Мальчик больше напоминал маму, но Нина Викторовна видела в белом личике себя одну. «Он так был похож на меня, девочки», — плакалась Нина Викторовна. — Не то, что Витька — тот весь в отца».

Дина переехала с мужем в свою квартиру. Они часто наведывались к Нине Викторовне, но все реже заставали ее дома. Она приходила, когда стемнеет. Когда больше нельзя разглядеть насыпь. Нина чувствовала себя настолько виноватой, что больше не могла в одиночку нести эту вину. Она все чаще винила врачей в черствости, а Алевтину Эдуардовну — во всех грехах против человечества. Даже церковные стены не сдерживали гнева Нины Викторовны.

— Следователь Моисеев? — выпалила Нина Викторовна, забыв представиться. Она боялась, что может передумать, поэтому решила действовать немедля.

— Здравствуйте. Да. С кем разговариваю? Что у вас случилось? — буднично ответил мужчина, скептически осматривая нестриженные ногти.

— Я хочу заявить об убийстве, — после этих слов женщине наконец-то стало легче. Боль в сердце отступила, как будто кто-то разжал кулак и выпустил раздавленный орган на волю. Не веря в свое счастье, сердце набирало обороты. Оно билось изо всех сил, силясь заглушить противный плачь совести.

Глава 15. Божена

Рик одинаково сильно хотел и не желал увидеть мать последнего проводника. Он понимал: «восьмерка» — позади. Существа, связанные с восьмеркой, пугали прислужника, и, как оказалось, опасаться стоило. Число принадлежало Сатурну. Оно было числом повелителя смерти и тьмы. Ребенок спокойной Дины действительно погиб странно. Как будто сама Смерть охотилась на него, набросив на слабую шею тройной аркан. Она слушала своего Хозяина, как Рик слушал своего.

Девятка была еще опасней — число Марса: огонь, кровь и войны. Прислужник еще не знал, с кем ему придется воевать, но понимал, кто победит в кровопролитии. Оставалось лишь надеяться, что никто не сгорит, а кровавая река не будет полноводной. Рик устал. Он чувствовал себя человеком, которого обеспеченные родители против воли отправили в мединститут. Будто Рик прожил чужую — их жизнь, удовлетворял родительские амбиции, а теперь приговорен сидеть в роддоме до тех пор, пока не полюбит свою профессию.

Рик понял, как несчастны люди в комнатах, не имеющие шанса на перерождение. Ему больше не хотелось говорить им философские напутствия и указывать на ошибки. Они сами знали, что потеряли больше, чем возможно потерять — прохлопали шанс на свою жизнь. Им не вернуть его никогда. Рику хотелось обнять многих из тех, кто воет за дверью, впитать часть их боли и плакать вместе до бесконечности.

Божена была светлым человеком. Они жила, как считала нужным, не жалея для себя любви, а для других — понимания. Женщина освещала комнату без фонаря и поднимала потерявшего веру без помощи креста. Божена была теплой, веселой и реактивной. Она могла обойти весь мир пешком, но ноги смертной охлаждали прыть. Было непонятно, как эти тростинки несут женщину по земле с такой скоростью.

Девушка верила в силу позитивного мышления, что животных не стоит есть — куда разумней кормиться их плодами: молоком, сыром, яйцами. Она визуализировала свое будущее, таская на рюкзаке возле каремата свернутый листик формата А-3. Если развернуть белую бумагу, в глаза бросались горы, прозрачные моря, мирно плывущая гондола, Пизанская башня, Дом с химерами, Терракотовая армия, парк Масаи Мара и пустыня Намиб. Картинки подписаны размашистым почерком. Возле многих стояли плюсики. Только два последних объекта не окрасило темное чернило — побывать в Африке Божена не успела, но она не расстраивалась. Божена представляла, как покажет малышу весь мир, а миру — свое дитя.

Прислужник не желал, чтобы Божена чувствовала боль. Он хотел видеть ее улыбку. Рик представил, как будет забавно, если младенец откажется покидать чрево матери, и Владыка выберет другого проводника, а Божена вместе с ребенком уедут из этого роддома навстречу настоящей жизни.

«Если младенец избран Владыкой, значит ему дан шанс переродиться», — подумал Рик. Он вспомнил, как Хозяин говорил, что забирает лишь обреченных. «Возможно, сына Божены ждала опасность в путешествии» — успокоил себя прислужник. «Например, он мог потерять ногу или того хуже — доверие к матери или веру в себя. Тогда Божена бы не вынесла удара и покончила жизнь самоубийством. А дальше ее ждало вечное нахождение в своей комнате и ежедневная смерть».

— Вот фантазер! — присвистнул Сэт. — Не наша это клиентка.

— Ты уверен? — радостно уточнил Рик.

— Да.

— Что говорит Хозяин? — уточнил прислужник.

— Он теперь мало говорит, — вздохнул Сэт. — Чем больше силы отдается мне, тем меньше ее остается у Владыки.

— Так я его больше не услышу? — с непонятной интонацией задал вопрос Рик.

— Думаю, услышишь. У меня с определением проводников перебои идут или что-то вроде того. Наперед не вижу, как ни стараюсь.

— А почему Божена не подарит нам проводника? — засомневался в Сэте Рик.

— Чел, чтобы раздариваться проводниками, нужно сначала залететь! Понял?!

— То есть, она не…

— Нет. Иди отдохни, — посоветовал Сэт. — А то мешки под глазами уже больше, чем Олькины сиськи.

— Тоже скажешь, — рассеянно усмехнулся Рик, представив, как у него под веками выросло по соску. — А как это она не беременна? — вдруг очнулся прислужник. — Сэт?!

— Ты чего? — толкнула Рика удивленная Лиля.

— Секса хочет! — подытожила Оля. — Ты же сама слышала.

— Да ну тебя.

— Я вам сейчас такой здесь секс устрою, — завелась Алевтина Эдуардовна. — Младенцы мрут, а у них одна порнуха в голове.

— Извините. Больше не повторится! — ответила Лиля. Оля кивнула, и незаметно постучала по крышке стола — упоминание о сексе и Лилино «больше не повторится» создали в голове Оли просто ужасное предложение. Оля на такое не согласна! Юрий молчал. Практиканту было не до Алевтины с ее нравоучениями — духота оплавляла мозг и грозилась остановить сердце.

— Где ваши документы? — поинтересовалась Алевтина Эдуардовна.

— Вот, — радостно сообщила женщина, кивая на паспорт.

— Я не об этом. Где справки, анализы? — допрашивала врач.

— Понимаете, я, когда забеременела, была в пути. Как вернулась, так сразу к вам. По моим подсчетам, выходит, как раз девять месяцев, ну, завтра будет.

— Кошмар, — шикнула Алевтина Эдуардовна, сдерживая себя, чтобы не присвистнуть. — Как вы еще время нашли зачать, раз такая занятая? — врач продолжала корить пациентку.

— Оно само получилось, — нерадостно засмеялась Божена.

— Само. А рожать вы сами не собирались случайно? — язвительно спросила врач.

— Что вы! Это я на первый взгляд такая невозмутимая, а сама чуть сознание не теряю, когда кровавые мозоли обрабатываю, — виновато объяснила женщина и по-детски закусила губу.

— Какие мозоли? — не поняла Алевтина Эдуардовна.

— Обувку неправильно выбрала — чуть ног не лишилась, пока на магазинчик набрела, — объяснила Божена. — Я путешествовать просто люблю. Авантюры всякие…

— Это я уже поняла, — неожиданно улыбнулась Алевтина Эдуардовна. Але вдруг самой захотелось забыть обо всем и рвануть подальше от этого места.

— Вы не переживайте. У меня деньги есть! — заверила Божена. Если что нужно, я все оплачу.

— Оплатит она, — продолжала бубнить Алевтина. — Ладно уже, если пришла, тогда давай посмотрим тебя, душечка.

— Ага! — бодро ответила Божена и вскочила со стула. — Что снимать? Куда ложиться?!

— Белье снимай, юбку тоже можешь снять, — деловито командовала врач. — Ложиться сюда, — указала Алевтина кивком на кресло.

Божена сидела в очереди на УЗИ. Она смотрела на живот и вспоминала, как хотела иметь ребенка. Женщина буквально почувствовала, что залетела от того красавчика на родине, когда заливала горе в баре «Островок». Но Божена не решилась отменить путешествие, ведь ребенок — не единственное средство, чтобы пережить предательство.