Чонгук развернул девушку к себе спиной, и ловким движением связал её руки ремнём, затягивая тот до розовых следов на белоснежной коже. Вот тут-то сердце Рен и пустилось в пляс, тарабаня о ребра на предельной скорости. Холодная ладонь скользнула под одежду и обманчиво нежно просчитала позвонки, но Рен лишь сильнее напряглась, стараясь игнорировать волну мурашек и тянущее чувство внизу живота. Чонгук сейчас был явно на взводе, не контролировал ни себя, ни свои желания — непредсказуемый хаос в чистом его проявление.
Сдавленный рык возле её уха, заставил ногицунэ встрепенуться и очень громко пискнуть. Она непроизвольно дернула бедрами, сталкиваясь с чужими, всё тело пронзило электрическим разрядом. Ладонь с силой надавила на её поясницу и прижала к столу. Теперь Рен была распластана по деревянной поверхности, словно оголенный нерв. Она ощутила себя голой даже будучи в толстовке, куртке и джинсах. Тело отказывалось слушаться и сопротивляться, оно будто превратилось в личный пластилин Чонгука, из которого он мог лепить что его душе было угодно.
Он свою руку завел под неё, кладя на плоский живот, и остановился у самой кромки джинс, ногтем чуть царапая кожу, заставляя Рен снова пискнуть. Полированная поверхность стола запотела от её рваного дыхания, пока сама девушка жмурилась до разноцветных кругов под веками.
Пуговица быстро поддалась его пальцам, молния со свистом сдалась ещё быстрее пуговицы. Чонгук до одурения и пулеметной очереди из панических атак медленно стягивал с неё джинсы. Очевидно, он смаковал момент своей власти, а Рен уже выстраивала схему отступления. И почему ещё пять минут назад ей казалось всё это не унизительным? Ей очень унизительно нравилось, но признаваться в этом себе и тем более Чонгуку она не собиралась.
Чонгук шумно опустился на колени, с силой хватая девушку за талию, чтобы не дергалась, и зубами зацепил край трусиков, чтобы потянуть их вниз. Сердце у Рен ушло примерно в пятки или ещё ниже, она уже ничего не понимала. На самом деле, понимать она перестала уже давно, всё смешалось в голове и превратилось в кашу, которая сейчас очевидно начала очень бурно закипать от влажного прикосновения чужих губ к коже.
Он резко поднялся, а с губ девушки сорвался разочарованный стон. Чонгук хмыкнул по-особенному довольно — заметил всё-таки. Устроился сбоку от неё и ладонью погладил обнаженную ягодицу. Рен страшно хотелось повернуть к нему голову, чтобы увидеть лицо, но она будто вросла в стол — ни сдвинуться, ни вздохнуть.
Первый удар был такой неожиданный и обжигающий, до искр из глаз. До вскрика ужасно громкого с надеждой на то, что кто-то внизу услышит и придет на помощь. Чонгук недовольно зарычал, просовывая ладонь под голову и накрывая ею девичий рот.
— Терпи, — тяжелый, липкий шепот прожигал до самого основания. Чонгук удивительно ласково прикусил мочку уха и снова ударил по ягодицам без предупреждения или каких-то намеков. Глухой стон вырывался наружу, заставляя Рен выгнуться дугой внутрь.
— До чего же сильно ты меня бесишь, — шипел Чонгук, — ровно до того же сильно ты мне нравишься.
Слова вкупе с действительно унизительной — нифига это не заводило, как выяснилось — экзекуцией вызывали только желание смачно ударить его в пах. Но она почему-то не торопилась применять силу ногицунэ и внушать ему какую-нибудь успокаивающую иллюзию. Ей хотелось честности между ними. Хотя бы такой унизительной, неприятной до слёз, но все-таки честности.
Рен успела только услышать свист в воздухе, а потом рука проехалась смачным ударом по ягодицам. Пятую точку жгло неимоверно сильно, казалось, будто она пульсировала или с неё содрали кожу. Слезы против её воли выступили на глазах, когда ладонь снова коснулась ягодиц, но уже очень нежно. Чонгук гладил раскрасневшиеся места ударов, другой рукой перебирая пряди пепельных волос с отливом в сиреневый. Рен дышала коротко и часто, будто она разучилась это делать или не дышала до этого вовсе.
