Ласточку оставили на огромном плоском камне с видом на реку и под открытым небом, где драконы заметили бы её наверняка.

Подразумевалось, что семилетка станет покорно, как образцовая человеческая жертва, ждать на плите своего часа. Да только не бывать тому, решила Ласточка. Несмотря на свой маленький рост, покорностью и образцовым поведением она не отличалась и, само собой, с планом, где её съедают, а этих вредин из деревни – нет, соглашаться не торопилась. Это же СОВЕРШЕННО нечестно. Ласточка была младшим ребёнком и о том, что такое честно-нечестно, знала не понаслышке. Теперь вот её собираются съесть, а уродины вроде Камелии сидят себе дома и играют, поди, с её куклами. ЭТО и ЕСТЬ НЕЧЕСТНО.

У Ласточки был брат, который точно с ней согласился бы, но Листик сегодня утром ушёл на охоту с дядей. Наверняка его забрали, чтобы не мешался. Не то чтобы восьмилетний мальчишка сумел бы помешать всей деревне, но он хотя бы ЗДОРОВО РАЗОЗЛИЛСЯ БЫ. Накричал бы на мать и отца. Исполнился бы ГНЕВА и неутолимой жажды МЕСТИ и устроил бы селянам адскую жизнь до конца дней, чего они ПОЛНОСТЬЮ ЗАСЛУЖИЛИ.

Однако ему, когда он придет с охоты, расскажут, мол, случилось несчастье, Ласточку схрумкал дракон, какая жалость. Он погрустит немного, забудет её, и все заживут припеваючи.

«О луны, – в ярости думала Ласточка, вырываясь из пут. – Расскажут ему, небось, что я САМА во всем виновата! Что я СНОВА НИКОГО НЕ СЛУШАЛА и меня только ПОЭТОМУ сожрали! Про меня станут рассказывать другим детишкам, чтобы слушались родителей!»

Вот теперь она ТОЧНО РАЗОЗЛИЛАСЬ.

Сорвав путы с лодыжек, она вскочила на ноги. Больше всего хотелось догнать селян и шаманов и наорать на них ещё. Хотелось высказать им, мол, они несправедливые дурацкие дурилы, и что она никак не желает быть съеденной драконом, и плевать, если дракон прилетит потом в деревню и сожрёт там всех, ведь они все ГАДЫ.

Ласточка успела сделать пару шагов в гущу леса и тут же встала.

«Если их догнать, они просто снова свяжут меня, только на этот раз крепче».

Никто не станет её слушать. Её вообще никто не слушает. Чем громче она орала и визжала, тем меньше на неё обращали внимания. Это она понять успела, правда, захотелось орать ещё громче. Хотя сейчас-то на крики может прилететь дракон. Или прибегут шаманы, такие сердитые, и схватят её холодными руками. Если уж выбирать, то дракон даже предпочтительней.

Скользнув по земляному берегу к реке, Ласточка присела и запустила пальцы в ледяную воду. Брызги сверкали на солнце, точно россыпь алмазов.

«Нечестно, – думала Ласточка, выдёргивая водоросли, растущие на гальке. – С какой стати выбрали МЕНЯ? Из всей деревни. Неужто драконы мысленно сообщили, что хотят слопать именно МЕНЯ?»

– Вот уж вряд ли! Уверена, им вообще плевать, кого есть! – Достав со дна реки камень, она швырнула его в кусты на том берегу. – Они любого съели бы, кого им оставят связанным на камне! Если бы им дали выбор, они съели бы кого пожирнее и вкуснее. Ту же Камелию! Она же мечта, а не жертва! Почему не выбрали её?

Все только и говорят, какая у Ласточки МИЛАЯ старшая сестрица. «Она такая жирненькая и сладкая, что драконы слюной захлебнулись бы от одного её вида».

Камелия нравится шаманам: она слушает их, раскрыв рот, как будто ей и правда всё интересно.

Ласточка присмотрелась к ряби на воде.

– Камелию шаманы не выбрали бы, – сказала она вслух. – Меня взяли, потому что я им не нравлюсь. А мама и папа им разрешили.

Ну конечно же, шаманы выбрали в жертву шумную семилетку, которая пнула мастера Форель по лодыжке, когда тот бранился. Девчонку, что стащила у них книги и выведала их секреты, пусть даже поняла лишь половину из прочитанного. Им было в радость от неё избавиться.

«А может, и папе с мамой тоже».

Никто не попытался остановить шаманов. Во всей деревне дурака не нашлось.

