Когда Сиддхарт Айенгар вернулся в Индию, друг научил его медленно передвигаться вне дома, отвлекаться от птиц и обращать внимание на то, что копошилось прямо у него перед ногами. «Мы всегда были последними в любой туристической группе». Во время полевых работ в тропическом лесу на северо-востоке Индии он и его друг порой садились отдохнуть. «Ослепительное множество разнообразных бабочек садилось на наши носки, рубашки и шляпы, пируя солью от высохшего на коже пота. Тогда я и научился абсолютному спокойствию в конце долгого дня работы в поле – сидеть тихо и позволять бабочкам медленно устраиваться поудобнее на мне». Все это происходило как в замедленной съемке. Как и Гриффитс, он обнаружил, что масштаб – это двоюродный брат времени. «Я все еще чувствую унижение, когда я думаю о том, кем я кажусь в глазах насекомого».

О похожем впечатлении рассказала мне и Адриана Гонсалес. Она родилась и выросла в Лиме, Перу, где изучала морскую биологию, а в 2012 году поступила на работу в Организацию по охране морской среды. Однажды утром на пляже в Лос-Фрайлесе – эквадорском морском национальном парке – она надела маску, ласты и направилась к темно-синей воде, решив провести весь день под водой. Она нырнула, и ее окружили разноцветные рыбки. Как она выразилась, пузырьки воздуха у нее над головой были «единственным, что напоминало об атмосфере Земли». Она всплыла на поверхность моря, и перед ней зависла бабочка-монарх. Обернувшись, она увидела вдалеке зеленую полосу прибрежного леса. Потом она нырнула на дно, где кое-что привлекло ее внимание.

«Я поплыла прямо к ней. Она была круглой, пурпурной и розовой, с сотнями маленьких любопытных ножек-трубочек. Я была очарована. Держа это странное существо на руке, я заметила сотни маленьких тупых шипов на ее трубчатых ногах. Она изучала меня, касаясь каждой части моих чувствительных пальцев. Это было так приятно. Она массировала меня. Я была загипнотизирована ее присутствием и забыла, что я не русалка. Мне пора было подниматься на воздух. К сожалению, пришлось попрощаться. Но она не отпустила меня – сотни ее ножек-трубочек упорно и настойчиво сосали мою кожу. В конце концов, я пристроила ее в хорошем месте на дне и сказала: “Прощай, прекрасная странная незнакомка!”

Через несколько недель после этой встречи мой старый наставник – морской биолог – сказал мне, что этот морской еж относился к ядовитому виду. Существо, с которым я столкнулась, было вооружено жалящим копьем. Но в тот день я совершенно не чувствовала угрозы».

Возможно, ей просто повезло, что она не сжала ежа? Если бы Гонсалес знала об опасности, она, вероятно, не стала бы трогать этого морского обитателя. До этого погружения она никогда не интересовалась ежами, даже находила их отталкивающими. Но из-за пережитого в тот момент она открыла для себя красоту этого животного. Более того – почувствовала с ним родство, которое, возможно, было ее собственным озарением и чем-то, выходящим за рамки обычного. Но это все имело меньшее значение, чем тот факт, что неожиданно открытый ею морской еж никак не хотел расставаться.

Рик Кул, глядя через прозрачную линзу, испытал похожий момент озарения в отношении самого невероятного существа. Кул – адъюнкт-профессор в школе окружающей среды и устойчивого развития (School of Environment and Sustainability) Королевского дорожного университета в Виктории, Британская Колумбия. Он сочетает в себе выдающиеся способности с веселым нравом и стремлением к противоречию. Кул вырос в Бостоне и отличался любовью ко всему живому. «Но, по правде говоря, я никогда не испытывал по-настоящему сильных чувств к существам, имеющим позвоночник: с самого детства я знал, что позвоночных переоценивают, – сказал он, когда я брал у него интервью в 2015 году. – Мое внимание всегда привлекали существа без костей, а у некоторых из моих самых ярких учителей не было ни волос, ни шерсти, ни перьев, ни чешуи».

