, – ты же не предупредила, да и мука кончилась, я в магазин не ходила еще.

– Муку я привезла, – встаю, беру пустую тарелку и ставлю ее в раковину.

– У меня печенье есть, – вспоминает мама и кидается к навесному шкафчику над столом.

Она достает из него небольшую вазочку, прикрытую зеленой хлопковой салфеточкой, и ставит ее посередине стола.

– Я вчера пекла по новому рецепту, который мне Клава из тридцать седьмой квартиры дала. Сладкое получилось – жуть. Попробуешь?

Киваю. Сладкое я люблю.

Мама ставит на стол две чашки и заварочник из которого пахнет чабрецом.

Усаживаюсь обратно на табурет. Мельком смотрю на часы на тонком запястье. Мне уже пора, опаздывать я не люблю.

– Уже пора? – спрашивает мама.

– Да. У меня встреча через час, боюсь, что в пробку встану.

– Тогда я тебе печенье с собой заверну. На работе коллег угостишь.

Смеюсь. Могу себе представить, как изумятся мои «коллеги», когда я заявлюсь в клуб с корзинкой с печеньем.

– С удовольствием.

Чмокаю мать в макушку и иду в коридор.

В клубе тишина. Тетя Зоя, старенькая уборщица, моет полы и бубнит себе под нос. Здороваюсь. Она отвечает что-то невнятное, не прекращая движения тряпки. Характер у нее жуткий, но убирает она на совесть несмотря на свой возраст, а это главное. Я ценю в людях профессионализм, а характер – дело второстепенное.

При мысли о профессионализме, мой взгляд падает на приближающегося ко мне Марата.

– Добрый день, Белла Юрьевна, – деловито говорит он, – вас уже ждут.