— Ты не виновата, даже не смей думать об этом, поняла, Мими? И я никуда не собираюсь сваливать. Ты моя женщина, и я буду рядом. Я всегда буду рядом. Запомни.

— Я так его люблю, Никит. Так люблю.

— Я тоже, моя девочка. Я тоже люблю нашего сына. Я просто прошу тебя об одном: пойми правильно, что теперь он наш ангелок. И ты ни в чем не виновата.

Мия медленно открыла глаза, наполненные слезами, и, облизнув пересохшие губы, тихо прошептала:

— Прости меня, прости, что я не уберегла его.

— Ты прости, что я был не настолько внимателен, как следовало.

Взяв ее холодные пальчики в руку, я склонился и прошелся по ним губами. Хотелось забрать всю ее боль себе и в ответ подарить ласку и тепло. Но я понимал, что как бы я не отвлекал Мию, она все равно будет думать о нашем сыне, и самое ужасное в этом — винить себя.

За то, что Мими считает себя виноватой, я еще больше ненавижу настоящего виновника. И уничтожу его, когда придет время. Я обязательно его найду, чего бы мне это не стоило. А пока я не готов сообщать малышке о том, что в ее крови нашли яд. И я благодарен врачу, что он не выдал всю информацию своей пациентке. Уверен, узнай она правду, ей было бы гораздо хуже. Ведь убили нашу кровиночку. И паршиво то, что убийца на свободе.

— Хочется спать, — прошептала Мия, легонько пошевелив пальчиками.

— Я буду рядом. Здесь или за дверью. Ты веришь мне?

— Поцелуй меня.

За такую просьбу я готов отдать все свои богатства. Приподнявшись, навис над Мией и нежно коснулся ее пересохших губ в легком поцелуе. Сначала просто поцеловал, а затем мазнул по ним языком, желая придать мягкости и тепла. Желая оживить свою девочку и придать ей сил. Сухие губки слегка разомкнулись и с ее выдохом, я ощутил жар на своих губах.

— Я переживу это… только с тобой.

— Мы семья.

И уже через минуту она уснула. Я поцеловал ее еще несколько раз, поправил волосы, выпавшие из медицинской шапочки, и, вдохнув любимый запах, отошел на пол шага.

— Я все для тебя сделаю, ты только держись. Я найду врага, найду и убью.

Сердце постоянно сжималось от боли, а за грудной клеткой горело огнем. Милая хрупкая девочка, брошенная ублюдком Левченко и подавленная его словами. Она тогда думала, что ее мир рухнул, что жизнь потеряла смысл и новый день, казалось, больше никогда не наступит. Но в ее жизнь ворвался я — гребанный мудак, причинивший столько боли и подаривший надежды на что-то новое. Виноват в ее теперешних страданиях только я. У нее не может быть врагов, потому что, когда Снежинская появилась в моей жизни, она была абсолютно одна, без единой живой души рядом. Ей просто некому мстить, да и за что? За что ей мстить, когда она сама осталась на улице, без гроша и документов, без единой вещи. Это точно был кто-то из моего окружения. И я бы на его месте просто бежал с этой планеты.



Оставив Мию отдыхать, я вышел из реанимации, собираясь поговорить с врачом.

Сейчас для меня было очень важно, чтобы Мия поверила в меня и не прогнала. Вместе нам будет легче, вместе мы справимся с утратой, и я помогу ей поверить, что у нас еще обязательно все будет хорошо.

— Как она, сынок? — стоило прикрыть дверь, мама тут же подбежала ко мне.

— Винит себя.

— Ты что, ей не сказал? Про яд.

— Нет. Это еще больше ранит ее.

— Возможно, ты прав. Ей и так слишком больно.

— Мам, она не заслужила этого. Она хорошая и никогда плохого никому не желала.

— Я верю, я верю, сынок. Мы обязательно найдем виновника.

— Я это так просто не оставлю. Если надо, я все деньги потрачу, я бизнес продам, но найду эту мразь.

— Только я прошу тебя, не горячись, дорогой.

— Я постараюсь. Но не обещаю. Где отец?

— Домой поехал, я отправила его немного отдохнуть. Потом ты поедешь.

— Я никуда не поеду! — строго отчеканил я, смерив маму недовольны взглядом.

— Никит…

— Нет! Пока она здесь, я ни ногой отсюда. Прости, мам, мне надо врача найти.

