А Ифа казалась расслабленной. Она таяла на скамье из тумана. Ее губы сдвинулись в ехидной улыбке, она подняла руку.

— Так ты отправишься в путь одна? Где твой муж, Король-ворон? Он должен идти с тобой.

— Ему не нужно тут быть, — слова обжигали ее язык. Это было близко ко лжи, слишком близко. Слова ползли по ее горлу со жжением горького яда.

— Нет? — спросила Ифа? — Ты пытаешься снять свое проклятие, но не хочешь тут своего короля?

Это была ее цена. Герцогиня банши хотела каплю правды от Айслинг, то, что могло бы выделить ее среди других фейри этим знанием.

Она выдохнула.

— Король-ворон… Мы оба прокляты. Каждый из нас заперт в форме, что традиционна для наших ролей. Он не спешит найти способ снять мое проклятие, но не потому, что не хочет его снять, просто… — она сделала паузу и облизнула губы, — он переполнен задачами.

Ифа посмотрела на нее с пониманием, уловила ложь раньше, чем Айслинг осознала, что говорила не совсем правду.

— Ты думаешь, что он не хочет снять твое проклятие.

— Я думаю, если бы он знал как, он бы это сделал. Король-ворон не ценит такие древние традиции. Весь его королевства лежит на его плечах. Он переживает из-за моего проклятия, своего, здоровья королевства и отношению к слуа как к народу, а не только к оружию. Он за многое в ответе, так растянул себя, что уже не видит края, — слова лились рекой с ее губ, пока она не сделала паузу и перевела дыхание. — Мне нужно сделать это самой. Я хочу убрать это с себя, и это мне нужно сделать в одиночку.

Ифа окинула ее взглядом, оценивая, а потом медленно кивнула.

— Ты не такая, как я думала, Воронья королева. Путь перед тобой будет трудным, хотя, боюсь, он не будет долгим. Тебе нужно время, чтобы подготовиться и научиться, но вселенная не дает тебе это.

— Ты знаешь, как одолеть Кэрман и снять так мое проклятие.

— Я знаю способ, но для одного конца есть множество троп, — сказала Ифа. — Тебе нужно будет исполнить самые сильные чары, что видело Подхолмье. Ты не сможешь одна. Великие скрытые силы тут помогут тебе или помешают. Это им решать.

Айслинг обдумывала ее слова. Она не хотела быть в долгу перед фейри, но не могла дальше терпеть эту слабость. Было глупо, что она будто пряталась из-за того, что будет, когда свет солнца коснется ее кожи.

Она ненавидела это. Все, что проклятие отбирало у нее. Способность говорить, касаться, чувствовать мир так, как она должна была. Она заслужила вернуть это.

И если нужно было попросить услуги у нескольких фейри…

— Я принимаю, — ответила она. — Я принимаю любую цену.

Глаза банши расширились от шока, она словно не верила, что Айслинг так рискнет.

— Смелая, — пробормотала Ифа. — Или просто глупая.

Герцогиня протянула руку, веревка появилась между ее пальцев. Она свисала, как мертвая змея, покачивалась от ветерка. Айслинг не могла отвести взгляда.

В предмете была сила, хоть она не могла понять источник. Древняя магия была вплетена в нити веревки. Она почти слышно гудела мелодию, что проникала в вены Айслинг.

— Бери, — сказала Ифа. — Это первая часть твоего заклинания, наделенная моей магией.

Айслинг взяла веревку, обвила ею пальцы и сжала кулак, грубая поверхность впилась в ее кожу. Веревка ожила. Край обвил ее запястье четыре раза, а потом другой конец свернулся, когда Ифа выдохнула.

Ифа сжала ладонь Айслинг.

— С первым узлом начинаются чары, — края соединились и завязались, закрепляя веревку на запястье Айслинг. — Надеюсь, ты знаешь, что начала, Воронья королева.

— Знаю, — но она с тревогой сглотнула. — Какая цена?

— Послание Королю-ворону от старого друга, — тьма кипела во взгляде банши.

Айслинг ответила после паузы:

— Я буду рада принести послание.

Тьма скрыла белки глаз Ифы.

— Не понадобится.

Герцогиня мертвых резким движением сломала указательный палец Айслинг. Треск был как от сухой ветки в лесу, звенел в ее ушах задолго до боли, пронзившей ее тело.

