– Меня-то ничего! Людей много, а тигров мало! – крикнул молодой и кудрявый.

Еще один день Сергей и Митька просидели под машиной. Вечером на кухне потрепались с местными геологами…

На следующий день выехали в направлении на их базу в Кавалерово.

По дороге заехали в поселок Валентин. На ночь остановились в бухте, на старом месте. Ритуалы надо соблюдать… Вода в бухте теплее, чем в Глазковке, но все равно холодная. К вечеру, как обычно, на море натянул туман. Слева от нас, все в тех же кустах у ручья, стояли туристы на машинах. На ночь мы закинули сетку на красноперку.

Весь вечер, допоздна, просидели у костра, вспоминая былое.

Вернулись в Кавалерово, в свой базовый лагерь. Намечался дальний маршрут всей партией, с женским коллективом. Предстояло обследовать в районе поселка Рощино отвалы, штольни, заброшенные выработки, с кучами керна. И с утра Сергею, как всегда, некогда было даже вздохнуть. Настолько много нужно было сделать, чтобы снять лагерь, упаковать все, погрузить в машину и еще не забыть подсадить женщин в машину, после того как они, прихорашиваясь на дорогу, будут готовы к отъезду. Он метался от палатки к палатке, сдергивал их с колышков, скатывал и заталкивал в баульники. Из женской палатки сначала полетели спальники, затем раскладушки, потом рюкзаки, а напоследок, смешно сказать, чем-то набитые авоськи, и даже одна дамская сумочка, конфузливо сморщившись в общей куче среди грязных рюкзаков, телогреек и брезентовых плащей и спальников.

Сергей старался не смотреть на Машу. Что-то было в ней больное, неестественное, как в той же сморщенной дамской сумочке здесь, в тайге, в чужой для нее среде. Ему было грустно от чего-то непонятного. И не по этому месту, которое они только что покидали. Нет. Он не мог видеть ее пустые глаза. Он знал, что это пустота по тому парню…

Вчера вечером Маши не было в лагере. Сергей знал точно, что она ходила в поселок Тигриный в гости к своей новой подруге. И они, возможно, ходили к своим ребятам. В лагерь она вернулась глубокой ночью. Стояла полная луна, и лог, в котором выше поселка разместился их стан, был залит ярким бледным светом. Призрачно-красиво и немного жутковато было ночью возвращаться из поселка. Сергей это знал по себе и знал, что такое чувство жутковатого должно было наполнять и Машу. И ему было тоскливо, что она так поступает не из-за него, бегая по ночной тайге за два километра в поселок к кому-то на свидание… Понял он также, что ей нужна была вот эта жуть, как возбуждающий наркотик. Без этого свидание было не в свидание…

Раза два он встретился с ней глазами. Она тут же отводила взгляд голубовато-серых глаз, отчего ему становилось не по себе, словно он что-то потерял… Хотя он уже давно привык к потерям!.. Такова его судьба…

– Ну, скоро последняя затяжка в аэропорту! – усмехнулась Маша. – На этом конец полевого сезона…

– Она привыкла жить на халяву! – сказала Бэла, смерив неприязненным взглядом Машу.

– А что это такое? – удивленно спросил Леонид Григорьевич, не поняв жаргона Бэлы.

– Но жизнь ее за это вздрючит! Вот увидите – вздрючит! – не слыша его, гнула свое Бэла.

Леонид Григорьевич заморгал, стараясь разобраться в том, что хотела сказать она.

Но та не давала ему передышки на размышление.

– Она плутует – в карты!.. И в любви тоже! – не унималась Бэла.

– Да я не против любви! – с чего-то стал оправдываться Леонид Григорьевич. – Но по-человечески надо! Спой с ней сначала лебединую песню! Все в природе поет и танцует прежде!.. А ты?! Что ты! – обратился он к Митьке. – Споил девку и… Ну что это такое?.. Скотство!..

Митька набычился, тупым взглядом уставился на начальника.

– Ты что, мораль мне будешь читать, – ухмыльнулся он. – Ты вон погляди! Вон туда глянь! – показал он рукой на звездное ночное небо. – Что там?!

– Звезды, – сказал начальник, не поняв, что хочет Митька.

– Во – они самые! – довольный, подхватил Митька. – И ты про них говорил на днях… Они для тебя звезды или миры какие там. Так ты говорил?.. А для меня они – дерьмо!.. Понял, кажется, теперь наше отличие!..

