С е р г е й (из темноты). Хороший монолог. Сам придумал?

В а д и м (немного опешив, но быстро придя в себя). А какая разница?

С е р г е й. Ноль или единица?

В а д и м. Одна вторая. А в сущности, это одно и тоже. Или я не прав, Гамлет?

С е р г е й. Ты прав, Ромео, ты как всегда прав. Только...

Вадим подходит к Сергею и хватает его правой рукой за шею.

В а д и м. Тебя что-то беспокоит?

С е р г е й. Ты меня беспокоишь.

В а д и м. В чем же?

С е р г е й. Как далеко ты способен зайти?

В а д и м. В чем?

С е р г е й. В игре или в жизни, какая разница?

В а д и м. Разницы никакой. Ты знаешь.

С е р г е й. Знаю. Но мне кажется, ты слишком близко к сердцу принимаешь некоторые вещи.

В а д и м. Но я же Ромео...

С е р г е й. Который так и не покончил с собой. Он вырос, постарел, растолстел и женился на какой-нибудь знатной веронке.

В а д и м. Верно. Но он все равно остался Ромео. Может быть немного изменившимся, но...

С е р г е й. Суть игры...

В а д и м. В чем суть игры?

С е р г е й. В том, чтобы пройти ее до конца. Или я не прав?

В а д и м. Прав. Но конец игры каждый определяет сам.

С е р г е й. И какой конец нужен тебе?

В а д и м (улыбаясь). Я же говорил. У этой пьесы нет финала. Финал -это отсутствие.

С е р г е й. Отсутствие чего?

В а д и м. Идей, образов, концепций, чего-нибудь. Просто отсутствие. Тебе нравится такой конец игры?

С е р г е й. Это... игра?

В а д и м. Какая разница?

С е р г е й. А ты упрям. Ладно, посмотрим, там будет видно.

Сергей выходит. Вадим закрывает за ним дверь, задумчиво прохаживается вдоль гримерной от стены до стены несколько раз.

20.

Она исчезла. Она не пришла в пятницу и в субботу не пришла, и в воскресенье. Любовь Валерьевна по телефону сказала, помявшись пару секунд, что Леночка уехала домой, к родителям, и будет через неделю-другую, и он почему-то не очень этому поверил, хотя объяснение выглядело вполне правдоподобно -- что-то было не так, где-то была ложь, что-то наверняка произошло, он это чувствовал, быть может потому, что также чувствовал ранее, что что-то должно было произойти, и сейчас вот, словно следуя планам актеров -- началось.

Квартира без нее производила впечатление пустой -- он сам не успел заметить, как привык к постоянному присутствию этой молодой женщины -теперь все было как-то не так, одиноко, брошено, безлюдно, по осеннему, хотя до осени было еще далеко -- тот же диван, где они проводили ночи, тот же стол с печатной машинкой, она иногда печатала на ней всякую дребедень, то же кресло с высокой спинкой, те же книжные полки, которые он безнадежно забросил за последний месяц, даже пыль не протирал -- все было тем же, стояло на своих местах, но сурово молчало и выглядело теперь, без нее, совершенно не жилым, как будто это была не квартира, а комната в музее -типичный быт рядового клерка в провинциальной России конца 20-го века. Он присел на корточки перед шкафом, засунул руку глубоко-глубоко в его чрево и выудил из груды одежды красную картонную папку. Сценарий. Тесемка завязана слишком туго, бантиком -- он никогда так не делал, просто перехлестывал несколько раз. Подозрения оправдывались. Миша расшнуровал папку, вынул кипу отпечатанных листов, просмотрел их быстро, затем по одному разложил на полу перед собой, словно карточный пасьянс. Листов оказалось ровно тридцать, хотя теперь это, наверное, уже не имело значения.

Небо к вечеру сильно потемнело, а ночью налетел ураган. Неожиданно грозно завыл ветер, нещадно сгибая несчастные, брошенные на его произвол деревья, поднимая в воздух тучи пыли и мелкий мусор. Хлопнула не запертая форточка, бумаги, оставленные на столе разлетелись во все стороны. Миша не спал -- он вскочил вовремя, быстро справился с непослушным окном, собрал листы и снова лег на диван. Погода за окном продолжала буйствовать -ломались ветки, обрывались электрические провода, электронные часы, последний источник слабого света, мигнули прощально и погасли. Остались только темнота, ветер и дрожащие от напряжения стекла.

К утру все стихло. Еще дул ветер, но уже не тот, тихий, спокойный, еще гнущий, но ничего уже не ломающий, обычный ветер Среднерусской возвышенности, рабочие городских служб в оранжевых жилетах деловито собирали в грузовики обломанные ветви и натягивали провода, на несколько минут из-за туч даже выглянуло Солнце. По дороге на работу он прошел мимо цирка шапито, бывшего цирка -- он оказался, как говорили, почти в самом эпицентре, ураган снес штанги, поддерживающие шатер по периметру, и теперь цирк напоминал большой, полуспущенный, бесформенный воздушный шар, привязанный к земле, синий брезент которого колыхался и хлопал на ветру, вздыхая, как большое умирающее животное. Вагончик с клоуном остался на месте, ему ничего не сделалось, и нарисованный клоун по прежнему улыбался своей загадочной знакомой веселой и в тоже время немного грустной улыбкой.

21.

Помещение, заполненное декорациями. На первом плане -- декорации древнего Рима. В комнате включается свет, туда вбегают Сергей и Марина. Сергей начинает ее раздевать.

М а р и н а. Здесь?

С е р г е й. Почему бы нет? Тебя что-то смущает? Посмотри вокруг. Здесь можно устроить хорошую оргию. Ты любишь оргии?

М а р и н а. Обожаю!

Они занимаются любовью. После того, как все кончилось, она немного отстраняется от него и поправляет помятую одежду.

С е р г е й. Мне начинает нравиться этот спектакль.

М а р и н а. Мне тоже. Здесь немного пыльно.

С е р г е й. Не беда. Я, кажется, начинаю понимать, зачем он затеял всю эту комедию.

М а р и н а. Зачем же?

С е р г е й. А зачем обычно затевают комедии? Чтобы посмеяться.

М а р и н а. Над нами?

С е р г е й. И над нами тоже. Мы играем без зрителей, в пустом зале. Это хорошо. Это значит, что мы не хотим аплодисментов, мы не паясничаем, мы не работаем на публику, мы работаем только на себя, мы забыли собственные имена, все, что вокруг, мы живем только придуманными образами. Чистое искусство, какое оно есть. Это он хорошо придумал. Только он хотел слюнявых разговоров, а я хочу действия.

М а р и н а. Ты сказал, что у тебя есть план.

С е р г е й. Ты -- мой план, дьяволица моя.

М а р и н а. Я серьезно.