– Да, сэр, сейчас мы все подберем, вы можете подождать здесь.

Си сел в кресло. Ему предложили на выбор кофе или чай, но он вежливо отказался.

Эмма зашла в примерочную, а Элис, принесшая несколько платьев, по очереди протягивала их Эмме.

Одев первое платье, Эмма вышла и покрутилась перед Си. Бежевое платье, чуть ниже колен, хорошо сидело на ней. Взглянув лишь мельком, Си сказал:

– Нет.

Эмма вернулась в примерочную. Вышла она через минуту в темно-фиолетовом блестящем платье.

На этот раз Си подумал пару секунд и опять сказал.

– Нет.

Элис протянула Эмме белое платье.

– Это даже не рассматривается, – сказал Си.

Взяв другое платье, Эмма вернулась в примерочную. Вышла она из него в черном, облегающем платье чуть выше колен.

Си посмотрел на нее несколько секунд, улыбнулся и сказал.

– Нет, оно конечно, очень хорошо очерчивает твои прелести…

Эмма зло посмотрела на него.

– … но нам оно не подходит, – продолжил Си, сделав вид, что не заметил взгляд Эммы. – Неужели у вас не найдется платья, которое бы нам подошло.

– Подождите минуту, – сказала Элис и ушла.

Эмма погрозила Си кулаком и зашла обратно в примерочную, взяв только что принесенное Элис платье.

Вышла она из него через минуту. На ней было темно-зеленое платье чуть ниже колен и с разрезом на левой стороне.

Едва бросив взгляд, Си сказал.

– Ну вот. Это именно, что мы искали. Подберите, пожалуйста, подходящие к нему туфли и сумочку.

Когда через 15 минут они вышли из магазина, Эмма спросила.

– Тебе не кажется, что 1500 долларов за платье – перебор?

– Оно тебе понравилось?

– До, но…

– Тогда нет, не думаю. Сколько раз тебе говорить, чтобы ты успокоилась.

– Ладно, поехали, что ли.

– Куда?

– Как куда? В Бостон, конечно.

– Мы еще не закончили.

– Как? И долго нам еще надо будет ходить по магазинам?

– Пока не купим все, что надо. И хватит ныть. Это я парень, кому злиться из-за шоппинга, так это мне, а не тебе.

– Я не люблю шоппинг.

– Странная ты девушка.

– Какая есть.

– Нам сюда, странная девушка.

– Гуччи?

– Ага.

Купив джинсы, обувь на низкой платформе, женскую сорочку и сумку, они вышли из магазина.

– Надеюсь, это все, – с надеждой спросила Эмма.

– Даже не надейся.

– Теперь-то куда?

– Увидишь, – улыбнулся Си.

– Эта твоя улыбка что-то не внушает мне оптимизма.

– Не волнуйся, я тебя не съем.

Они продолжили свой путь по Бродвею.

– Что это? – удивленно спросила Эмма, кивнув налево.

– Не что, а кто. Это голый ковбой, одна из местных достопримечательностей.

Мужчина лет сорока, в белых трусах, сапогах, ковбойской шляпе и с гитарой в руках, фотографировался с тремя туристами из Азии.

– Для Нью-Йорка даже я недостаточно сумасшедшая, – сказала ошарашенная Эмма.

– Ничего, сойти с ума не такая уж и сложная задача, ты с ней блестяще справишься. Я верю в тебя.

– Спасибо на добром слове, но я откажусь.

Войдя в здание Манхэттен Молла, они поднялись на второй этаж. Легко пройдя через толпу посетителей, они остановились перед нужным магазином.

Взглянув на вывеску, Эмма повернулась к Си и спросила:

– Викториас секрет? Ты издеваешься? Ты и белье мне будешь выбирать?

– Ага. Это моя любимая часть. Если честно, то только ради этого я и могу терпеть остальную часть шоппинга.

– Я тебя ненавижу.

– Да-да, я знаю, что ты мне благодарна.

– Учти, я не буду дефилировать перед тобой в нижнем белье.

– Другого я и не ожидал, но знай, что буду выбирать я.

– А какой прок, если не увидишь?

– Я буду представлять.

– Сволочь.

– Нет, я хороший.

– Да, хорошая сволочь.

– Прекрати уже свои наезды.

– Тогда и ты прекращай свои издевки.

– Так не пойдет. Не лишай меня морального удовольствия от работы.

– Но ведь это аморально.

– Что? Я же не подглядывать собираюсь…Так, хватит мне зубы заговаривать, чем раньше начнем, тем меньше времени я буду над тобой измываться.

– Даже не знаю, что хуже, твои издевки сейчас, или то, что будет внутри.

– А что будет внутри? Я всегда веду себя образцово, по крайней мере, так все выглядит со стороны.

– Ты неисправим, – покачала головой Эмма.

Они вошли в магазин.

– Здравствуйте, могу ли я чем-нибудь вам помочь? – спросила подошедшая к ним продавщица.

– Да, нам нужен полный комплект, а лучше два, – улыбнулся Си. – И желательно посексуальнее.

– У нас только сексуальное белье. Обещаю, вы останетесь довольны, – улыбнулась продавщица. – Подождите минуту.

– Знаешь, – сказал Си, когда продавщица вышла из зоны слышимости. – Ты так классно смущаешься, что только ради этого стоило сюда придти. Надо будет почаще тебя смущать.

– Идиот. Я тебя ненавижу.

– Да, я это уже понял, не надо повторять это все время.

– Я хочу, чтобы ты это запомнил навсегда.

Вернулась продавщица и принесла с собой два комплекта: один был черного цвета, ажурный, местами просвечивающий, второй был розовым, более классическим.

Си закрыл глаза и мечтательно улыбнулся. Получив толчок под ребро, он сосредоточился на продавщице и сказал.

– Отличный выбор. Мы берем оба. Иди, примерь.

Эмма со злостью всучила ему пакеты и, прошипев “убью”, пошла за продавщицей к примерочной.

Они вышли из магазина. Эмма продолжала дуться, а Си, держа пакеты, шел рядом с ней.

– И долго ты будешь дуться?

– Примерно часа три, пока не доедем до Бостона и я наконец-то смогу от тебя отдохнуть.

– Боюсь тебя разочаровать, но мы здесь еще не закончили.

– Теперь-то куда? – устало спросила Эмма.

– О, ты больше не пререкаешься?

– Я устала с тобой спорить. Ты все равно добьешься своего, а мне еще домой нужно попасть.

– Как-то слишком легко ты сдалась.

– А ты бы предпочел, чтобы я устроила истерику в центре Нью-Йорка?

– Спасибо, обойдемся без истерик, нам ведь еще к стилисту идти.

– Давай обойдемся без него.

– Так не пойдет. Малой кровью тебе не отделаться.

– Стоило попытаться. Так куда мы теперь идем?

– К Тэду Гибсону.

– Кто он?

– Он один из лучших стилистов в Нью-Йорке. К нему ходят многие голливудские звезды, а чтобы к нему попасть, нужно записаться где-то за месяц.

– Не много ли проблем? Можно пойти в обычную парикмахерскую.

– Мы идем к лучшему. К тому же он нас ждет.

– Ты с ним знаком?

– А ты как думаешь? Меня здесь все нужные люди знают.

– Ты вроде знаменитости что ли?

– Не совсем, но вся богема и иже с ними меня знают.

– Как купидона?

– Нет, конечно. Меня знают как представителя одного из самых старинных семей Нью-Йорка, ценителя театра и прожигателя жизни.

– И как это тебя до сих пор не раскусили?

– Я же не всегда выгляжу одинаково. Я меняю стиль, иногда на пару десятилетий уезжаю из Нью-Йорка. Так и приходится жить.

– А не жалеешь о своем бессмертии? Ведь все твои родные и друзья уже давно… не здесь.

– Умерли, говори как есть, не пытайся сглаживать углы, от этого еще никому не стало легче, а ты хочешь стать писательницей. Ты обязана говорить все, как есть.

– Ладно. Так как ты с этим справляешься.

– С родителями я никогда близок и не был. Они были людьми помешанными на общественном мнении и все делающими напоказ, а друзья… смотря сквозь призму лет, я понимаю, что они друзьями никогда и не были. Их интересовали только мои деньги и двери, которые открывала моя фамилия.

– А братья и сестры?

– Я был единственным ребенком в семье, пока не пошел на войну. У моих родителей родилась дочь, но уже после моей “смерти”.

– Смерти?

– Ага, после того, как я стал купидоном, меня официально признали мертвым.

– И ты даже не думал о родителях? Что они чувствуют?