Журналисты допрашивают Элю, допрашивают Наташу, моего редактора и первого представителя издательства, пропустившего мою книгу в печать. Паша – директор издательства. Кукушки мои любимые. Те самые, которые хвалят меня абсолютно искренно, и этим они бесценны. Помню первую свою пресс-конференцию, выходила с неё красная как рак от смущения. Теперь уже привыкла.

Временами я что-то вставляю в рассказы ребят, в перерывах разглядываю зал в поисках знакомых лиц. Замечаю Костю в углу, слегка ему улыбаюсь. Пришел, все-таки пришел.

Рядом с ним стоит мужчина. Высокий, зрелый, с сединой в темных волосах. Приятный. Есть что-то у него в выражении лица, что сразу меня к нему располагает. Я доверяю этому чутью, никогда оно меня не подводило.

Хотя нет – один раз все-таки подвело. С Димой. Но эту ошибку я уже исправила.

К автограф-сессиям невозможно привыкнуть. Особенно современной мне, которая ручку в руки берет, только когда подписывает очередное приложение к договору о сотрудничестве в издательстве. Автографов же обычно приходится давать этак пару сотен, и это хорошо, потому что на конвентах их обычно по полтыщи. Не то чтобы я жаловалась. Мне безумно круто от того, что столько людей приходят ко мне, чтобы я росчерком ручки превратила их экземпляр моей книги во что-то уникальное. Для них моя подпись – это почти что драгоценность. Офигительное чувство, вот правда. А пять лет назад я с круглыми глазами читала свой первый договор от издательства.

“А что, мне еще и деньги за это платить будут?”

Элька рвала на голове волосы, типа: “Почему мы не сделали этого раньше?” Но… Она знала, почему мы этого не сделали. Потому, что два черных года из тех пяти нашей с Димой семейной жизни, я не писала вообще.

Потому что талантливый писатель у нас был Дима, а я должна была обеспечивать его тылы. Глажка, готовка, уборка, да и работу никто не отменял! И вот, пять лет я эти тылы обеспечивала, два года – отказалась от писательства, а Дима пробился в киносценаристы, и на следующий же день после заключения контракта собрал чемодан и положил передо мной копию поданного в ЗАГС заявления о разводе.

Вот так вот. И первая моя книга, пошедшая в печать, была написана в год, когда я отходила после развода. Когда мрак в моей душе сгустился настолько, что хотелось, чтобы хоть в моей фантазии эту темень что-то развеяло.

Развеял.

“Чужой золотой мальчик” и развеял, и боже, как я тогда была рада, что его написала. Аж дышать легче стало. А дальше – дальше пошло, и зря я боялась, что потеряла форму, что разучилась придумывать истории, отнюдь. Их будто даже больше за моей спиной столпилось, и с той поры повелось – одну книгу пишешь, две придумываешь походу.

Костя подходит ко мне, когда от меня отходит последняя читательница. Деловой, собранный Костя. Обязательный, как и всегда. Я прекрасно знаю, что у него в издательстве много дел, но он все-равно явился, чтобы поддержать меня на конференции. Улыбается, глядя на меня. До меня правда только через минуту доходит, что неплохо бы ему и взаимностью ответить, но ладно. Лучше поздно, чем никогда, так ведь?

Тот незнакомец – с ним.

– Госпожа Бодлер, – улыбается он, ловя мою руку, касаясь губами.

Ну ладно, вообще-то не Бодлер, вообще-то Иванова, но Полина Иванова – довольно скучный псевдоним для автора любовных романов, а Полина Бодлер – весьма-весьма звучно. И мне нравится звучание псевдонима, я прикипела к нему как ко второй коже.

– Полли, это Дмитрий Владиславович Кирсанов, очень хотел с тобой познакомиться, – замечает Костя в ответ на мой вопросительный взгляд.

И боже, да, я действительно замираю. Может ли такое быть вообще?

– Кирсанов? – переспрашиваю я, силясь удержать на лице спокойствие. – А вы случайно не…

– Случайно да, – Дмитрий слегка склоняет голову, а я лихорадочно размышляю, не осталось ли у меня хоть открыточки, чтобы взять автограф.

Кирсанов! Сам! Тут! Хотел со мной познакомиться!!!

Да у нас в стране никто не снимает полнометражных смотрибельных романтических мелодрам, кроме него. Все сплошь вульгарщина и скабрезные шуточки. Ах, да, и обязательно секс и голые торсы в кадре. Ничего не имею против красивых мужских торсов, но когда количество достоинств у фильма равняется количеству торсов, это довольно грустно.

Но не у Кирсанова, нет-нет-нет. У него все красиво, смешно, он… Да, блин, у меня даже слов обычно нет, когда я выползаю из кино с его фильмов. И слез. И животик я обычно тоже успеваю от смеха надорвать.

Когда у меня лютый кризис, когда я хочу упасть и не писать – я смотрю фильмы Кирсанова и ощущаю себя искупавшейся в фонтане живой воды. Его фильмы – они дарят надежду. Даже такой взрослой, далекой от романтики тете, как я.

– Господи, это вы, – пищит вслух прорвавшаяся изнутри внутренняя фанатка. – Я же обожаю ваши фильмы. Вы даже не представляете насколько. По четыре раза смотрю каждый фильм в прокате. И Элю смотреть заставляю.

– Так это вам я обязан нашими сборами? – Кирсанов улыбается не ртом, но всем своим живым доброжелательным лицом, от уголков глаз. Везет его жене, вот правда. Сейчас я понимаю, почему у них трое детей. Я бы пятерых этому потрясающему мужику родила, но он моногамен, что действительно удивительно в двадцать первом веке. Но за пятнадцать лет ни одной интрижки, ни одного ребёнка, вдруг заявившегося со словами: “Я ваш сын”. Хотя журналисты с каждым годом копают все упорнее, стремясь отрыть эту сенсацию.

– Признаться, госпожа Бодлер, я ведь тоже ваш поклонник, – дружелюбно произносит Кирсанов. – И моя жена очень просила взять у вас автограф. Она читала абсолютно все ваши книги.

– С удовольствием обменяю свой автограф на ваш. – Честно говоря, я до сих пор не привыкну к статусу “медийной личности”, и к тому, что я, оказывается, могу общаться с такими мужиками на равных. Но я могу, на самом деле могу смеяться, обсуждать какие-то бытовые мелочи, касающиеся пишущегося нового романа, могу на равных обмениваться с Кирсановым томиком свежеотпечатанной книжки, с моим автографом “Для замечательной Надежды” и принимать билет на предпоказ свежего фильма.

А-а-а-а!!!

Мне будет завтра на что сходить! Я между прочим сама пыталась их достать, но мне не хватило «медийного размаха» личности, там же сразу все билеты свои разбирают.

Еще и с автографом. Боже! На стенку повешу. Под стекло. Дипломчик какой-нибудь выкину, их дофига у меня, а билет с подписью Кирсанова – один.

– Вы будто знали? – я пытаюсь быть внимательной, а то сейчас все сильнее ощущаю, что уж больно похожа на восторженную глуповатую блондинку.

– Я проводил разведку, – тоном профессионального суперагента сообщает мне Дмитрий, а потом красноречиво косится на Костю. М-м-м-м, обожаю этого мужчину. Иногда он умеет преподносить действительно крышесносные сюрпризы.

– Полли, вообще-то Дмитрий Владиславович здесь не просто так, – будто невзначай замечает Костя.

– Ах да, – Кирсанов спохватывается, будто у него совершенно вылетело из головы что-то важное. – Полина, мне же можно вас так называть?

– Да, разумеется. – Я настораживаю ушки, потому что это мне действительно в новинку.

– Полина, я хочу снять фильм по вашей “Фее-крестной”, – без обиняков произносит Дмитрий, – что вы об этом думаете?

А я…

А я, кажется, все-таки буду выходить с этой конференции красная, как вареный рак.

А-а-а-а!!!

Остановите землю, принесите лед! Много льда!! Мне подвезли исполнение самой безбашенной мечты моей жизни!

Он бы еще спросил: “Что вы думаете о том, что я подарю вам Луну”.

– Я согласна! – выдыхаю я и вцепляюсь в руку мудрой Эльки. Уж она-то знает, что я сейчас почти готова упасть в обморок от счастья! В неё-то я уже не один раз об этом всем мечтала.

– Эй, а разве приличная женщина не должна сначала подумать? – смеется за моим плечом Паша.

– Принеси мне шампанского, изверг. Я – не приличная. Я – согласная прямо сейчас, – тоном шальной императрицы отзываюсь я.