Ослепительно белое помещение и бесконечные ряды вирт-капсул впечатляли. Похожие на огромных серебристых моллюсков, они хищно распахнули свои пасти в ожидании геймтестеров. Остановившись напротив своей, я какое-то время молча разглядывал своего самого близкого соседа на следующие шесть месяцев. Через несколько минут этому куску металла и пластика станут известны все мои потаённые мысли и желания. Даже те о которых не принято говорить жене и психологу. Может быть, за это я так и не смог до конца полюбить виртуальный мир? Вирт-капсула может измерить твой страх, твою любовь и твою ненависть. Превратить интимные чувства в биты и байты, сохранить на жёсткий диск и переслать другому человеку или машине. Это пугает.

Решив подать пример нерешительно стоящей команде, первым разделся и лёг на тёплый гель-пластик вирт-капсулы. Стеснительно переглядываясь, остальные начали стягивать комбинезоны и занимать места. Взгляд задержался на крепкой попке Наташи. На левой ягодице девушки распустила бутон татуировка в виде колючей розы в обрамлении трех алых звёздочек.

– Ты как, нормально?

Чудесный вид заслонила фигура Михаила. Пальцы парня летали над панелью управления, подготавливая мой полет в волшебную страну виртуального мира.

– Сойдёт, – немного помедлив, ответил я. – Миш, можно вопрос?

– М-м-м? – не отрывая взгляд от монитора, промычал куратор. – Чего?

– А как называется этот мир? Никто ни разу не упомянул его название…

– А никто не придумывал ему название, называй, как хочешь.

– Странно…

Михаил внимательно, словно оценивающе, посмотрел мне в глаза. Чуть наклонившись надо мной, он сделал вид, что поправляет что-то у меня в изголовье.

– Когда будешь внутри, забудь про все игровые алгоритмы, которые ты знал раньше. Система управляется через квантовое ядро, многие НПС будут выглядеть живее многих реальных людей. Этот мир писали не люди, а компьютер. Они реально прожили свои жизни, у них своя религия, свои предки и короли. Воспринимая их как программу, ты не пройдёшь испытание. Тебе нужно жить там, чтобы выиграть.

Резко отстранившись, он нажал на рычаг, закрывающий капсулу. Сверху опустилась запорная створка, липко хлюпнув гелем, и на пару секунд я погрузился в абсолютную тьму. На границе моего восприятия постепенно начали проявляться смутные надписи:

(Сканирование…)

Завершено!

(Анализ нейронной совместимости…)

Завершено!

(Анализ синапсных связей…)

Завершено!

(Подготовка к погружению…)

Чувствуя, как тело постепенно теряет чувствительность, я молча ждал, пока индикатор загрузки достигнет ста процентов. В какой-то момент захотелось закричать, потребовать открыть капсулу, но было уже поздно. Голосовые связки, как и остальное тело, мне уже не принадлежали. Машина полностью контролировала все мои функции, включая биение сердца. И теперь. медленно, но верно поглощала моё сознание. Индикатор загрузки, постепенно наполняясь, становился всё более размытым, в глазах замелькали смутные тени, бесконечной волной увлекая меня в пустоту, растворяя в ней.

***

– Дар! Дар, очнись!

Хлёсткая оплеуха выдернула меня из темноты. Одновременно со звуком на меня навалилась целая гамма ощущений. Глаза заслезились, а тело словно окатила волна холода. Судорожно закашлявшись, я почувствовал, как из моей глотки вылетает вонючая, пахнувшая тиной вода.

– Во-от! Молодец, давай-давай!

Неизвестный мужчина продолжал тормошить моё тело. Перевернув меня на живот, он короткими ударами по спине начал выбивать остатки воды из лёгких.

– Говорила тебе мать… Я тебе говорил… Не шляйся ты у Ведьминой Топи! А если бы Мара не успела?

Нервно дёрнувшись, я попытался вырваться из крепких объятий неизвестного. Бесполезно. Широкие, как две лопаты, ладони крепко держали меня над землёй, буквально выжимая из лёгких остатки болотной жижи. Где-то рядом поскуливал совсем детский голосок, изредка тонко протягивая «Да-а-ар… Да-а-ар»

– Ух, вроде повезло, откачал, – довольно подвёл итог незнакомец, и экзекуция прекратилась.

