ноябрь включает «совсем одиноко»,
и около окон нервирую око
прохожим, вручая тоски силуэт.
плывёт по течению жизни пиро́га,
ползут, как моллюски, дни вяло, безного.
и кажется, будто осенняя тога
купирует радость и внутренний свет.
и кажется, будто живётся убого,
и кажется бедностью скомканность слога,
и хочется, будто любви, но берлога
квартиры пуста, будто тысячу лет.
нет…
всё кажется, грезится, чудится, мнится.
черны оголённые веток ресницы,
распахнуты улиц стальные страницы,
и вычерчен тонко их стройный корсет.
для взмаха души – ослепительной птицы,
природа обязана вновь обнулиться,
чтоб небо-индиго всем трепетом ситца
свершилось, как тайный обряд и обет.
печаль человечья – подобье налога,
печаль не на вечно, пуста и полога,
она посвербит под лопаткой немного,
растает под прелой листвой даже след
её пребыванья. до дрожи любовно
мгновения счастья легки и подробны —
лежат на ладонях вселикого Бога…
не бойся принять этот ласковый свет…
пускай он случится…
пускай он продлится…
пускай он искрится…
во всём…