Поцеловав маму в щеку, я прошел к дежурной медсестре. Узнал, где найти врача, и как только она набрала его и уточнила в кабинете ли он, я сразу же пошел к нему.

— Можно? — постучав в дверь, открыл ее и заглянул внутрь.

— Проходите, — жестом пригласил пройти мужчина, и я сразу же уселся в кресло, напротив.

— Извините, я даже не узнал Вашего имени.

— Не мудрено. Даже обижаться не на что. Тимофей Дмитриевич.

— Хорошо. Тимофей Дмитриевич, как моя невеста? Как ее состояние? Чем я могу помочь? — я хотел знать все, лишь бы хоть как-то помочь любимой, которая, я надеялся, спала сейчас спокойным сном.

— Ее состояние средне-стабильное, но лишние волнения ни к чему. Сами понимаете, даже говорить ничего не буду. Но эмоционально она подорвана, конечно, и… все в ваших руках. Для организма и желудка я пропишу лекарства на дом, но пока что ей придется у нас понаблюдаться, прийти немного в себя. Все же это не просто пищевое отравление.

— Скажите, у нас еще будет возможность родить?

— Конечно! Слава Богу, что яда оказалось не так много, потому что мог погибнуть не только ребенок. Но я советую вам не раньше, чем через год пробовать забеременеть. А если быть совсем честным, то и два года лучше подождать. Организму нужно будет восстановиться. Лечение и, конечно же, силы.

— Я сделаю все от себя зависящее.

— Ваш отец попросил не вызывать полицию. Хотя это может навредить репутации нашей клиники, я пошел вам на уступки.

— Полиция ничего не найдет. Мы сами разберемся. Спасибо вам.

— Вы знаете, как яд мог оказаться в организме вашей женщины?

— Нет, но мой друг уже занимается этим. Виновники будут наказаны. А ваша клиника не пострадает, я обещаю. Вы скажете мне, сколько Мия пролежит здесь?

— Не меньше недели, а там будем смотреть по состоянию ее здоровья.

Я кивнул и, поднявшись, прошел к выходу, желая находиться сейчас постоянно рядом с Мими.

— Никита, — окликнул врач, и я обернулся, ожидая, что он скажет. — Я бы Вам посоветовал после выписки отвезти невесту подальше от города. Сменить обстановку. Ей это пойдет на пользу.

— Спасибо Вам.

Тимофей Дмитриевич был прав, малышку надо будет отвлечь от грустных мыслей. Папа тоже говорил о подобном, и, возможно, я именно так и поступлю. Только для начала организую поиски, которые не ощущал на себе еще ни один город. Я оцеплю все выезды не то что из Харькова, а из страны, и обязательно найду мразь, влезшую в мою семью. На каждом чертовом углу поставлю своего человека. Но виновник не просочиться и не ускользнет.

А Мию я увезу, и даже кажется уже догадываюсь, куда именно. Я сделаю так, чтобы моя женщина снова вернулась к жизни. Я вдохну в нее эту жизнь. И отниму ее у того, кто посмел убить нашего сына.

Я найду эту падаль и заставлю умыться кровавыми слезами.



Мия уснула. Я поправил на ней одеяло и присел рядом в кресло, не желая спускать с нее глаз. Моя девочка медленно, но уверенно шла на поправку. Иногда плакала, чаще просто грустила, и от этого мне становилось нестерпимо больно. За три дня я ни разу не увидел на ее лице улыбку. Это не было странным, скорее наоборот, удивился, если бы любимая улыбалась в такую сложное для нас время. Но видеть ее страдания означало ненавидеть себя.

Я часами сидел и любовался своей малышкой, молясь о том, чтобы она скорее пришла в себя. Мне и самому было очень больно от потери сына, но то как страдала Мия, ранило меня по всем фронтам. Я не знал, чем помочь, кроме слов и своей заботы. Ведь душевная боль порой намного тяжелее физической. И на вопрос, как ее самочувствие, ведь швы еще не затянулись, Мия отвечала, что практически ничего не ощущает. А в душе все горит огнем.

Ее слова меня убивают, но лучше ей выговориться, чем держать все в себе.

В кармане завибрировал телефон. Достав и включив экран, обнаружил сообщение от Макса с просьбой выйти в коридор для разговора. Наверняка друг накопал какие-то факты и теперь хотел мне о них поведать. Убрав телефон обратно в карман, я поднялся из кресла, поцеловал любимую в щеку и, убедившись, что она не проснулась, вышел из палаты.