– Да, сэр, сейчас мы все подберем, вы можете подождать здесь.
Си сел в кресло. Ему предложили на выбор кофе или чай, но он вежливо отказался.
Эмма зашла в примерочную, а Элис, принесшая несколько платьев, по очереди протягивала их Эмме.
Одев первое платье, Эмма вышла и покрутилась перед Си. Бежевое платье, чуть ниже колен, хорошо сидело на ней. Взглянув лишь мельком, Си сказал:
– Нет.
Эмма вернулась в примерочную. Вышла она через минуту в темно-фиолетовом блестящем платье.
На этот раз Си подумал пару секунд и опять сказал.
– Нет.
Элис протянула Эмме белое платье.
– Это даже не рассматривается, – сказал Си.
Взяв другое платье, Эмма вернулась в примерочную. Вышла она из него в черном, облегающем платье чуть выше колен.
Си посмотрел на нее несколько секунд, улыбнулся и сказал.
– Нет, оно конечно, очень хорошо очерчивает твои прелести…
Эмма зло посмотрела на него.
– … но нам оно не подходит, – продолжил Си, сделав вид, что не заметил взгляд Эммы. – Неужели у вас не найдется платья, которое бы нам подошло.
– Подождите минуту, – сказала Элис и ушла.
Эмма погрозила Си кулаком и зашла обратно в примерочную, взяв только что принесенное Элис платье.
Вышла она из него через минуту. На ней было темно-зеленое платье чуть ниже колен и с разрезом на левой стороне.
Едва бросив взгляд, Си сказал.
– Ну вот. Это именно, что мы искали. Подберите, пожалуйста, подходящие к нему туфли и сумочку.
Когда через 15 минут они вышли из магазина, Эмма спросила.
– Тебе не кажется, что 1500 долларов за платье – перебор?
– Оно тебе понравилось?
– До, но…
– Тогда нет, не думаю. Сколько раз тебе говорить, чтобы ты успокоилась.
– Ладно, поехали, что ли.
– Куда?
– Как куда? В Бостон, конечно.
– Мы еще не закончили.
– Как? И долго нам еще надо будет ходить по магазинам?
– Пока не купим все, что надо. И хватит ныть. Это я парень, кому злиться из-за шоппинга, так это мне, а не тебе.
– Я не люблю шоппинг.
– Странная ты девушка.
– Какая есть.
– Нам сюда, странная девушка.
– Гуччи?
– Ага.
Купив джинсы, обувь на низкой платформе, женскую сорочку и сумку, они вышли из магазина.
– Надеюсь, это все, – с надеждой спросила Эмма.
– Даже не надейся.
– Теперь-то куда?
– Увидишь, – улыбнулся Си.
– Эта твоя улыбка что-то не внушает мне оптимизма.
– Не волнуйся, я тебя не съем.
Они продолжили свой путь по Бродвею.
– Что это? – удивленно спросила Эмма, кивнув налево.
– Не что, а кто. Это голый ковбой, одна из местных достопримечательностей.
Мужчина лет сорока, в белых трусах, сапогах, ковбойской шляпе и с гитарой в руках, фотографировался с тремя туристами из Азии.
– Для Нью-Йорка даже я недостаточно сумасшедшая, – сказала ошарашенная Эмма.
– Ничего, сойти с ума не такая уж и сложная задача, ты с ней блестяще справишься. Я верю в тебя.
– Спасибо на добром слове, но я откажусь.
Войдя в здание Манхэттен Молла, они поднялись на второй этаж. Легко пройдя через толпу посетителей, они остановились перед нужным магазином.
Взглянув на вывеску, Эмма повернулась к Си и спросила:
– Викториас секрет? Ты издеваешься? Ты и белье мне будешь выбирать?
– Ага. Это моя любимая часть. Если честно, то только ради этого я и могу терпеть остальную часть шоппинга.
– Я тебя ненавижу.
– Да-да, я знаю, что ты мне благодарна.
– Учти, я не буду дефилировать перед тобой в нижнем белье.
– Другого я и не ожидал, но знай, что буду выбирать я.
– А какой прок, если не увидишь?
– Я буду представлять.
– Сволочь.
– Нет, я хороший.
– Да, хорошая сволочь.
– Прекрати уже свои наезды.
– Тогда и ты прекращай свои издевки.
– Так не пойдет. Не лишай меня морального удовольствия от работы.
