У дверей университета его ждал возбуждённый Святослав Борисович. Он нервно курил, расхаживая из стороны в сторону и, судя по небольшой горстке окурков сигарет «Winston» в урне для мусора, курил он уже далеко не первую сигарету за это утро.
– Ну наконец-то! – закричал он, размахивая руками, как только заприметил Корнея, – Где тебя черти носят? Я жду тут уже столько времени, – тараторил он взволнованно.
Даже пол пачки выкуренных сигарет не могли унять волнения Святослава, он то и дело поправлял свои широкие затемнённые очки на переносице. Это был явный признак того, что он нервничает и Корней знал об этой особенности друга.
– Что случилось, дружище? – как можно мягче спросил Корней, правой рукой он крепко пожал нервно протянутую пятерню друга, а левую положил ему на плечо, – Ты же сказал пол часа.
– Прошло-то гораздо больше, – начал было ворчать Святослав, но тут же перешёл к делу, – Пойдём, там Васильич ждёт тебя и менты с пожарниками.
– Что с лабораторией? – не терял самообладания Корней.
– Сгорела полностью, – помрачнел Святослав, – Ничего спасти не удалось. Даже не думал, что огонь может так расхреначить жёсткие диски. Их невозможно восстановить, так не бывает…
Святослав Борисович внешне был больше похож на татарина, чем на русского. Смуглый, чёрные глаза и коротко постриженные чёрные волосы. В моменты когда он хмурился, как это было сейчас, он как будто становился ещё чернее. А в своих затемнённых больших очках и непоколебимой сдержанностью и хладнокровием он даже чем-то напоминал терминатора, которого когда-то сыграл старина Арнольд Шварценеггер, фильмы которого так любил в детстве Корней, считая этого актёра символом научной фантастики в кино того времени. От этого ещё более удивительнее было наблюдать, что он не может сдержать своего волнения, а ведь все в городе знали Святослава Борисовича как человека с железными нервами, обладающего невероятным самообладанием.
– Диски были уничтожены заранее, дружище. Не переживай так, чёрт бы с этой лабораторией, – на сей раз Корнею пришлось сделать небольшое усилие чтобы улыбнуться.
– В смысле? Кому нужно было это? – уставился Святослав недоумённым взглядом, – Ментам такое не ляпни, замучают потом. Они ждут, кстати.
– Да пошли они все. Не хочу ни с кем говорить, тем более с ними.
Корней отвернулся и как ни в чём не бывало пошёл дальше. Он с детства не любил представителей власти и всячески пытался избегать контакта с ними. Хотя у самого Корнея никогда не было проблем с полицией, зато они случались у его отца. Ещё и местный участковый был одноклассником бати и часто вместо того, чтобы как-то повлиять на спивающегося друга и попытаться образумить, просто бухал вместе с ним. А потом они гоняли маленького Корнея за ещё одной порцией мерзкого вонючего пойла, которым торговал их сосед-самогонщик.
– А что мне сказать? – крикнул ему вдогонку Святослав, прикуривая при этом очередную сигарету.
– Что посчитаешь нужным. Придумай что-нибудь, Славян, ты же профессор, – улыбаясь во весь рот обернулся к другу Корней, – И не переживай ты так на счёт лаборатории. Это естественный ход событий, к этому всё и шло.
Корней чаще называл своего друга Славяном, а тому откровенно нравилось, когда его так называли, но только не при студентах. При студентах и коллегах он предпочитал когда к нему почтительно обращались по имени и отчеству. Но Корней никогда не соблюдал условностей и называл друга по имени-отчеству только в исключительных случаях. Так с лёгкой подачи лучшего друга, Святослава Борисовича студенты между собой также называли Славяном. Он давно знал, как его за спиной кличут студенты, но ничуть не обижался на них, ведь у других преподавателей ВУЗа были клички куда более оскорбительнее и обиднее. Его же называли по имени, этим он тайно очень гордился, искренне считая, что не заслужил обидного прозвища среди студентов потому что пользовался среди них большим уважением и авторитетом. Святослава Борисовича и правда все уважали, потому что он был блестящим выдающимся учёным и доброй души человеком. Пусть в отличии от Солнцева он и не получил звание профессора ещё до того как ему исполнилось тридцать, а сделал это гораздо позже, но всё же был одним из ведущих специалистов в своей области. Студенты его любили за интересные занимательные лекции, подготовке к которым Святослав Борисович уделял много времени и внимания, и за снисходительное отношение к слабым студентам. Большим уважением он пользовался и за пределами университета среди жителей города, а в некоторых кругах Святослав Борисович пользовался гораздо большим авторитетом чем не менее уважаемый в городе человек ректор университета Михаил Васильевич.
Корней пошёл дальше своей дорогой. Дойдя по улице Ломоносова, на которой находился университет, до перекрёстка, он свернул не налево по улице Циолковского, в сторону улицы Гагарина, на которой жил Корней Иванович, а направо и направился к мосту через реку. Зачем он и сам пока ещё не знал. Ноги сами его несли, а в голове потихоньку вырисовывалась более-менее ясная картинка происходящего. Ночной визит странных гостей, теперь уже было очевидно, что это был не просто ночной кошмар, никак не выходил из головы. Видимо, они и подожгли лабораторию, тщательно перед этим уничтожив все данные. Стражи, как они себя назвали, отчётливо дали ему понять, что его деятельность кому-то мешает. Впрочем, намёки на то, чтобы он прекратил свои исследования в этой области неоднократно были и раньше. Но Корней фанатично продолжал свою работу, в глубине души прекрасно понимая, что ни к чему хорошему для него это не приведёт. Он понимал, что за этим поджогом стоят очень могущественные люди, и вполне вероятно, что их сила распространяется за пределы нашего понимания и представления о мире. Никакие спецслужбы и уж тем более полиция не будут заниматься такими делами всерьёз. Если даже захотят, у них просто нет шанса раскрыть преступление такого масштаба. Солнцев вспомнил как ночью его собственные действия приравняли к преступлениям, а это по всей видимости можно было расценивать как наказание. Он горько ухмыльнулся этой мысли. Впрочем, преступлением это называл лишь Страж, сам же Корней свои исследования называл путешествиями либо просто перемещениями и вовсе не причислял себя к нарушителям какого-либо закона. Но вот если Корней сейчас поведёт себя неосмотрительно, позволит себе сказать что-то лишнее, то желающие выслужиться перед своими хозяевами псы в синих мундирах, с удовольствием пришьют ему поджог собственной лаборатории. При этом ещё не забудут вспомнить его лечение в психиатрической больнице в недалёком прошлом и проблемы с алкоголем. Поэтому Корней хотел максимально отсрочить неизбежную неприятную беседу с полицией. Хотя то, что он ушёл, проигнорировав желание полиции пообщаться с ним, тоже, конечно, не пойдёт ему на пользу. Но сейчас голова была занята совсем другими мыслями, а не тем как угодить общественным надзирателям. А Корней Иванович искренне считал полицейских именно надзирателями, которые не защищают права граждан, а ограничивают их свободу под маской безопасности.
Профессор прошёл через мост и оказался в административной части города, где располагались Мэрия, здание суда, ЗАГС и прочие правительственные учреждения. Сразу после моста можно было попасть на площадь Ленина, посреди которой ещё с давних советских времён вытянув одну руку вверх стоял вождь мирового пролетариата. Тут ставили главную городскую ёлку в Новый год, проводили день города и прочие основные праздники, но вместе с тем тут всегда было много людей и тем более полицейских. Корней Иванович не любил эту часть города, хоть она и считалось центром города. Святослав Борисович называл центр не иначе как «Красной площадью» и не потому что здесь стоял памятник Ленину и главная туристическая улица города – пешеходная улица имени Александра Сергеевича Пушкина. «Красной» он её называл потому, что здесь всегда было много полицейских. Вот и сейчас тут практически на каждом перекрёстке дежурили люди в форме. «Держись от ментов подальше и неприятностей не будет» сказал сам себе Корней Иванович и обойдя административные здания стороной очутился на улице Достоевского. Только теперь до него дошло куда его несли ноги по зову сердца. Холодный рассудок остудил пылкий душевный порыв и погрузившись в невесёлые раздумья профессор остановился. Мимо пролетали машины, проходили люди, но Корней словно выпал из этого мира. Он не замечал ничего вокруг, да и окружающий мир, казалось его не замечает. Из оцепенения его вывел телефонный звонок. Корней не сразу сообразил, что вибрирует у него в кармане. Он медленно достал источник вибрации из кармана и поднёс его к уху, словно рука сама проделывала заученную комбинацию без участия мозга. Но достав телефон он с изумлением обнаружил, что никто ему не звонит.
