Холин кивнул. Пашка набулькал стакан, придвинул Холину:
- Давай... вперед и выше!.. На пыльных тропинках!.. у-у-х! - и опрокинул стакан так стремительно, что рука и стекляшка в руке слились в сплошной вихрь, в поэму движения и торжества...
Из дома звонить Мадзони Холин опасался. Надел плащ, поднял воротник за окном хлестал дождь - добежал до машины, нажал на кнопку радиоключа охранный маячок на лобовом стекле перестал мигать. Плюхнулся на сидение: машина заурчала и по блестящему асфальту двинулась к центру. На часах около одиннадцати вечера. Холин оттягивал, как мог, звонок Мадзони после выяснения отношений с Пашкой Цулко и сейчас, ближе к полуночи, похоже расплавился предохранитель - страх затопил Холина, заполнил до краев, после вечера, проведенного с женой, перепуганной еще больше мужа, начинающей и обрывающей фразы на полуслове, затравленно мечущейся по комнатам.
Холин остановил "BMW" у отеля, вышел в холл, позвонил домой Мадзони. Холин говорил недолго и по лицу его видно было, что банкир встретил не слишком теплый прием итальянца.
Машина крутилась по центру, Холин выжидал, время от времени поглядывая на часы. Наконец, машина покинула центр и направилась к парку, людному днем и пустынному после наступления сумерек. Холин оставил машину у входа, пошел по аллее со скамьями, пересекающей парк их края в край, вернулся... не доходя до входа, услышал, как подъехал автомобиль, щелкнули дверцы, на едва освещенной аллее появился человек: Мадзони шел прямо, откинув голову, руки в карманах длиннополого пальто, на шее небрежно намотан белоснежный шарф.
Мадзони приблизился к Холину: сухое приветствие, едва ощутимое рукопожатие... очевидное недовольство столь поздним свиданием.
- В чем дело? - Мадзони поежился, дождь прошел, и лишь с деревьев капало, редкие полновесные капли, упав на листву, в лужу, на гравий нарушали мертвую тишину парка, от земли тянуло сыростью.
Холин не решался начать, длил время по своей стародавней привычке.
Мадзони всегда отличался решимостью и бульдожьей хваткой:
- Я прочел в газете о гибели человека из Москвы...
- Не о гибели, - мягко поправил Холин, - о смерти.
- Извините, - Мадзони едва сдержал улыбку, - о смерти... неважно знаю ваш язык... тонкости не даются... Я прочел о смерти неприятной вам персоны...
Холин начал было протестовать, но замолчал, вовремя уяснив, что нелепые оправдания не облегчат его участь и лишь все еще более безнадежно запутают.
- Теперь, как я полагаю, переводить деньги не понадобится? - Мадзони посмотрел вверх, увидел мощную ветвь над головой, пропитанную дождевой влагой и, поправив шарф, отошел на середину аллеи. - Ваши проблемы так счастливо разрешились, - как истинный католик итальянец возвел очи горе и продолжил, - по воле случая... и господа.
- Между просьбой о краткосрочном кредитовании и умершим нет никакой связи. - Холин смотрел под ноги, казалось ледяная влага проникает сквозь тонкие подошвы, всасывается порами кожи и охлаждает и без того почти застывшую кровь. Холин пошевелил затекшие от напряжения руки... Мадзони молчал.
- Никакой связи! - Холин начал заметно нервничать. Мадзони молчал. Никакой! Поверьте! - Выкрикнул Холин, ноги превратились в ледяные столбы, и пошевелить ими страшно. - Чего вы хотите? - сдержать дрожь становилось все труднее.
Мадзони боготворил конкретные вопросы, потому что испытывал необъяснимое влечение к рубленным, кратким ответам:
- Льготных условий в сделке с золотом.
- Это невозможно, - не думая, выпалил Холин, поздно сообразив, что сама поспешность отказа вряд ли сослужит ему добрую службу.
- Так только кажется... я заметил у русских "невозможно" и "сколько угодно" почти одно и тоже.
- Это невозможно, - без прежней решимости повторил Холин, подтверждая, что итальянец прав.