Я наконец почувствовал мягкую траву под босыми ногами и обессилено опустился на землю. Однако, стоило мне только попробовать поднять руки, чтобы прочистить глаза, как я тут же словил могучую оплеуху, от которой зазвенело в ушах.

– Па-а-а! – взвизгнул всё тот же детский голос, однако тут же перешёл на приглушенный писк и послышались звуки коротких шлепков.

– Я вам добром говорил не ходить на болото! Говорил?.. Говорил! Вот, теперь не серчайте!

Словив ещё одну оплеуху, я ничком рухнул на траву и постарался притвориться мёртвым. После небольшой возни детское поскуливание начало удаляться, и я всем телом ощутил нависшего надо мной экзекутора.

– Вставай, герой! Хватит землю греть!

Протерев глаза, я взглянул на обладателя голоса. Первое, на чём зацепился взгляд – это обувь. Старинная, сплетённая из бересты. Память услужливо подсказала – лапти! Видел пару раз такие в старых фильмах доцифровой эпохи. Обладателем раритетных тапочек был мужчина. Широкоплечий и высокий. Настоящий великан почти на три головы выше меня ростом. С растрёпанной бородой и хитрым прищуром раскосых глаз, в которых мелькали искорки веселья.

– Вставай, Дар, больше бить не буду, – в голосе великана прозвучали примирительные нотки, – мне Мара, пока бежали, всё рассказала. Молодец, что сестру спас.

Ухватив меня за шиворот, громила играючи поднял меня на ноги. Ещё раз оглядевшись, я понял: это не мужик здоровый, а я попал в тело подростка! Совсем молодого пацана лет четырнадцати-пятнадцати, одетого в грубую полотняную рубаху и такие же штаны. И, судя по сценарию, я был сыном этого сельского терминатора! Вот так подарочек от Системы, значит, мой психофизический портрет вытягивает только на прыщавого подростка?

– Что-то ты чумной совсем, – озабоченно щупая моё тело, проговорил скороговоркой отец, – чего молчишь? Язык отнялся?

– Нет, – с молодой хрипотцой я выдавил короткое слово и сам испугался. Смысл слова был правильный, а вот звуки… Очень сложно было осознать, что я сейчас говорил на чужом языке. Гортанное слово по-русски прозвучало как «аррк».

– Вот и славно, – не замечая моего смятения, мужчина положил мне на плечо руку и увлёк в сторону натоптанной тропы, – я уж не знаю, каким богам теперь молиться. Когда прибежал, из трясины только рука твоя торчала. Думал, ты уже всё, того… Как бы матери потом в глаза смотрел…

Мужик не переставая болтал о своём, но я его уже не слышал. Вокруг играл первозданной зеленью самый настоящий лес! В небо тянулись могучие стволы с пушистыми кронами, в тени листвы гомонили многочисленные птицы и белки, в высокой траве, среди разноцветных созвездий цветов, деловито жужжали самые настоящие пчёлы. Прямо как в детстве! Моё поколение ещё успело застать настоящую природу до того, как многочисленные заводы окончательно отравили почву. Я до сих пор с ностальгией вспоминаю весёлые игры под густыми сводами алтайских сосен, походы на шашлыки, купание в реках и озёрах. Можно было даже поймать рыбу или насобирать раков и просто съесть, не опасаясь отравиться. Сейчас на земле осталось совсем немного мест, где вот так можно встретить зелёные деревья, а про пчёл вообще молчу, их никто не видел уже лет восемь.

Остановившись, я подхватил с земли несколько сухих листьев и, поднеся к носу, глубоко вдохнул. Чуть прелый аромат увлёк меня в воспоминания детства. Едва ли не со слезами на глазах я сжал листья в ладони. Теперь было понятно, о чём говорил Михаил: люди отдадут что угодно, чтобы вот так пройти по лесу, любуясь природой и слушая пение птиц. В этот мир пойдут не за убийствами и славой, сюда пойдут просто жить, и интерфейс тут реально не нужен – сломает и испортит весь эффект.

Между тем тропа вывела нас на большую прогалину. Посреди поляны возвышался покосившийся сруб, крытый хвойным лапником, а вокруг него были расставлены маленькие домики ульев с высокими крышами из пучков соломы.

– Матушка скоро с сенокоса вернётся, – остановившись около колодца, отец зачерпнул деревянным ковшом воды из ведра и плеснул себе на загривок. Зябко передёрнув плечами, протянул ковшик мне, – помойся. А то и тебя хворостиной отвозит.