* * *

Бран зашипел и схватился за запястье. Он ничего не ощутил, но боль была такой, словно он ударил кулаком по стене.

— Что такое? — спросила Эльва впереди. Забираться по скале было опасно и без такого отвлечения. Порыв ветра бросил волосы ей на лицо, пряди запутались в корнях дерева, что отчаянно пыталось расти на горе.

Его ладонь пылала… Нет, не ладонь. Он гневно посмотрел на указательный палец, что чуть изогнулся. Его палец не сломался, но он понял послание.

Кто-то или что-то поймало Айслинг и хотело, чтобы он знал об этом. Как они смели? Гнев пылал в его легких, и он дышал с хрипом ненависти. Они заплатят за это. Они ощутят ее боль в тысячекратном размере, если он узнает, кто это был.

— Бран? — крикнула Эльва. — Что такое?

Он посмотрел на склон, пронзая гору взглядом. Он поймал ее взгляд, понял, в какой миг она заметила его боль.

Эльва нахмурилась, крепче ухватилась за гору и отклонилась.

— Скажи мне.

Она ощущала себя уютно, свисая с выступа высоко над землей. Кожаные леггинсы помогали ей забираться, глупые юбки не сдерживали ее движения. Ее длинная коса раскачивалась от ветра, и она держалась за склон одной рукой. Сильная и способная, она продолжала удивлять его своей выносливостью.

Но он хотел смотреть не на нее. Даже сейчас он видел только Айслинг в ее лице. Улыбка Эльвы была недостаточно изогнутой, ее глаза были не такими темными, и она не была женщиной, которую он любил так, что сердце завязывалось в узелки.

— Это Айслинг, — выдохнул он, сжимая и разжимая ладонь, чтобы прогнать боль. — Кто-то посылает мне сообщение.

— Как?

— Они сломали ее палец, — он выбрался на выступ. Его равновесие было нарушено, разум был не с ними, пока они шли к дому друидессы. Ему нужно было сосредоточиться на деле, но он мог думать только о боли Айслинг.

— Зачем? — Эльва была лишь немного впереди него теперь. Ее коса взлетала от ветра и почти задевала его щеку. — Что за послание несет сломанный палец, кроме угрозы?

— Это способ Неблагих. Послать кого-то домой со сломанным пальцем означает, что они нашли то, что я хочу, и я в долгу перед ними за то, что потерял это, — он покачал головой, отгоняя мрачные мысли.

— Ты знаешь, кто послал тебе такое? — спросила она. — Должны быть Неблагие, которые ведут себя так жестоко.

— Это просто палец, — это было куда больше. Ему пришлось это сказать, чтобы напомнить себе, что он ничего не мог поделать. Он мог ощутить ее смерть. Обжигающая боль их проклятия связи сбросила бы его с горы для его гибели. Это был лишь палец, но могло быть куда хуже.

Несколько камней сорвалось сверху и попало по его макушке. Он хмуро посмотрел на Эльву, которая явно намеренно столкнула те камни.

— Не просто. Это моя сестра, Бран. Мне плевать, что ты сейчас чувствуешь. Ты не будешь играть с ее самочувствием из-за того, что отвлекся.

— Сестра, которую ты бросила на всю жизнь. Ты не будешь давить этим на меня, словно кровь означает, что ты важнее, — он полез дальше, пока не поравнялся с ней. — Кровь не гуще воды, Благая фейри. Она всегда будет видеть меня равным, а тебя — как женщину, бросившую ее жить в канаве.

Эльва молчала после угрозы, и Бран не хотел говорить. Он должен был многое обдумать, а не спорить с женщиной, которая не имела права говорить об его Айслинг.

Он говорил себе совладать с эмоциями. Друидессе не понравится разъяренный мужчина. Он скажет что-то глупое, а то и оскорбит. И она не поможет им, и Айслинг останется одна.

Он сжал ладонь. Он не мог оставить ее одну, многое зависело от ее безопасности.

Рядом с его ладонью появился край утеса. Он выбрался туда, пригнулся и огляделся. Эльва поднимется следом, и Бран хотел убедиться, что никто не нападет на них.

Он слышал о сыновьях Тлахтги до этого, но не об их матери. По легенде они были воинами, которые могли одолеть даже самых талантливых фейри. Ни один двор не лез к ним, потому что они жили далеко от Другого мира. Они не были проблемой, потому что не нападали на фейри на постоянной основе.