Да, родители до ужаса боятся драконов и сделают всё, что ни прикажут шаманы, но ведь могли же сказать: «Может, перепроверите то видение от драконов? Точно ли они хотят нашу дочь?»

Ласточка зло потерла глаза.

«Хватит плакать. Вот такие люди ужасные, им веры нет. Чему тут удивляться, Ласточка? Ещё никто за тебя не заступился, ни разу. До тебя никому дела нет, вот и ты наплюй на них.

Ну, теперь-то меня НЕ съедят, – подумала она. – БУДУ ЗНАТЬ. Не нужна мне деревня! И родители не нужны! Никто не нужен! Я умнее любого из них и умнее драконов! Уж если решу, что не быть мне ничьим завтраком, то и не буду. Вот так вот!»

Зато теперь и домой не вернёшься. В Амулет уже не придёшь, ведь шаманы объявили, что судьба Ласточки – стать драконьей закуской, а родители подтвердили, дескать, да, конечно, без проблем, одобряем.

Она встала, стряхнула с рук студёные капли, и тут что-то промелькнуло на том берегу.

Ласточка припала к земле, а сердце у неё пустилось галопом, крича: «ДРАКОН!» – хотя она уже видела, что это просто маленький зверёк не крупнее кролика.

Ласточка сделала глубокий вдох.

«Там что-то мелкое, – думала она. – Возможно, мой завтрак».

Не дождавшись, что зверёк еще раз шевельнётся, она осторожно ступила в холодный поток и побрела к другому берегу. Тут было каменистее: чёрная галька да небольшие заросли голых кустиков.

Существо, которое Ласточка приметила, попало как раз в такие заросли, нависшие над водой. Ласточка не спеша подкралась к нему.

«Кролик пришелся бы кстати. Дыши, Ласточка. Не поддавайся страху. Это уж точно не дракон».

Да нет, дракон.

Крохотный, жалкого вида, тощий дракончик. Он был самого бледно-оранжевого оттенка, что она когда-либо видела. Будто закат, написанный на шерстяном полотне и забытый под струями водопада или на солнцепёке. Ласточка первый раз видела такого бледного дракона – те, что встречались в горах, чешую имели ярко-красного или рыжего оттенка, а те, что приползали с болот, были всех оттенков бурой грязи.

Закрыв глаза и уронив крылья в воду, дракончик обмяк в переплетённых голых ветвях.

«Умер, наверное», – подумала Ласточка, удивляясь тому, что чувствует к нему жалость. К ДРАКОНУ?! Это ЧТО ещё такое? Жалеть того, кто съел бы её, будь он жив!

С другой стороны, с такой мелкой пастью всю Ласточку не проглотишь. Этакому доходяге одного мизинца на несколько дней хватило бы.

Ласточка усмехнулась, и дракончик вздрогнул.

Живой!

– Эй, – грозно сказала Ласточка. – Драконёнок! Ты что, прикидываешься дохлым? Чтобы я подошла, ткнула в тебя пальчиком, а ты его отхватил бы?

Крошка медленно и с трудом открыл глаза. Огляделся и, заметив Ласточку, тревожно пискнул.

Он дрожал. От холодной ли воды, от страха?

«Дракон меня боится! Да этим надутым и подлым шаманам такого даже не снилось.

Постой, он точно не мёрзнет. Это же небесный дракон, а у них внутри пылает огонь. Этот вот при желании мог бы в мгновение спалить кусты и улететь».

– Это уловка, да? – сказала Ласточка. – Чтобы я такая подошла, пожалела тебя, малыша, попыталась выпустить, а ты окатил меня огнём и съел! Я тебя раскусила, мелкий странный дракон!

Дракончик попытался извернуться в одну сторону, в другую, но запутался он слишком сильно, и вырваться не получилось. Тогда он снова жалобно заскулил, хватая коготками воздух. Словно котёнок, которого как-то подобрал в лесу брат Ласточки и которого родители не дали оставить, ведь из-за его криков драконы могли заметить деревню сверху.

– Котёнок принесёт нам всем погибель! – заявили они, как все взрослые, преувеличенно грозным шёпотом.

– Пи-и-и-и, – жалобно пропищал дракончик. – Скуирбл. И-и-ик.

– Не надо мне тут утю-тю и хныкать, – сказала Ласточка, скрестив на груди руки. – Меня не проведёшь.

Дракончик вздохнул, закрыл глаза и затих. Он уронил крылья и свесил голову набок. Похоже, сдался и решил висеть тут, пока не умрёт с голоду.

– О хвостищи пригоревшие, – проворчала Ласточка. – Ладно, будь по-твоему, но если откусишь мне палец, я брошу тебя в реку и глазом не моргну.