— Кто может ответить на твой вопрос? Главное, как ты сама считаешь

— виновата ты или нет. Мне можешь не говорить о том, что чувствуешь.

— Значит, ты меня прощаешь? — радостно спросила Джина.

— О чем ты?

— О том, что убить тебя хотела, дура такая! — Она стала хлестать себя по щекам, приговаривая: — Дура! Вот дура!

Тайсон, перехватив ее руки, притянул Джину к себе и глядя в глаза, твердо сказал:

— У каждого из нас есть нечто такое, за что мы себя ненавидим, и от этого никогда не избавиться! Но мы прячем это «нечто» глубоко в душе и делаем вид, что этого и вовсе не было. — В последних словах его слышалась грусть.

— Скажи, я тебе нравлюсь? — Сейчас Джина не кокетничала.

— Нравишься!

— А хочешь, чтобы я осталась с тобой навсегда?

— Навсегда? — Он несколько секунд смотрел ей в глаза, не мигая, потом повторил: — Навсегда! Хорошее слово… — Он словно бы не знал что ответить.

— Ты не думай, я очень верная! Когда я жила с Гленом, у меня никого не было. Правда, правда!

— Да не в этом дело! — отмахнулся Тайсон. — Со мной ты должна будешь быть верной, если жить захочешь! Я о другом думаю, сможешь ли ты не врать мне, вот! Вранье меня бесит!

— Господи! Да зачем же я тебе врать-то буду? — Она счастливо рассмеялась, прочитав в его вопросе признание, что она ему тоже не безразлична. — Милый мой! — Она прильнула к его губам и впилась словно змея в свою жертву…

Похороны Комиссара полиции прошли торжественно и пышно, как и обещал Мэр. Прозвучало много речей, в которых выступавшие рассказывали, каким хорошим был покойный и как много он сделал для города. Лариса, в черном траурном платье, держалась с достоинством — принимала многочисленные соболезнования.

Розочка стояла рядом и изредка, когда, казалось, подруга вот-вот сорвется, как бы нечаянно легонько пожимала ее руку. В огромных красивых Ларисиных глазах застыли слезы, Розочка тоже плакала, но это была запоздалая скорбь по своим погибшим родителям. Казалось, что только сейчас, стоя перед богатым гробом отца подруги, она по-настоящему осознала свою потерю. До похорон она ни на секунду не оставляла Ларису в одиночестве, всячески поддерживала, подбадривала. Эта тяжелая ноша опустилась на ее хрупкие плечи, но она с честью выдержала испытание. Побеспокоилась и о траурном платье для подруги, и о темном костюме для себя. Позаботилась о цветах и венках от дочери и, конечно же, о поминках, на которые были приглашены все друзья и знакомые Комиссара.

Траурный ужин прошел в молчании, словно все слова уже сказали на кладбище и говорить было не о чем. Когда люди разошлись, Лариса вновь заплакала.

— Ты что, подруга, по второму кругу пошла? — решила пошутить Розочка.

— Не знаю, что на меня нашло… — Лариса смахнула слезы черным платочком. — Ты ж многого не знаешь!

— Ну расскажи…

— Даже не знаю… — Лариса задумалась. — Стоит ли посвящать тебя в эту грязь?

— Если тебе от этого легче, то стоит. Мы же подруги или ты забыла?

— грустно улыбнулась Розочка, предчувствуя неприятный разговор. Что ж, придется набраться терпения: Ларисе просто необходимо выговориться.

— Даже не представляю, что бы я без тебя делала? — искренне воскликнула Лариса. — Понимаешь, мне, конечно, очень жаль папу, только теперь я поняла, как его любила, но… — она вдруг вновь разрыдалась,

— мне сейчас стыдно, понимаешь, стыдно!

— Почему? — удивилась Розочка.

— Господи, «геройски погиб при исполнении служебного долга»! — с иронией повторила она слова некролога.

Розочка не стала ни о чем расспрашивать. Захочет, сама расскажет.

— Да его просто убили! Убили как обыкновенного грабителя! — с надрывом заорала Лариса.

— С чего это ты взяла?

— К сожалению… — тихо произнесла она, — я сама слышала, как он обо всем договаривался с этим подонком Лассардо!

Розочка удивленно взглянула на подругу и, поразмыслив, сказала:

— А тебе не приходит в голову, что все это он делал специально, чтобы арестовать этого бандюгу на месте преступления?

— Господи, ты святая! — она грустно усмехнулась. — Да этот Лассардо шантажировал его! Шантажировал из-за меня!

— Ты-то здесь при чем?

— Этот подонок заснял меня, когда я трахалась с ним и с другими мужиками! Вот отец и хотел спасти нашу семью от позора!

— Видишь! Не такой уж и злодей твой отец! Думаю, даже если он и был в чем-то не прав, то сейчас его не нужно осуждать: он и так жестоко наказан. Я думаю, ты должна простить ему… Все простить! Слышишь? В твоей памяти должен остаться светлый образ человека, который дал тебе самое дорогое — ЖИЗНЬ! Знаешь, давай почтим его память. — Она налила себе и Ларисе вина, затем встала, заставила подняться и подругу. — Пусть земля будет ему пухом! — торжественно произнесла Розочка, затем они выпили не чокаясь, обнялись и долгое время стояли молча, каждая думая о своем.

— Спасибо тебе, Розочка, — тихо прошептала Лариса. — Мне иногда кажется, что ты намного старше меня и мудрее. Я рада, что у меня есть такая подруга!

— Смотри, захвалишь, — заулыбалась довольная Розочка.

— Тебе не повредит. Сергей-то звонил? — неожиданно спросила Лариса.

— Звонил! — Розочка просияла.

— Как он?

— Занят очень! Но обещал в самом скором времени подарить мне целый день.

— Счастливая ты все-таки, подруга! — с завистью вздохнула Лариса.

— И куда хотите махнуть?

— Он предлагает на юг, но мне не хочется тратить время на дорогу! Думаю, что целый день пробудем дома! Только он и я!

— А тетка?

— С теткой я что-нибудь придумаю!

— А что тут думать: давай я ее к себе на день заберу. Она у тебя забавная!

— Одинокая только!

— Ничего, я найду ей жениха, у меня уже есть один на примете. Был у меня репетитором английского. Ничего мужичок: интеллигентный, обходительный. Его дед иммигрировал в Америку еще в двадцатых годах.

— Разведенный?

— Нет, вдовец! Живет, кстати, на Бродвее, в отличной трехкомнатной квартире. Жена лет пять назад умерла от рака.

— Дети есть?

— Сын. Уже женат и живет отдельно.

— Значит, преподает английский?

— Английский — это хобби: отец уговорил, а работает он адвокатом, возглавляет с приятелем адвокатскую контору.

— Неплохо! И как его зовут?

— Матвей. И фамилия довольно известная, Смирнов. Правда, отец его переделал ее в Смирнофф, с двумя «ф» в конце.

— Его дед с водкой был связан, что ли?

— Нет, говорит однофамилец, но мне кажется, он что-то недоговаривает. Стесняется, что ли? Лет ему пятьдесят восемь, но выглядит моложе.

— А что, может, и в самом деле что получится. Вот умора! — Розочка рассмеялась. — Представляю свою тетку в подвенечном платье. Если ей человек нравится, то она вся заливается краской.

— Никогда не подумала бы, что Зинаида Александровна такая стеснительная!

— Еще какая! Кстати, ты не обидишься, если я сегодня вернусь домой: тетке обещала.

— О чем речь! Конечно же, поезжай, а то она тебя совсем, верно, потеряла. Я уже успокоилась, спасибо тебе, и обещаю быть умницей!

— И отлично! А завтра, после занятий, приглашаю тебя к нам на обед.

— Не откажусь!

Они обнялись, чмокнули друг друга в губы, м вскоре Розочка уже сидела в машине.

— Куда прикажете, мэм?

— Домой, Билл, домой! Устала страшно, не столько физически, сколько душой.

— Да, поддерживать тех, кто потерял своих близких, — тяжело. Ой, чуть не забыл! На заднем сиденье вам кое-что оставили.

— Кто?

— Сами все узнаете! — Он хитро улыбнулся.

Розочка обернулась и увидела огромный букет алых роз.

— Сережа! — воскликнула она, взяла букет и уткнулась в розы. — Когда он приходил? Почему не вошел в дом?

— Ничего не знаю, подъехал, сунул цветы и тут же уехал! Может, есть записка?

Розочка раздвинула розы и тут же увидела небольшой листочек.

«ЗДРАВСТВУЙ, МАЛЫШКА! КАК ТЫ ТАМ? ТЯЖЕЛО ТЕБЕ СЕЙЧАС ПРИХОДИТСЯ, ТЫ ДАЖЕ НЕМНОГО ПОХУДЕЛА. НЕ УДИВЛЯЙСЯ, Я ВИДЕЛ ТЕБЯ ВО ВРЕМЯ ПОХОРОН, ПРАВДА ИЗДАЛЕКА. ПЫТАЮСЬ БЫСТРЕЕ РАЗДЕЛАТЬСЯ С ДЕЛАМИ, ЧТОБЫ ВЫПОЛНИТЬ СВОЕ ОБЕЩАНИЕ. ДУМАЮ, ЧТО ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ ГОРАЗДО РАНЬШЕ, ЧЕМ МЫ ЗАДУМЫВАЛИ. ПРОСТИ ЗА ТО, ЧТО НЕ ЗАСКОЧИЛ: ВРЕМЕНИ СОВСЕМ НЕТ! ОЧЕНЬ СКУЧАЮ, ТВОЙ СЕРГЕЙ».