Мадзони извлек из кармана крохотный магнитофон:
- Послушаем? - Холин не успел сообразить, как итальянец нажал кнопку воспроизведения: "...из Москвы приехал человек (голос Холина)... я знаю (голос Мадзони)... нам понадобятся деньги, перекрутиться на время проверки, как только человек уедет, мы тут же переведем эти деньги обратно (голос Холина)... это сотни тысяч (голос Мадзони)... нет (голос Холина)... миллионы? (голос Мадзони)... нет, сотни миллионов (голос Холина)... Франков? (голос Мадзони)... долларов! (голос Холина)... конкретно, сколько?.. (голос Мадзони)... триста! (голос Холина)...
Итальянец нажал на "стоп" и снова стали слышны капли, срывающиеся с деревьев и бомбардирующие скамьи, урны, утрамбованный в аллею гравий. Мадзони спрятал магнитофон:
- Представьте... эта кассета попадет в полицию? Вы кажется уверяли, что связи между просьбой о перечислении денег и приездом человека из Москвы нет?
Теперь молчал Холин, пытаясь понять удастся ли еще ходить на собственных, как казалось, совершенно отмерзших ногах.
- Холодно, - обронил Холин и переступил с ноги на ногу.
- Вы меня, наверное не поняли? - Мадзони всегда поражался беспечности и отчаянному безрассудству этих, живущих в снегах, людей.
- Отлично понял. - Ногам стало чуть теплее, и Холин оттаял: не все потеряно, предложен торг... торг и есть торг, выигрывает обладатель более крепких нервов.
- Я все же уточню. - Мадзони, как процветающий делец и удачливый финансист, пренебрегал поспешностью и ценил обстоятельность:
- Из записи ясно... первое - у вас огромная недостача... второе - вы приложили руку к смерти человека из Москвы... третье - у вас более, чем доверительные отношения со мной. Насколько я понимаю, любого из этих обстоятельств достаточно для краха, а вместе?.. Далее следствие, суд, тюрьма...
Холин вяло отбивался:
- Из растраченных средств я ничего не имел, все шло для поддержки партийных коммерческих структур, бесконечных эспэ...
- Торгующих воздухом, - подсказал Мадзони.
Холин пропустил замечание, продолжил:
- На вливания братским партиям, национально-освободительным движениям, террористическим группам, на операции с наркотиками...
- С наркотиками? - Мадзони, конечно, кое-что знал, но хотел услышать подробности.
- Союз - один из крупнейших поставщиков наркотиков... через третьи страны и десятые руки... столько посредников, что концы найти невозможно... наркотики не только деньги, существовала доктрина подрыва западного общества изнутри - наркотический натиск на буржуазию.
- Вы говорите, как ваше радио, - ужаснулся, не без издевки Мадзони.
Холин на миг замолчал и уже совершенно человеческим языком пояснил:
- Наконец, деньги для подпитки визитеров высокого ранга... таким не принято отказывать, и расписок такие не оставляют...
- Вы не допускаете, что и сейчас я вас записываю? - Мадзони так и не вынимал рук из глубоких карманов.
- Мне все равно, - Холин говорил голосом человека, прекратившего всякое сопротивление.
- Отлично... впрочем, я не пишу... достаточно того, что есть, по-человечески мне вас жаль... но если предаваться жалости без оглядки, совершенно не остается время делать деньги. Мы договоримся?..
- Попробуем. - Холин втянул голову в плечи и еще выше поднял воротник. - Что я должен сделать?
- Мы это проделывали десятки раз... вы продаете золото по бросовой цене нашей подставной фирме... фирма реализует золото по цене за тройскую унцию на момент продажи, разницу не переводим на партсчета, как раньше, а делим между собой... скажем три четверти мне, четверть вам...
- У меня есть заместитель, - напомнил Холин.
- Отлично, обоим сорок процентов, остальное мне...
- Я подумаю. - Холин не подал руки и побрел к машине.
- Не больше трех дней! - выкрикнул в спину Мадзони. Холин не обернулся, шагал по лужам, разбрызгивая грязь и теперь уже не замечая, как чавкающая жижа заливает ботинки.
Ребров долго не мог прийти в себя, узнав о кончине в Цюрихе человека, с которым разговаривал всего несколько дней назад. Конечно, жизнь - штука хрупкая, но Ребров помнил предупреждение странного человека, показавшегося на миг сумасшедшим, а теперь внезапно умершего - или погибшего? - от сердечного приступа. Чугунов, будто заглянул в будущее, так и сказал: "если начнут шептаться по углам... сердечная недостаточность... не верьте... я еще крепкий, хоть и бэу", и странная тоска в глазах этого человека и провидческое "...если еще увидимся..."