Он был первым представителем своей рабочей семьи, закончившим среднюю школу и поступившим в колледж. В восемнадцать лет он мечтал стать морским биологом. Чтобы продолжить учебу и найти деньги на жизнь, он искал работу, надеясь на что-то лучшее, чем складывание подносов в школьной столовой. Эти поиски привели его в лабораторию Артура Боррора, профессора зоологии в университете Нью-Гэмпшира, который предложил ему работу его мечты. Боррор изучал экологию одноклеточных морских животных – «тварей», как выразился Кул, размером от одной десятой до трех четвертей миллиметра. У Боррора Кул перенял навыки микроскописта и полевого исследователя.

Долгие дни он проводил в соленых болотах прибрежного Нью-Гэмпшира, собирая образцы и принося их в лабораторию для изучения. «Я с удовольствием часами исследовал этих крошечных существ», – вспоминал он. Но все же он не понимал связи, существовавшей у Боррора с простейшими, пока не проработал с ним целый год. Однажды Боррор познакомил Кула с Романом Вишняком, «замечательным русским микроскопистом», известным, среди прочего, тем, что он возвращал воду, взятую из прудов, которые изучал, обратно. Обеспокоенный бессмысленной гибелью этих крошечных созданий, он после изучения возвращал их в родную среду обитания. Для Кула это было знаком уважения к жизни. А потом какое-то простейшее изменило взгляд Кула на мир и на самого себя.

«Мне было девятнадцать или двадцать лет, и я изучал крошечное реснитчатое простейшее, которое под микроскопом выглядело как сверкающая звезда. Эта тварь просто исчезла под моим взглядом, а затем мгновенно переместилась в другое место и возобновила свое мерцание. Казалось, микроорганизм в одно мгновение ускорился, а затем остановился как вкопанный. Именно в этот момент я понял – у этого существа, у этой свободной единственной живой клетки было свое намерение. Каким-то образом это существо решило, что оно находится не там, где хочет быть: “Я (а может ли единственная клетка иметь чувство “я”?) хочу быть там… или там”… У меня было ощущение, что внутри этой клетки что-то происходит, что-то не очень отличающееся от того, что происходит во мне. И у этого маленького животного, и у меня есть намерения и цели, и мы оба можем их выразить. Тогда все эти мелкие существа, многих из которых я наклеивал на предметные стекла, стали для меня очень и очень живыми. Они делали то, чего я, возможно, не понимал, но я чувствовал осознание и свою связь с этими крошечными клетками».

Мотивы простейшего существа выходят за пределы нашего понимания. Никто из нас никогда не сможет узнать, что известно муравью, морскому ежу или одноклеточному, но мы хотя бы можем попытаться. Это состояние инаковости, встреча с «Иным» преобразует наше сознание. За те часы, что Джей Гриффитс провела, наблюдая за муравьями, она ощутила измененный масштаб, как Гулливер во время своего приключения. Сиддхарт Айенгар был покорен бабочками. Адриана Гонсалес очутилась в чужом подводном мире, где она почувствовала себя нереально защищенной и переполненной любовью. А Рик Кул был потрясен Вселенной, которая бросала вызов времени и пространству.

Истинную взаимосвязь не так-то просто описать – это может быть насыщенная эмоциями встреча, отношения с друзьями и семьей или с другими формами жизни, постоянная любовь – или, для некоторых, соприкосновение с Универсальной Силой или Божественным присутствием. В любом возрасте можно на мгновение войти в мир другого существа, а затем вернуться к повседневной жизни, изменившимся или восстановившимся.

Джон Педен, приземленный и молчаливый адъюнкт-профессор отдыха и туризма в Университете Южной Джорджии, описал мне момент инициации, благодаря которому он познал язык без слов, – именно тогда он впервые осознал разумность другого животного. Ему было двенадцать лет, и он отправился с отцом на озеро в Йеллоустоунском национальном парке. Они миновали оползень, и Педен поднял камеру, чтобы сфотографировать горную пищуху – млекопитающее, похожее на помесь кролика и морской свинки. Щелкнув затвором, он краем глаза заметил какое-то движение. Там, в поле его зрения, появился самец лося.