— О, спасибо, — всхлипывает она, когда отпускаю ее, дав возможность выпить воды и поесть. Селена сопротивляется, когда веду ее обратно к аппарату, и хнычет, когда видит два фаллоимитатора, которые я прикрепил сверху. Двойное проникновение доставит гораздо больше удовольствия, чем двойная пытка.

— Ну-ну, малыш. По идее, это не должно быть весело.

— Ты злой, — выдыхает она, опускаясь. Ее лицо напрягается, когда фаллоимитаторы исчезают в ее лоне и попке.

— Ты молодец, — бормочу я. — Очень, очень хорошо. А теперь, — я присел перед ней на корточки, — мы сыграем в небольшую игру. Я уйду на целый день и оставлю тебя вот так… — Она всхлипывает, и я повышаю голос. — Потому что хочу, чтобы ты наслаждалась тем, чем я не могу.

— Чем же? — Голос у нее пронзительный, испуганный. Она думает, что я оставлю ее на «сибианке» на весь день.

Не оставлю. Я не настолько жесток. Я установил таймер, чтобы машина выключилась, и через час наручники откроются.

— Я хочу, чтобы ты встретила рассвет.

Она замирает с округленными глазами.

— Я бы так и сделал, будь я жив. Никогда бы не пропустил еще один рассвет.

Она напряжена, ее тело дрожит в предвкушении приближающегося оргазма. Я зачесываю пальцами назад ее волосы и массирую напряженную шею. Под моей ладонью стучит ее пульс.

— Наслаждайся этим, малыш. Твоя жизнь коротка, но, по крайней мере, у тебя есть рассвет. — И я оставляю ее дожидаться рассвета, чего не мог себе позволить.

Селена

Я тяну и дергаю путы, но это бесполезно. Оковы держатся крепко. Конечно, я могла бы отгрызть себе руку. Если бы оказалась в более ужасной ситуации, так бы и сделала. Но что-то подсказывает мне, что Люциус не обманывал, когда говорил, что не убьет меня… пока. Для него это игра. Он получает слишком много удовольствия от причиненной мне боли. Почему он оставил меня привязанной к вибратору после того, как заставлял меня снова и снова испытывать оргазм?

Прошло около получаса с тех пор, как он ушел. Мои внутренние мышцы болят от напряжения. Клитор ноет от того, что я покачиваю бедрами на чертовом дилдо. Между моими ногами гудит машина. Вибрации усиливаются и ослабляются волнообразно. Я получаю несколько секунд облегчения, перед тем как оргазм снова приближается к очередному болезненному пику.

«Наблюдай за рассветом». Что за нелепость. Люциус сошел с ума. Старость доводит вампиров до безумия.

Я наклоняюсь вперед, жалея, что не могу убрать фаллоимитаторы. То, что они вибрируют внутри меня, только напоминает мне, что Люциус не трахал меня. Ещё нет. Какого черта он ждет?

Позади закрытого дворика раскинулась пустыня, залитая лунным светом из зарослей креозота и кактусов.

Кролик прыгает через дворик и колеблется, вытянув уши и подрагивая.

— Давай, беги дальше, — приказываю я. Мне только этого и не хватало, чтобы кролик — «убийца из Кербаннога»* — стал свидетелем моего унижения. — Я серьезно. Не заставляй меня спускаться туда… — я запинаюсь, когда «сибианка» оживает. На этот раз вибрации нарастают быстро, и я стону. Ноги сжимаются, ноющее лоно содрогается. Половые губки онемели. Если доживу до рассвета, мне повезет, если я смогу ходить.

Кролик исчезает в пустыне, когда поднимаю взор. Горные вершины окрашиваются в нежно-голубой цвет, сияя приближающимся рассветом.

«Наблюдай за рассветом».

Неужели Люциус по нему так скучает? Как бы я себя чувствовала, если бы никогда больше не увидела восход солнца? Никогда не стала бы свидетельницей заката? Никогда бы не смогла любоваться красотой рассвета. Я смотрю на него, притворяясь, что наблюдаю за ним в последний раз. Запоминая.

Первые лучи солнца мягко падают на склон горы. Поют птицы. Некоторые слетают со своих насестов, спасаясь от хищников в утреннем свете. Земля согревается, красная пустыня под ее лучами оживает. Тени стягиваются в лужицы густой тени, протянувшейся от сагуаро. В разгар дня эти тени станут желанными, прохладными местами для отдыха, но сейчас темнота отступает, рассвет омывает мир чистым светом и пением птиц. Такое чудо происходит каждый день, но отнюдь не заурядно. То, что я вынуждена наблюдать за этим, заставляет меня практически чувствовать благодарность к проклятому вампиру.

