Да, природа красоты сложна. Но вся надежда – только на нее. Моралисты уже пробовали спасти нас, грешных, проповедью добра и справедливости. Да только воз и ныне там. Возможно, Лев Николаевич Мышкин был не таким уж идиотом, когда сказал свою знаменитую фразу:
А.А. Коринфский (1868–1937)
Да, красота, – и только красота, —
Спасает нас от гибели позорной…
Она одна осталась непокорной
Тебе, житейская слепая суета!
Ни чувства мелочность, ни мысли нищета, —
Ничто не затемнит ее – нерукотворной;
Нет, ни отравой лжи, ни клеветою черной
Ее не запятнать! Она – всегда чиста.
Итак, любовь и красота – две нетленные ценности. Очевидно, что ядро любви вообще есть половая любовь, равно как и ядро красоты вообще – есть красота возлюбленной:
Константэн Григорьев (1968–2008)
Что делать с женской красотою —
волшебной, грешной и святою?
Я, как мужчина, как поэт,
конечно, должен знать ответ.
Но я его не знаю, нет;
итак, обсудим сей предмет.
Красавицу свалить на ложе?
Да, это на ответ похоже,
но за последнею чертой
поймешь вдруг с резкой прямотой,
что обладал ты красотой
и той и вроде бы не той.
Ведь красота – такое чудо!
И, говорят, – привет «оттуда»…
А вот откуда – все молчат.
Она и рай для нас, и ад,
она ласкает слух и взгляд,
несем мы ей, кто чем богат.
Зачем живем – и то не знаем,
мы Красоту не понимаем,
лишь знаем – это Красота,
она нетленна и чиста,
она – как дымка, как мечта,
ужель лишь сердца маета?
И к ней привыкнуть невозможно,
как и ответить односложно,
чем красота нас в плен берет,
и я стою, разинув рот,
пред красотой, как идиот, —
она мне больно душу жжет. /…/
Вопросы эти, эти чувства
есть тайный двигатель искусства —
увековечить красоту,
поймать, загнать в силки мечту,
вручить бумаге иль холсту,
крича: «Да вот она в цвету!»
Любимая женщина – это чистая поэзия для влюбленного поэта. Она прекрасна и безупречна во всех отношениях. Она – эталон красоты, «чистейшей прелести чистейший образец»:
Генрих Гейне (1797–1856) Германия (пер. В.В.Левика)
Женское тело – те же стихи!
Радуясь дням созиданья,
Эту поэму вписал Господь
В книгу судеб мирозданья.
Был у Творца великий час,
Его вдохновенье созрело.
Строптивый, капризный материал
Оформил он ярко и смело.
Воистину женское тело – песнь,
Высокая песнь песней!
Какая певучесть и странность во всем!
Нет в мире строф прелестней.
Один лишь Вседержитель мог
Такую сделать шею
И голову дать – эту главную мысль —
Кудрявым возглавьем над нею.
А груди! Задорней любых эпиграмм
Бутоны их роз на вершине.
И как восхитительно к месту пришлась
Цезура посередине.
А линии бедер: как решена
Пластическая задача!
Вводная фраза, где фиговый лист —
Тоже большая удача.
А руки и ноги! Тут кровь и плоть,
Абстракции тут не годятся,
Губы – как рифмы, но могут притом
Шутить, целовать и смеяться.
Сама Поэзия во всем,
Поэзия – все движенья.
На гордом челе этой песни печать
Божественного свершенья.
Таким образом, любовь и красота наиболее гармонично соединяются в художественном творчестве, особенно поэтическом. Воистину нет бога, кроме Эрота и поэты – пророки его:
Андон Зако-Чаюпи (1866–1930) Албания (пер. Д.Самойлова)
Нигде я бога не встречал,
Любовь везде видна.
Жизнь наша без ее начал
Бесплодна и скудна.
Чему молиться – божеству
Или любви земной?
Любовь я богом назову
И ей молюсь одной!
Для чего вообще люди пишут книги? С целью облагодетельствовать человечество, поведав ему то, что ты знаешь, а оно – нет? Может быть. Но для этого нужно быть неправдоподобно хорошим человеком, альтруистом. Обычный человек если знает, то молчит:
И.М.Губерман (р. 1936)
Кто понял жизни смысл и толк,
давно заткнулся и умолк.
Разговор или писанину затевают те, кто сами и для себя хотят в чем-то разобраться. Вот Вам, дорогой Читатель, и ответ на давно возникший у Вас законный вопрос: а при чем здесь сам компилятор? Уверяю Вас, абсолютно ни при чем. Я действительно не имею ни малейшего отношения ни к стихам (не сочинил за свою жизнь ни одной строчки), ни к любви (ни разу не испытывал этого чувства). Отсюда интерес и к тому, и к другому. «Кто про что, а вшивый про баню», – говорит наш мудрый народ, и он совершенно прав. Хорошо ли это? И да, и нет. Я сознательно поставил себя в довольно сложное, но в такой же мере и выигрышное положение инопланетянина, которому поручено изучить самое иррациональное явление в психике жителей Земли – половую любовь – при помощи настолько же иррационального метода, как анализ мировой любовной лирики. Вижу, как многие из людей романтических и одухотворенных поморщились, а некоторые даже и «содрогнулись». «Да как же он, не любивший и не творивший, смеет замахиваться на самое святое – любовь и поэзию», – ужаснулись они:
Лидия Койдула (1843–1886) Эстония (пер. П.И.Железнова)
Коль не лелеял в тишине
Любви в груди своей,
То, как слепой о белом дне,
Ты не суди о ней.
«Протестую», – как говорят стороны в суде. Если ставить вопрос таким образом, то логично просто поднять руки вверх и вообще отказаться от изучения чего бы то ни было. Исследование предполагает наличие реально существующего объекта и познающего его субъекта именно как двух несовпадающих данностей. В Англии есть пословица: «Onlookers see more than players». Среди читателей наверняка найдутся более или менее ярко выраженные «агностики», которые вообще сомневаются в том, что любовь поддается исследованию. Есть такие люди и среди поэтов:
