Но, как всегда это бывает, беда не приходит одна. После обеда мне позвонили с маминой работы. Сказали, что её увезли на скорой, она внезапно упала в обморок прямо в кабинете.

Я тут же помчалась к ней в больницу. Меня провели в палату, где на больничной койке лежала бледная, как простыни, мама, и часто-часто дышала, прикрыв глаза. Рядом с кроватью стояла капельница, и лекарство медленно поступало в мамину кровь. Несколько дней я металась по замкнутому кругу: дом-больница-аптека. И в один прекрасный день меня после утреннего обхода пригласил к себе мамин лечащий врач. Прикрыв плотно за собой дверь, он усадил меня на кушетку и сел за свой стол:

– Не буду ничего скрывать, говорю, как есть: если бы Вы обратились раньше – можно было бы обойтись без хирургического вмешательства. Но сейчас слишком поздно, и спасёт Вашу маму только операция. Но. Проблема в том, что подобные операции в нашей стране никто не берётся делать – опухоль расположена слишком неудачно, есть риск повредить жизненно важные органы, у наших врачей просто нет нужного оборудования. Необходимо обращаться к специалистам в Германии. Сумма, которую Вам придётся собрать – что-то около восьмиста тысяч рублей, это стоимость операции и проживания на то время за границей.

Стремглав я кинулась в банк, где мы оформляли кредит для сделки Алексея. Посмотрев заполненную мной анкету и сверившись с компьютерной базой, менеджер ответила мне, что по предыдущему кредиту ещё не было внесено ни одно платежа, и сумма одобренного кредита уже превышает возможный кредитный лимит.

Понуро бредя по улицам, я вернулась в больницу и зашла к врачу. Узнав, что требуемой суммы мне взять негде, он тут же предложил выписать маму домой. Мотивировав тем, что обезболивающие уколы можно ставить и дома, а чем-то большим в больнице всё равно маме помочь не смогут.

С робкой надеждой я поехала к маминому начальнику. Но он сказал, что ничем помочь нам не может, и молча отдал мамину трудовую книжку. На автомате я раскрыла её на последней странице и уставилась на запись, под которой стояла размашистая подпись директора: мама была уволена за день до приступа. Я подняла полные презрения и рухнувших надежд глаза на этого холёного, в дорогом костюме и с модной салонной стрижкой мужчину, вот так, одним росчерком пера выкинувшем, по сути дела, мою маму на улицу – умирать – и даже не нашлось слов, чтобы выразить чувства, раздирающие меня изнутри. А он лишь пожал плечами, и, нажав кнопочку селектора, попросил секретаря проводить меня на выход, – Татьяна замолчала, уставившись глазами в стол. Андрей не мешал, давая время справиться с нахлынувшими воспоминаниями и переживаниями. Достав сигарету, он молча встал из-за стола, приоткрыл форточку и, подкурив сигарету, сделал пару долгих затяжек, прежде чем Татьяна продолжила:

– Какое-то время мы с мамой ещё как-то держались: у мамы были небольшие сбережения – она хотела сделать мне подарок на свадьбу, купить что-нибудь дорогое, хорошее, «на память». Сейчас эти деньги я тратила на возможность жить. Хотя бы без боли. К слову сказать, мамину боль хотя бы удавалось купировать, пусть и на время, специальными препаратами, а вот мою душевную боль невозможно было притупить ничем. Очень скоро я поняла, вернее, убедила себя в этом, что с Алексеем ничего не случилось. Он жив -здоров, и, наверняка, весел. Это был очень удачный ход, выверенный и хорошо сыгранный: влюбить молоденькую девочку в себя, повесить на неё кредит и исчезнуть из её жизни. Безумно шокировал меня ещё и тот факт, что он подставил, по сути-то, не меня одну: весь наш коллектив оказался в таком же положении: вдруг разом без работы и приличного заработка. Без объяснения причин, – Татьяна глубоко вздохнула, – А я – дура. Я была вся в себе, своём счастье и – в Алёшке. Я даже не видела, что мама так серьёзно больна, списывая постоянную бледность лица то на усталость, то на загруженность. А сама она мне ничего не говорила, потому что не хотела омрачать моё счастье.

А ещё через какое-то время в квартиру вдруг начали ломиться какие-то подозрительные личности, требуя погасить кредит банку. Когда я объяснила ситуацию, мне сказали – есть квартира, продавай! Не продашь – мы её сожжём, и продавать будет нечего, а долг – останется. Ну вот, в принципе, и всё… – Татьяна посмотрела на Андрея, вернувшегося за стол и снова внимательно слушавшего её рассказ, – Красивая сказка в один миг превратилась в трагедию. Алексей так и не появился больше, а со временем и его мать перестала отвечать на мои звонки…

Андрей сидел, уставившись глазами в клеёнку стола, вслушиваясь в звенящую тишину, повисшую на кухне. От нахлынувших воспоминаний и тревог Татьяну просто затрясло всю от боли и обиды, и она добавила самое горькое, то, что не давало сейчас ей покоя ни днём, ни ночью:

– На прошлой неделе состоялся суд. И, скорее всего, мы останемся без квартиры, – также опустив глаза, выдавила она.

– Сколько? – резко спросил Андрей, поднимая на неё глаза.

– Что – сколько? – непонимающе уставилась Татьяна на него, опешив от неожиданности и его резкого тона.

– Сколько по решению суда ты должна выплатить? – медленно проговорил Андрей, чеканя каждое слово.

– Полтора миллиона, – нехотя произнесла Татьяна, отводя взгляд в сторону.

– И что, есть смысл из-за полутора миллионов бросаться под машину или резать себе вены?! – изумленно спросил он, разглядывая хрупкую Татьянину фигурку. Та мгновенно залилась краской стыда: как Андрей догадался о её решении? Или это – вполне стандартное решение любой проблемы слабыми людьми? Боже, неужели он решил, что она – просто слабовольная плаксивая дурочка, да и к тому же – жалкая пьянчужка?! Нет-нет. Не могло этого быть. Андрей уже смотрит на неё совсем другими глазами, даже нежели днём, во дворе. Он, казалось, всё понял и сделал правильные выводы. Просто так сложились обстоятельства. Просто Татьяна – нелепая их жертва.

– Найти другую работу оказалось очень сложно, – опустив снова глаза, как-то обречённо продолжила Татьяна, – а тут ещё и маме стал нужен постоянный уход. Сначала уколов хватало хотя бы на три – четыре часа, но всё равно же делать нужно постоянно. Ту работу, которую я смогла найти, как вчерашняя выпускница ВУЗа, я даже не стала рассматривать. То, что там предлагали в качестве платы – хватало лишь на оплату труда сиделки, её услуги как раз равнялись восьми тысячам окладных моих рублей, а кроме этого нужно ещё как-то ездить на работу, что-то есть и во что-то одеваться. Не говоря уже о покупке препаратов для мамы – а их становилось нужно всё больше и больше. Поэтому мне пришлось оформить пособие, и сидеть с мамой самой. Отложенные на свадебный подарок деньги почти все уже закончились, и сейчас у нас единственный источник дохода – моё пособие по уходу за мамой.

– Понятно, – решительно произнёс Андрей, – У меня к тебе есть предложение.

– Какое? – Татьяна устало подняла на него глаза, уже ни во что не веря и смирившись с завтрашним днём. Обещавшим лишь выселение на улицу по решению суда.

– Я предлагаю тебе заключить контракт, – глядя прямо в глаза Татьяне, сказал Андрей, – Сумма контракта – полтора миллиона рублей, – выдержав паузу, Андрей продолжил, – Суть контракта. Мне нужен секретарь по личным вопросам. Оклад – пятьдесят тысяч рублей. Двадцать пять тысяч на руки, двадцать пять – в счёт погашения ссуды. Как только ты выплатишь мне долг – полтора миллиона рублей, будешь свободна от всех обязательств передо мной.

– Знаете, я в сказки не верю, – задумчиво произнесла Татьяна, едва Андрей озвучил своё предложение: его деловой тон и оперирование такими крупными цифрами отрезвили девушку, выдернув из плена воспоминаний и не проходящей депрессии.

– А я тебе сказку и не предлагаю, – тут же проговорил Андрей, – Кроме обязанностей секретаря ты будешь выполнять некоторые мои личные поручения.

В горле у Татьяны тут же пересохло. Всё было предельно ясно: он её сейчас просто тупо покупает. Проглотив комок, внезапно вставший в горле, Татьяна шёпотом проговорила: