– Решилась, – проговорила я, тяжело вздохнув и опускаясь на единственный стул в её комнате, – Я больше так не могу, – устало добавила я, опуская глаза в пол.

– Что планируешь делать дальше? – участливо спросила Ленка, присаживаясь на кровать.

– Я не знаю, – пожала плечами я, – получу диплом, а там видно будет…

– Поехали со мной: меня тётка зовёт к себе в Волгоград. Там тепло, фрукты-ягоды! Надоела уже эта Сибирь, хочется тепла и счастья! – восторженно проговорила она, мечтательно обняв себя руками и прикрыв глаза, – Да и вдвоём не так страшно новую жизнь начинать, – распахнув свои огромные глаза, подмигнула она мне. Такая не пропадёт – подумалось мне, и ещё – что я не хочу терять свою лучшую подругу. Поэтому я тут же с готовностью согласилась:

– Поехали! Никогда не была в Волгограде…

***

Мои ожидания оправдались, и, получив свой заслуженный красный диплом, я забежала вечером к себе домой. Дверь мне открыл отчим. Едва увидев меня, он тут же расплылся в улыбке и притянул к себе, крепко обнимая:

– Ну, наконец-то ты вернулась! – я слышала ухом, прижатым к его широкой груди, биение сердца: такого близкого, такого родного, такого любящего меня – по сути, чужую дочку, -Мы переживали! Какой день уже дома не ночуешь… – тепло сказал он мне.

– Наверное, ты хотел сказать: ТЫ переживал, да? – тут же тихо перебила я его, пытаясь поймать взгляд его лучистых глаз и снова благодарно прижимаясь к нему. Он смущенно опустил глаза, проведя по моим волосам рукой и укладывая голову обратно на свою грудь. В коридор вышла мать:

– Одумалась наконец? Пришла прощения просить? – ядовито спросила она, замерев в проходе, подбоченясь и разглядывая меня с явной неприязнью.

– Нет, мам, – отстранилась я от отчима и шагнула в сторону, – Мне просто нужно забрать кое-какие вещи. Я уезжаю из города.

– Интересно – куда? – насмешливо спросила она, – И далеко ли ты собралась? – в её голосе послышалось явное облегчение, и ни нотки беспокойства или тревоги обо мне.

– Далеко, – успокоила я её, проскользнув мимо отчима в свою комнату. Раскрыв принесённую с собой спортивную сумку, сложила в неё тёплые зимние вещи. Спустя пару минут вышла из комнаты. Отчим по-прежнему стоял у входных дверей, задумчиво глядя в пустоту, мать стояла в проёме большой комнаты, подпирая косяк и скрестив руки на груди.

Подойдя к матери, я обняла её свободной рукой:

– Прощай! – она даже не расцепила рук, лишь снисходительно позволила мне притянуть её к себе. Но – какая – никакая, она мне – мать, и не попрощаться с ней я не смогла, несмотря на её отношение ко мне и явную неприязнь.

Проходя мимо отчима, я мягко улыбнулась ему и взялась уже за ручку двери, как вдруг он внезапно одёрнул меня:

– Погоди минуту! – и быстрым шагом скрылся в спальне. Вернувшись, он увлёк меня в подъезд. Прикрыв за собой входную дверь, отчим протянул мне в зажатой руке несколько крупных купюр, скрученных трубочкой и перетянутых резинкой:

– Вот. Возьми. Тебе понадобится.

Я ошарашено уставилась на него:

– Ты же.. Это же… А как же новый телевизор? – наконец смогла подобрать я слова, – Ты ж так долго на него копил! – моему изумлению не было предела: я знала, какой голубой мечтой был для отчима новый телевизор, импортный и цветной, а также то, каких трудов ему стоило собрать эти деньги: мать была та ещё транжира, успевала потратить свои деньги в первую неделю после получки и с рвением принималась тратить приличные доходы отчима. Поэтому жили мы более чем скромно: совершенно непонятно как, но мать умудрялась спустить все деньги так, что к концу месяца порой не оставалось средств даже на еду. И странно: ни дорогой одежды, ни косметики не покупалось, тем более – каких-то дорогих вещей в дом. Поэтому я прекрасно понимала, каких трудов ему стоило выкроить эти купюры и главное – спасти от транжиры – матери. А теперь он просто дарил их мне, лишь усмехнувшись в ответ:

– Я и старый посмотрю. А тебе они нужнее, – сунув купюры мне в руку, он обнял меня по-отечески сильно и крепко, – Хоть иногда давай знать, что жива – здорова! – разжав объятия, он посмотрел мне в глаза. Что-то, похожее на грусть и боль от расставания с близким человеком мелькнуло в его взгляде.

– Обязательно! – горячо произнесла я, чмокнула его в щеку и побежала вниз по лестнице, перекинув ремень сумки через плечо.

Что поразило меня больше всего – деньги мне дал отчим. Чужой по сути человек, который появился в нашей семье всего лишь несколько лет назад. А родная мать была словно рада тому, что я ухожу из её жизни, как казалось тогда, навсегда.

***

С Ленкой договорились встретиться прямо на вокзале. Едва я сошла с автобуса, как сразу увидела Ленку под информационным табло вокзала и направилась к ней. Ленка радостно помахала мне рукой, в которой были зажаты мои билет и паспорт:

– Вот, я купила тебе билет! – подбегая мне навстречу и протягивая документы, сообщила она, – Извини, нижних уже не было, я купила тебе верхнее боковое, зато рядом со мной! – Ленка давно собиралась к тётке, поэтому и билет купила заранее – когда выбор ещё был.

– Знаешь, мне настолько всё равно, что я готова ехать хоть в багажном отделении! – честно призналась я ей, вся ещё во власти эмоций от прощания с семьёй. Меня охватили совершенно противоречивые чувства: с одной стороны, безумно радостно было уехать из этого города, от матери, которая даже не скрывала, как тягостно ей моё присутствие в доме. Но вот разлука с отчимом оказалась по-настоящему тяжёлым испытанием. Это единственное, что омрачало радость перемен в моей жизни. За последние годы я так привыкла к его поддержке и искреннему участию в моей жизни, что оказаться без такой надёжной опоры было как-то боязно. Но Ленка была рядом, неиссякаемый источник вдохновения и оптимизма:

– Да ладно, не кисни! – подхватив меня под руку, она уверенно зашагала в сторону вокзала, – У нас на руках дипломы государственного образца, мы молодые и красивые, к тому же – знатоки нескольких языков! И вообще: у нас вся жизнь впереди!

Невольно заразившись её энтузиазмом и хорошим настроением, я засмеялась в ответ и мы чуть не бегом подлетели к стоявшему уже на путях поезду дальнего следования.

Едва мы растолкали вещи под скамейки – сиденья и расположились в своём плацкартном купе, как на меня снова накатила хандра и я залезла на верхнюю боковушку, отвернувшись от всех и уставившись в окно.

Поезд ещё стоял на перроне, по коридору за моей спиной и за окном ходили – мельтешили люди: кто-то бежал, торопясь на поезд, кто-то вальяжно прогуливался вдоль состава, неторопливо докуривая сигарету, у ларька толпились какие-то люди, покупая воду, сигареты и нехитрые перекусы в дорогу.

И вот – лёгкий толчок состава. Ещё один – и поезд тронулся. Из груди у меня вырвался вздох облегчения. Я до последней минуты боялась, что это всё – не по-настоящему, и вот-вот закончится: я вдруг проснусь и окажусь в своей комнате.

Но поезд медленно набирал ход, и под мерный стук колес я окончательно поняла, что это всё – реальность, и впереди меня ждёт только неизвестность, и неизбежные трудности новой жизни в чужом городе. Я прошептала, едва шевеля губами, себе под нос:

– Я справлюсь. Я всё смогу, – невольно руки сжались в кулачки, словно закрепляя данную самой себе клятву.

Внизу Ленка всё шуршала сумками и пакетами, никак не находя места и не успокаиваясь:

– Люсь! Давай, спускайся: хоть перекусим нормально, пока попутчиков нам не подселили! – позвала она меня.

– Лен, прости, но я ничего не хочу, – пробормотала я, даже не поворачивая головы в её сторону.

– Да ладно тебе! – миролюбиво проговорила Лена, – Что ты, в самом деле, как в первый раз! Всё будет хорошо!

– А ведь действительно: в первый раз! – я, наконец, повернулась, и смотрела сверху вниз на неё, сидевшую у столика перед разложенными пакетиками с разной снедью – нашим питанием на ближайшие сутки, – Раньше я никогда и никуда не уезжала из дома! – задумчиво произнесла я.