Он аккуратно натянул одежду обратно, заботливо застегивая все молнии, освободил её руки и развернул к себе. Рен сейчас напоминала самой себе размякшее от тепла тесто. Внутри была оглушающая пустота, даже обида за растерзанную задницу исчезла.
— Это был тест-драйв того, что с тобой случиться, если ты хотя бы посмотришь в сторону Чимина. Естественно реальный вариант будет раз в сто хуже, — он не дал ей вздохнуть, не дал возмутиться, не дал ничего, накрывая губы своими губами.
***
После иррационального катарсиса, который случилось между ними в комнате Чонгука, кошки-мышки и прочие тяни-толкай закончились. Они прямо ничего не говорили, но при этом оба чувствовали, что они теперь не просто клятвой или долгом повязаны, но и чувствами тоже. Непостижимыми и совершенно ненормальными чувствами.
Рен словно перестала упираться и отговаривать себя что-то чувствовать к Чонгуку, принимая всё как есть. Она лишь ночами, когда чужие пальцы сжимали её кожу, старалась выгравировать на сознание каждый момент с ним, чтобы когда всё разрушится не забывать ни при каких обстоятельствах.
Каждый новый день приближал их к дате икс, опаляя дурным предчувствием неминуемой катастрофы. Оттого поцелуи, касания, слова между ними становились отчаянней и на вес золота. Именно поэтому, когда ей пришлось улизнуть из дома под предлогом «У Мун Ён что-то случилось, я быстро», Рен чувствовала себя предательницей. Хуже становилось только от теплой и максимально доверчивой улыбки Чонгука:
— Ладно, только быстро. А то Тэхён с Суён могут разнести дом в щепки.
У неё в этот момент не то что сердце сжалось, она сама себя ремнем отхлестала до кровавых подтеков. Никаких проблем у Мун Ён не было, она вообще ей уже месяц не звонила. Но был кое-кто поважнее Мун Ён, именно он сейчас сидел в сделанном под винтаж кресле напротив. Тёр ладонями брюки, распрямляя складки на них, и с любопытством поглядывал на девушку.
— Ты ничего больше не хочешь мне рассказать? — скрипучим голосом произнес парень, креня голову куда-то в бок.
Рен под его взглядом всегда становилось ужасно неуютно, поэтому она заерзала на диване и затянулась сигаретой, закрывая себе рот. На всякий случай, потому что боялась ляпнуть что-нибудь не то.
— Нет, — выдохнула вместе с дымом Рен. — Чего тебе ещё надо-то? Я дала тебе своё согласие раз десять. Рассказываю о том, как идут дела с подготовкой Чонгука. Что ещё ты от меня хочешь? Чтобы я узнала его биологические ритмы и доложила, когда у него ожидается приступ спермотоксикоза?
— Уверен, ты уже в курсе, — отмахнулся с напускной небрежностью маг, замолкая на секунду. — Можешь рассказать, как вы с Чонгуком переспали и теперь активно продолжаете это делать.
Рен так и застыла с сигаретой у рта, не донеся её до конечного пункта. Казалось, будто на улице оглушительно громко грянул гром или же разрушилась известная телебашня Намсан. А может это было только внутри неё? Потому что за окном, как светило солнце, так и продолжало светить. Уж лучше бы это была телебашня.
— Не смотри на меня так, Рен-а, будто я твоего щенка зарезал и заставил закапывать его труп на заднем дворе, — хмыкнул парень, сцепляя пальцы в замок и подпирая ими подбородок. — Тэхён может много интересного разболтать под зельем правды, стоит только пару капель ему в чай плеснуть.
— Боже, ну, какой же ты все-таки мудак, — фыркнула девушка, откидываясь на спинку дивана и со вкусом затягиваясь сигаретой. На языке вместе с никотином смешалась досада. Не то, чтобы она планировала скрывать что-то от него, но все-таки хотела это делать максимально долго. В конце концов, он всегда был способен изгваздать что угодно в грязи, что потом за целый век не ототрешься. Рен сморщила нос от отвращения.
— Можешь гордиться собой, об этой стороне моей личности знаешь только ты, — хмыкнул маг. — Ладно, не дуйся, лучше скажи мне — всё правда так серьезно?
— Наверное, — недовольно процедила Рен. — Я ему в голову не залазила и не знаю, но он чуть с цепи не сорвался, когда Чимин меня зажал на крыльце. Признаться я сама тогда едва не сорвалась.