Практически. Пока солнце освещает горные вершины, я задыхаюсь в очередной кульминации.

Внезапно «сибианка» утихает.

Птицы продолжают щебетать. Мой заяц-дружок прыгает между двумя бочкообразными кактусами, обнюхивая их плоды.

За спиной у меня пустой дом, хозяин которого надежно заперт в своем убежище. Люциус никогда не видел Тусонского рассвета, столь великолепного зрелища. Две тысячи лет бесконечной ночи. Одинокое существование в темноте.

Замки на наручниках со щелчком открываются. Я свободна.

Слава тебе господи. Люциус — милосердный.

По крайней мере, ко мне.

Я встаю с «сибианки», заглушая крик, когда боль в мышцах ничто по сравнению с тяжестью в сердце.

И вот тогда и понимаю.

Я не ненавижу Люциуса Франжелико.

Мои мышцы в агонии, когда быстро принимаю душ. Хорошо бы наполнить ванну и понежиться, но я и так теряю время.

Я должна выбраться отсюда. Люциус знает, почему я здесь и что хочу его убить. Он сказал, что не убьет меня, но кто знает, какую игру он затеял.

Все перепуталось, перемешалось. Мой враг не тот, за кого я его принимала. Или я потеряла рассудок?

Я надеваю джинсы и футболку и хватаю сумку, чтобы упаковать кое-какие вещи, когда замечаю его. Телефон, который лежит на тумбочке. Черный и простой на вид, а не модный смартфон, но, держу пари, его невозможно отследить. Люциус выполнил свое обещание. «Я держу свое слово, малыш».

В нем один номер. Деклана.

Я подношу телефон ко рту, похлопывая им по губам. Звонить или не звонить? Я могла бы убежать к Ксавье и сказать ему, что потерпела неудачу. Я не смогла убить Люциуса.

То есть… не захотела.

Даже если бы и хотела, не уверена, что это возможно, я не смогла бы заставить себя.

Ксавье убьет меня за мой провал.

Я могла бы убежать и надеяться, что никогда больше не встречу вампиров в своей жизни.

Или… я могла бы остаться.

Остаться с королем вампиров, возможно, жестоким, определенно доминирующим правителем, который проявил ко мне больше заботы и доброты, чем я получала за всю свою жизнь.

Мое тело жаждет его. Даже после того, что он сделал со мной. Особенно после того, что он сделал со мной.

Я нажала на кнопку «вызов» и положила телефон перед тем, как успела передумать. Какой смысл звонить Деклану? Зачем мне нужно, чтобы он расследовал дело моей стаи? Если он каким-то образом выяснил, что это был не Люциус…что я буду делать?

Глупо. Я должна повесить трубку. Я хватаю телефон как раз в тот момент, когда Деклан берет трубку.

— Алло? — звучит настороженно голос ирландца.

— Это Селена.

— Святые угодники, я подумал, что Франжелико звонит мне днем. Ну и напугала же ты меня, чуть сердце не остановилось.

Я не могу перестать улыбаться. — Нет, всего лишь я. Я Люциуса… — Саба? Любовница? Питомец? Рабыня? Я корчу гримасу.

— Я знаю, кто ты, девочка, — спасает меня Деклан. — Франжелико мне ранее позвонил и просил рассказать тебе о расследовании. Если хочешь, я могу поделиться тем, что у нас уже есть.

— Я… — Мой взгляд падает на камеру в углу. — Да. Сначала мне нужно кое-что сделать. Могу я перезвонить тебе через десять минут?

Десять минут спустя я выскользнула из особняка. Пустыня не позволяет мне укрыться, но я выхожу из дома и незаметно от охранников спускаюсь с холма. Когда перезваниваю Деклану, он спрашивает, где я и не голодна ли. Вот так я и оказалась в бургерной с Декланом, Паркером и Лори. Со странной троицей, такой же, как я их запомнила. Возможно, еще более странной.

Они ссорятся из-за картошки фри и пакетиков с соусом целых десять минут, пока я не откашливаюсь.

— Верно, милашка. — Деклан наклоняется вперед. Все трое уселись в кресла напротив меня. Наверное, чтобы лучше воровать друг у друга еду. — Твоя стая.