Леонид Григорьевич смолчал и отошел от стола.

Грузили вещи в машину долго. Их было много, к тому же громоздких и тяжелых. Особенно ящики с образцами, баллоны с газом, вьючники с продуктами и фляги с питьевой водой про запас.

– Сережа, помоги, – подошла к нему Маша и протянула спальник, который старалась затолкать вместе с одеялом в чехол.

Сергей молча глянул на гладкое и сытое какой-то внутренней сытостью, похудевшее за последние дни лицо Маши, поняв по ее умиротворенному виду, что она вчера снова встречалась с тем чернявым стройным парнем из поселка, на которого сразу же обратил внимание и он. Парень был высокий ростом, красиво сложенный и развитый, загорелый торс его играл мускулатурой, когда он копал канаву посреди поселка, очевидно, под связь, а может быть, под канализацию. Всем взял парень, одно, зубы портили его. Видимо, он за свою недолгую жизнь уже успел поскитаться – и где-нибудь на Севере, в Заполярье, растерял свои зубы. Когда он улыбался, на него было неприятно смотреть. В остальном же был вылитым совершенством мужской красоты и силы. И неудивительно, что Маша сразу же попала в его сети, которые он и не расставлял: на него сами летели они, бабочки…

Сергей перекатал заново спальник Маши, затолкал в чехол, туго затянул горловину чехла.

– Сережа, и в машину, в машину, – заторопилась Маша, тут же отвернулась и пошла к палатке.

С места тронулись через часа два после подъема. Минут через десять въехали в поселок Тигриный, и машина остановилась около управления геологической партии.

Леонид Григорьевич выскочил из кабинки, хлопнул дверцей и быстрой походкой делового человека направился к управлению, к зданию, построенному из деревянного бруса, с красным флагом на крыше.

За начальником выскочил из кузова Сергей и отошел от машины. Ему все время было не по себе вблизи Маши. Кроме него в кузове лежа ехали Ксения, Наташа, Маша и Бэла, да еще Потапка. И хотя он был не наедине с Машей, все равно ее присутствие тяготило его. И он не мог смотреть в тот угол кузова, где она, сморенная сытой ночной усталостью, дремала со своей подругой Бэлой.

К машине подошла женщина в геологическом костюме. Невысокая ростом, полная, с уже расплывшейся фигурой, сеткой мелких морщинок, выдающих городского жителя, и в очках, из-под которых на мир глядели близорукие и стеснительные глаза.

– Ребята, помогите, пожалуйста, разложить ящики с керном, – неуверенно обратилась она, увидев стоявших рядом с машиной Сергея и Потапку.

Сергей переглянулся с Потапкой, и тот согласно кивнул.

– Хорошо, давайте, пойдемте…

– Сюда, сюда, мальчики! – заторопилась женщина и несколько неуклюже заспешила в сторону кернохранилища.

Ящиков оказалось не много, всего одна стопка. Они быстро расставили их.

Вскоре вернулся Леонид Григорьевич. Он попрощался с местным начальством, и они поехали дальше.

Километров за десять до Рощино спустил задний скат, машина завиляла и остановилась.

Митька и Леонид Григорьевич вылезли из кабинки, глянули на колесо. Баллон спустил, машина, покосившись, осела на обод колеса.

Сергей, выпрыгнув из кузова, тоже внимательно осмотрел баллон.

– Смотрите, какой-то болт словили! – сказал он, ткнув пальцем в головку болта, едва торчавшего из баллона.

– Хм! Вот это дело! Надо же! – усмехнулся Леонид Григорьевич. – А ну, Митька, прокрути баллон – дерни машину немного вперед! Посмотрим, что там влетело…

Митька тронул машину, болт стал хорошо виден.

Сергей попробовал качнуть его рукой, но тот сидел глубоко и мертво.

– Ну что будем делать? – обернулся начальник к Митьке.

– Что, что! Двинем на подкачке! До места доберемся, там размонтируем – поставим запаску!

– Бензина-то хватит?

– Должно…

– Хорошо – давай тогда, качай.

Митька залез в кабинку, включил подкачку баллона. Газик натужно загудел, заработав на подкачку баллона, который нехотя стал принимать свою обычную форму.