— Рано, Рен-а, рано, — закачал головой парень, цокнув языком, и принялся бормотать уже сам себе под нос: — Если всё так серьезно, то получается всё немного иначе, чем мы думали. Черт… Хотя-я-я-я, если подумать не сильно-то это и меняет наши планы.
— Заканчивай бубнить себе под нос и говори уже прямо, что опять задумал? — больше его любопытного взгляда, Рен не любила, когда парень принимался разговаривать сам с собой. Обычно после таких диалогов со своим альтер-эго ничего хорошего не происходило. — Я что-то тебе испортила? Только не говори, что ты не сдержишь свое обещание и не поможешь мне с поисками сестры?!
— Нет-нет, всё в порядке, — запричитал парень, глухо хихикнув. — Просто немного скорректируем наш план.
— Немного?
— Да, ты можешь не убивать Чимина, но тебе всё ещё нужно сделать так, чтобы именно он убил тебя.
========== 8. ==========
На самом деле, Чонгук не планировал делать больно Рен, а тем более пороть её, но что-то явно пошло не так. Все эмоции, которые он так тщательно заглушал, завязывал в тугую косичку и откидывал назад — все они вылезли наружу оголтелой яростью. И было в этом что-то честное и откровенное. Ему всё казалось, что они с Рен, наконец, посмотрели друг другу в глаза без масок. Но даже несмотря на это и последующие заверения ногицунэ о том, что с ней всё в порядке, он ещё несколько дней ходил с зудящим чувством вины, а ладонь жгло с такой силой, что хотелось отрубить её себе и не мучиться больше.
Его окончательно отпустило, когда после тяжелой тренировки, они лежали на диване и слушали музыку в одних наушниках на двоих, как делали это прежде. И то ли ностальгия по вечерней откровенности, то ли теплое саке, но что-то развязало им языки.
— Мне до сих пор интересно, — лениво ворочал языком Чонгук, — почему ты бегала от меня?
— Тянула время? — вопросительно предположила Рен, хихикнув в самом конце. Чонгук развернулся к ней, случайно задевая носом нежную щеку. От щекотливого соприкосновения он непроизвольно фыркнул и сморщил нос, растирая его ладонью. — Ты иногда, прям вылитый лис.
— Даже не пытайся соскочить с вопроса! — с напускной строгостью воскликнул Чонгук, легонько ткнув девушку в ребра, чем вызвал новую волну смеха.
Саке разливалось теплом по всему телу, но искренний и беззаботный смех Рен гонял по венам Чонгука раскаленное олово, выжигая всё на своем пути. Сопротивляться этому совсем не хотелось.
— Но я правда тянула время, — отдышавшись ответила девушка, вытягивая руку вверх и растопыривая пальцы, она принялась увлеченно разглядывать свет от лампочек между ними. — Сам подумай, как только мы с тобой встретились, тут же всё завертелось: Чимин, обряд соединения и дата испытания. Мне просто хотелось дать тебе больше времени на беззаботность, ведь потом у тебя этого не будет.
От непрошеной заботы у Чонгука свело скулы, а к горлу подкатил ком из невысказанных слов благодарности и нежности. Он чмокнул девушку в щеку, оставляя там влажный след. Всё вдруг показалось таким хрупким, словно хрусталь.
— Тебе страшно? — неожиданно серьезно спросил Чонгук, ощущая, как сухостью стягивало глотку. На самом деле, страшно было ему. Страшно потерять эту легкость, страшно потерять человека, который так легко принял его несовершенства.
— Нет, а должно быть? — также серьезно ответила Рен, разворачиваясь и заглядывая в глаза, и ему захотелось съежиться под её пристальным и темным взглядом.
— Ты же знаешь о моем пророчестве, разве тебе не страшно умереть?
— А разве я — самое дорогое, что есть у твоего сердца?
В любой другой ситуации он бы закатил глаза, прикрикнул от чужой глупости и скорее всего действительно выпорол бы её, но сейчас всё было иначе. Её черные глаза смотрели внимательно, обжигая, а его сердце пропускало удар за ударом. Он хотел бы ответить ей правильно, но какой ответ подходил под это понятие? Сухое «да» разве достаточно объяснило бы, что она для него значила? Разве вообще можно было объяснить подобное словами?
Он знал её сколько? Целую осень? Но она почему-то смогла обойти защитные механизмы, отключить аварийную систему и прочно забаррикадироваться в его сердце. Даже Чимин с его дружбой не смог пробраться так далеко, а она — да. Ему было страшно, но он всё равно утвердительно кивнул. Решился.
Первый раз в жизни не стал лукавить или убегать, а посмотрел своему самому большому страху в лицо. Он признал свои чувства, четко понимая, что времени у них осталось всего полторы недели.
— Теперь тебе страшно? — сглотнув собственный страх, тихо спросил Чонгук.
— Всё ещё нет, — пожала плечами девушка, тыкая пальцем в его щеку, чтоб подразнить. — Смерть — это не конец, а потерять что-то или кого-то можно разными способами. Возможно я не умру, возможно умрешь ты, а возможно меня уведет Тэхён, — едва сдерживая смешок, продолжала ногицунэ, — если ты продолжишь также лениться на тренировках.
Первая реакция на её слова — схватить и придушить за этот чертов чокер, который она продолжала носить даже после всего, что между ними случилось. Вторая — схватить, вжать в диван и целовать, целовать, целовать. А ещё была третья реакция, на которую Чонгук и повелся, перехватывая запястье и утягивая девушку на себя. Несколько хитрых манипуляций на диване: подтянуться вверх, чтобы сесть и усадить на свои бедра Рен, дабы видеть задорный огонёк в черных глазах.
Чонгук хмыкнул, обводя пальцами тазобедренную косточку, и другой рукой аккуратно потянул за чокер, впиваясь в её губы. Она на вкус была сладкая, но её гортанные стоны в поцелуй были ещё слаще. Он надавил на затылок, углубляя их поцелуй, а она обняла его шею, прижимаясь сильнее. Они то сливались, то отдалялись друг от друга, будто ошпаренные, жадно глотали кислород. Пальцы сумбурно стягивали одежду, лишь бы скорее соприкоснуться с другим телом кожей — почувствовать тепло.
Они ему всё чаще напоминали двух потерявшихся щенков, которые просто изголодались по человеческому теплу. Простому и искреннему. Она с израненной душой, заперлась от всего мира, боясь очередного предательства. И он — человек, которому с рождения было суждено потерять «самое дорогое» для его сердца, и кажется это была она.
В этот раз между ними всё было с жадностью, будто в последний раз, будто старались надышаться перед смертью. Она не целовала, а больше кусала. Чонгук не сдерживался: давил пальцами на тонкую кожу, тянул за чокер — ему отчаянно нравилось смотреть, как влажные губы раскрывались, захватывая воздух — он оставлял метки на шее, плечах и груди.
В этот раз между ними всё было честно и на одном единственном желание — любить. Движения были резкими и колючими, импульсом разнося удовольствие по телу. Стоны были громкими и не от облегчения, а от наслаждения. Казалось, что вот оно, то самое и без каких-либо примесей вроде: «мне просто в тот вечер было одиноко», «день был тяжелый, эмоциональный, напряженный», «мне хотелось хоть кого-нибудь почувствовать рядом».
В этот раз они хотели конкретно друг друга.
***
Если бы Чонгук захотел поговорить по душам, то он бы скорее всего пошёл к Тэхёну, который всегда терпеливо и молча слушал любую его болтовню. Ему вообще после Суён ни один разговор не был страшен. Если бы Чонгук захотел поугарать над кем-нибудь или чем-нибудь, то пошёл бы за этим к Хосоку, тот двадцать четыре на семь был готов юморить. Если бы Чонгуку потребовался дельный совет или лекция на тему «почему так делать нельзя», то он бы пришёл к вечно правильному Сокджину. Если бы ему хотелось помолчать, но не быть при этом одному, то пристроился бы рядом с Юнги.
К Намджуну он не пошёл бы даже под угрозой смертной казни, тем удивительнее было оказаться в комнате ясновидящего.
— Хён, так ты погадаешь мне? — нервно дёрнулся на стуле Чонгук, натягивая рукава толстовки до предела.
— Ты точно в этом уверен? — вопросительно вздёрнул брови Намджун.
— Точно! — в голосе задребезжали нотки возмущения и обиды. Он и так собирался с духом два дня, переступил через свою гордость и обещание «я сюда больше ни ногой», данное в очередном порыве детской злобы, когда ему снова кинули в лицо стандартную фразу.