– Но ведь это аморально.
– Что? Я же не подглядывать собираюсь…Так, хватит мне зубы заговаривать, чем раньше начнем, тем меньше времени я буду над тобой измываться.
– Даже не знаю, что хуже, твои издевки сейчас, или то, что будет внутри.
– А что будет внутри? Я всегда веду себя образцово, по крайней мере, так все выглядит со стороны.
– Ты неисправим, – покачала головой Эмма.
Они вошли в магазин.
– Здравствуйте, могу ли я чем-нибудь вам помочь? – спросила подошедшая к ним продавщица.
– Да, нам нужен полный комплект, а лучше два, – улыбнулся Си. – И желательно посексуальнее.
– У нас только сексуальное белье. Обещаю, вы останетесь довольны, – улыбнулась продавщица. – Подождите минуту.
– Знаешь, – сказал Си, когда продавщица вышла из зоны слышимости. – Ты так классно смущаешься, что только ради этого стоило сюда придти. Надо будет почаще тебя смущать.
– Идиот. Я тебя ненавижу.
– Да, я это уже понял, не надо повторять это все время.
– Я хочу, чтобы ты это запомнил навсегда.
Вернулась продавщица и принесла с собой два комплекта: один был черного цвета, ажурный, местами просвечивающий, второй был розовым, более классическим.
Си закрыл глаза и мечтательно улыбнулся. Получив толчок под ребро, он сосредоточился на продавщице и сказал.
– Отличный выбор. Мы берем оба. Иди, примерь.
Эмма со злостью всучила ему пакеты и, прошипев “убью”, пошла за продавщицей к примерочной.
Они вышли из магазина. Эмма продолжала дуться, а Си, держа пакеты, шел рядом с ней.
– И долго ты будешь дуться?
– Примерно часа три, пока не доедем до Бостона и я наконец-то смогу от тебя отдохнуть.
– Боюсь тебя разочаровать, но мы здесь еще не закончили.
– Теперь-то куда? – устало спросила Эмма.
– О, ты больше не пререкаешься?
– Я устала с тобой спорить. Ты все равно добьешься своего, а мне еще домой нужно попасть.
– Как-то слишком легко ты сдалась.
– А ты бы предпочел, чтобы я устроила истерику в центре Нью-Йорка?
– Спасибо, обойдемся без истерик, нам ведь еще к стилисту идти.
– Давай обойдемся без него.
– Так не пойдет. Малой кровью тебе не отделаться.
– Стоило попытаться. Так куда мы теперь идем?
– К Тэду Гибсону.
– Кто он?
– Он один из лучших стилистов в Нью-Йорке. К нему ходят многие голливудские звезды, а чтобы к нему попасть, нужно записаться где-то за месяц.
– Не много ли проблем? Можно пойти в обычную парикмахерскую.
– Мы идем к лучшему. К тому же он нас ждет.
– Ты с ним знаком?
– А ты как думаешь? Меня здесь все нужные люди знают.
– Ты вроде знаменитости что ли?
– Не совсем, но вся богема и иже с ними меня знают.
– Как купидона?
– Нет, конечно. Меня знают как представителя одного из самых старинных семей Нью-Йорка, ценителя театра и прожигателя жизни.
– И как это тебя до сих пор не раскусили?
– Я же не всегда выгляжу одинаково. Я меняю стиль, иногда на пару десятилетий уезжаю из Нью-Йорка. Так и приходится жить.
– А не жалеешь о своем бессмертии? Ведь все твои родные и друзья уже давно… не здесь.
– Умерли, говори как есть, не пытайся сглаживать углы, от этого еще никому не стало легче, а ты хочешь стать писательницей. Ты обязана говорить все, как есть.
– Ладно. Так как ты с этим справляешься.
– С родителями я никогда близок и не был. Они были людьми помешанными на общественном мнении и все делающими напоказ, а друзья… смотря сквозь призму лет, я понимаю, что они друзьями никогда и не были. Их интересовали только мои деньги и двери, которые открывала моя фамилия.
– А братья и сестры?
– Я был единственным ребенком в семье, пока не пошел на войну. У моих родителей родилась дочь, но уже после моей “смерти”.
– Смерти?
– Ага, после того, как я стал купидоном, меня официально признали мертвым.
– И ты даже не думал о родителях? Что они чувствуют?