Мэри также считала хорошие манеры за столом чуть ли не священным ритуалом. Линкольн же часто совершал немало нарушений этикета, которые шокировали Мэри, приводя ее в ярость. Избранница будущего президента была горда и надменна, он же – прост и демократичен. Мэри также была очень ревнива, и если случайно взгляд супруга скользил по другой женщине, как она тут же устраивала грандиозный скандал.

Как-то раз, во время завтрака в гостинице, Линкольн сказал что-то такое, отчего в присутствии посторонних лиц Мэри схватила чашку с горячим кофе и плеснула ему в лицо. Он же промолчал и даже не выругал. Не исключено, что это был не единичный случай. И Линкольн вынужден был терпеть такую жизнь без возмущения в течение долгих двадцати трех лет…

Совсем недавно – уже в нынешнем столетии – американский кардиолог Джон Сотос предположил, что супруга президента Линкольна страдала от дефицита витамина B12. Это выражалось в раздражительности, слуховых галлюцинациях, бреде, паранойя, странном поведении. «Она была просто женщиной, чей биохимически истощенный мозг не справлялся с выпавшими на ее долю потрясениями», – заявил Сотос. И все эти проблемы привели к тому, что Мэри Тодд стала вызывать неприязнь у современников. В настоящее же время это заболевание лечится всего несколькими таблетками витамина B12. Кстати, миссис Линкольн, пережив мужа на одиннадцать лет, в конце жизни лишилась рассудка.

Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд (1804–1881) – несомненно, один из самых ярких и удачливых английских политиков Викторианской эпохи – периода, когда империя находилась на пике своего экономического и политического могущества. Дизраэли прожил долгую жизнь и оставил в истории Великобритании очень заметный след. Особенно в дипломатии и экономике. Он дважды избирался премьер-министром страны и формировал правительство ее величества королевы Англии.

Но граф Биконсфилд был не только весьма тонким и хитрым политиком, который сыграл значительную роль в укреплении империи. Он и в личной жизни демонстрировал незаурядное поведение, будучи одновременно и романтичным, и суеверным, и очень расчетливым…

Ведь долгие годы будущий граф оставался холостяком, поскольку ни одна женщина или девушка им особо не интересовалась, да и они не весьма его увлекали. Но когда Дизраэли стал членом парламента, возникла необходимость жениться и обзавестись собственным домом. Да и возраст об этом тоже свидетельствовал. Кроме того, брак на обеспеченной женщине мог разрешить его финансовые проблемы, которых у Дизраэли было немало. Но жизненные обстоятельства заметно ускорили поиск супруги и женитьбу.

Неожиданно 14 марта 1838 года скончался Уиндхэм Левис, с которым Дизраэли год назад проводил избирательную кампанию, завершившуюся весьма успешно. Определенную помощь им оказывала и жена Левиса – Мэри Энн. А после выборов отношения Дизраэли с ними еще больше укрепились.

И вот она осталась вдовой. Она родилась в 1792 году в респектабельной, но не очень влиятельной буржуазной семье. В 1815 году Мэри Энн вышла замуж за Уиндхэма Левиса – землевладельца и промышленника. Сама же она особой образованностью не отличалась. Отсутствовали у нее и аристократические манеры, хотя она и вращалась в высшем свете. К тому же Мэри Энн была легкомысленна и добродушна. И за эти ее качества высшее общество прощало ее не совсем пристойное поведение. Она и впрямь много болтала в обществе, имела склонность к кокетству и легкому флирту. Но у нее было очень доброе сердце. Она даже имела особенную красоту и изящество.

Вероятно, еще до кончины Уиндхэма у его жены и Дизраэли уже появилась взаимная симпатия. Поэтому первые письма Бенджамина Мэри Энн, можно считать, были рассчитаны лишь на то, чтобы утешить ее. В частности, он пишет ей, что «она слишком молода, чтобы чувствовать, что жизнь кончена и дальше не будет никаких радостей». И заключает: «Я принадлежу к тем людям, которые чувствуют гораздо более глубоко, чем когда выражают это». А в июле Дизраэли уже открыто заявляет в письме, что «сильно ее любит». Скорее всего, это было почти откровенное предложение Энн стать его женой.

Можно предположить, что на первых порах во взаимоотношениях с Энн у Дизраэли преобладали не чувства, а расчет. В обществе ходили слухи, что муж оставил Мэри большое наследство, поэтому женихов у нее хватало. Для Дизраэли ее финансовое положение тоже имело важное значение. Однако есть основания считать, что Бенджамин мог найти более богатую невесту. Но тот факт, что он выбрал Мэри Энн, может означать, что помимо расчета, важную роль сыграли и чувства.

Когда биографы пишут об отношениях этой пары, то они приводят следующую строку из письма Дизраэли Мэри Энн: «Когда я впервые сделал Вам предложение, я действовал не под влиянием романтических чувств». И она это прекрасно осознавала, пытаясь быть осторожной. Ведь ей было уже 45 лет, а ему только 33 года. Она была не так обеспечена, как все предполагали. Тем не менее супруг оставил ей годовой доход в 4000 фунтов и приличный дом в лучшем районе Лондона – на Парк-Лэйн…

Но в феврале 1839 года случилось событие, которое едва не расстроило планы Дизраэли жениться на Мэри Энн. Причем виноватым был он сам. Он, объясняясь ей в любви, сделал это с явной театральностью. Но женщина неожиданно заявила, что его, вероятно, привлекает не столько она, сколько ее деньги.

Бенджамин очень возмутился и наговорил немало дерзостей. Энн же просто предложила покинуть дом. И буквально в тот же день Дизраэли написал ей большое письмо, изложив в нем всю глубину своих к ней чувств. А закончил он свое послание уверенными фразами, что Мэри Энн вскоре пожалеет о том, что отвергла его. Но это могло означать, что отношения между ними прерываются.

Мэри Энн с ответом не задержалась и пригласила его вернуться, утверждая, что он ее неправильно понял. К этому времени Дизраэли уже был влюблен в Энн, и она это хорошо понимала. Впоследствии она призналась подруге, что еще до женитьбы она догадывалась о чувствах Дизраэли и заметила это «еще при жизни мужа». «Он явно был привязан ко мне, – говорила Мэри Энн, – хотел сделать предложение, но его смущала разница в нашем материальном положении. Однажды он провел со мной некоторое время, но так и не заговорил о сути дела. Я сама двинула дело вперед, положив свою руку на его руку и сказав: “Почему бы нам не соединить свои судьбы вместе?” И так получилось, что мы были помолвлены».

28 августа 1839 года они стали мужем и женой. И Энн оказалась замечательной супругой. Всю свою душевную теплоту и энергию она отдала заботе о Бенджамине. Но и он тоже был хорошим мужем: чутким, внимательным, заботливым. Таким образом, брак, который сначала планировался по расчету, стал браком по любви.

В медовый месяц влюбленные посетили Баден-Баден, Штутгарт, Мюнхен, Нюрнберг и в конце концов обосновались в Париже. А в последних числах ноября они вернулись в Лондон и поселились в доме на Парк-Лэйн, который принадлежал Энн…

Жили они дружно, и обычные семейные ссоры их дом обошли стороной. Но, конечно же, были и проблемы. И основная – финансы. Тем не менее состояние супруги позволяло им жить в достатке, на уровне высшего света. Более того, Энн помогла Бенджамину оплатить срочные долги.

Правда, Дизраэли размеры своих долгов от жены скрывал. Когда же приходили предписания о срочной уплате какого-либо долга и о них становилось известно Энн, «то это вызывало ужасный домашний кризис».

Но это вовсе не значило, что Мэри была скупой. Совсем нет. По крайней мере, она заплатила 13 тысяч фунтов по обязательствам мужа. Ее просто возмущала неожиданность появления финансовых проблем… Впоследствии Дизраэли говорил: «Мы прожили вместе тридцать лет. И представьте, джентльмены, мне никогда не было с ней скучно!..»

29-й президент Соединенных Штатов Уоррен Гардинг руководил страной с 1921 по 1923 год. Поскольку он еще в юности отличался любвеобильностью, то накануне выборов попал в весьма щекотливую ситуацию. Дело в том, что с 1905 года он находился в близких отношениях с женой своего друга – Кэрри Филлипс. Тот, уезжая поправить здоровье на воды, попросил Уоррена опекать супругу. Уоррен просьбу выполнил в первый же вечер, правда, в спальне. И с перерывами делал это еще лет пятнадцать. Но когда Гардинг вступил в президентскую гонку, она потребовала, чтобы он расстался с женой. Но поскольку такое поведение Уоррена могло разрушить его политическую карьеру, он отказался следовать предложению Кэрри, но за молчание вынужден был выплатить ей значительную сумму.