Все-таки забавная она была, совмещая в себе безумную храбрость, способность общаться на равных с людьми, которые превосходили её по силе, и при этом так легко ломалась под искусственно выращенной яростью. Дураку же понятно, что Юнги просто искал повод, чтобы поругаться, и Тэиль знал, откуда у этого ноги растут.
— Юнги, я..
— Скажи, ты правда что-то делаешь для Тэёна или это просто повод сбежать? — в тихом голосе, сквозь всю пелену театральности неожиданно прорвалась искренняя ревность. Тэиль даже вскинул брови от удивления, напрягаясь всем телом в ожидании дальнейших событий.
— Конечно, о чем ты вообще?
— Блять, И Со, я встречался с Джехёном и вот какая странность: правая рука Ли Тэёна ни сном, ни духом, что за дела такие особенные тебе поручены и вообще тебя не видел, — Юнги каждым словом припечатывает девчонку, вгоняет её в краску и истерику. И Со жмется к стене в поисках опоры, потому что коленки уже подкосились, лицо у неё такое, словно её застали на месте преступления, что недалеко от правды.
Тэиль внезапно ловит себя на странном желание подойти и обнять, просто поддержать её. Заставить нажать на красную кнопку и объяснить ей, что у человека на том конце города не было другого выхода — Йоши умеет убеждать, когда ей это нужно. Мун сжимает мягкий край дивана, сминая обивку под ладонью, и ждет, чем закончится его внутренняя борьба между желанием и долгом.
— Блять, И Со, ты серьезно хочешь, чтобы я поверил в то, что вы не трахаетесь? То есть типа полгода вместе вы колесили по миру и распивали ночами чаек?
— Юнги, — чужое имя звучит обманчиво мягко, но Тэиль разворачивается и замечает, как на девичьем лице застыла гримаса злости и отвращения. — Остановись, пока не поздно.
— Лучше бы ты себе это сказала вчера, когда врала мне, — человек с той стороны отчаянно взревел. — Когда?! Когда ты перестала доверять мне? Когда ты решила, что можешь так легко меня обманывать без последствий?
Тишина. Резкая и оглушающая.
— Блять, да скажи ты мне сразу, что ты с ним спишь, и я бы понял это! Плевать на это, секс — это просто секс, но врать — это уже предательство.
— Как ты мне врешь про Йоши?
Снова тишина, похожая на оплеуху.
— Я не врал, — опять рёв злости и отчаяния. — Я рассказал бы, когда пришло подходящее время. Я, мать твою, о твоей безопасности думал!
— Когда это «о твоей безопасности думал» стало синонимом к «прикрыть свою жопу»?
Тэиль уже откровенно пялится на И Со, не скрывая того факта, что он подслушивает, потому что ведьма словно очнулась ото сна. Она будто стряхнула с себя всю дрему и выпустила наружу то, что так долго томилось в ней.
— Ты белены обожрался, сладкий? Успокойся, поговорим вечером.
Тэиль подвисает от девичьих слов, и, скорее всего, Юнги молчит по той же причине. Интонация елейная, приторная, а колючее «сладкий» напоминает ядовитый, засахаренный шип. Такой он видит Принцессу впервые, поэтому старается запомнить каждую мелкую деталь, чтобы после предать анализу и дешифровке.
— Нам не о чем разговаривать больше, — сухо чеканит Юнги и кладет трубку.
В наушниках у Тэиля вакуум, он немигающим взглядом скользит по И Со, которая медленно сползает по стеночке и зарывается лицом в ладони. Не плачет, не всхлипывает даже, но как-то сдавлено ревёт и от этого только хуже. Ему снова хочется прекратить это всё: подойти, обнять, дать точку опоры и рассказать, что так надо было, но долг давно уже выиграл внутреннюю борьбу.
***
У Юнги, по мнению Хосока, была одна дурацкая и самая вредная привычка на свете — много думать. Вот и сейчас, прокручивая на повторе их с И Со телефонный разговор, он думал. Тянул мысли одну за одной, хватая их у основания и вытягивая из влажной почвы сознания, словно из грядки спелые овощи, каждый из которых, на самом-то деле, уже давно прогнивший и почерневший.
Юнги впервые в жизни было откровенно стыдно за свое поведение, за мысли, за облегчение, которое испытал, и за боль, которую, честно говоря, намеренно причинять не хотел, но всё равно причинил.
Он мазнул по колесику зажигалки и жадно затянулся, щурясь от едкого дыма. Чимин, очевидно, сверлил в нем дыру с завидным упорством, тарабаня пальцами по деревянной столешнице. Юнги уже раз сто пожалел о том, что позвал Пака, а не Хосока, но в тот момент ему это казалось очень правильным.
— Ты и правда её вот так отпустишь? — Чимин все-таки не выдержал, заставляя Юнги засмеяться в голос.
Нет, он никогда не планировал её отпускать. Ни двести лет назад, затащив маленькую девочку в магический шкаф, ни полгода назад, когда поцеловал её, зажав меж стеллажей семейного архива. Он в тот день будто окончательно поставил печать на её губах и своем сердце — «моё».
Но обстоятельства и Йошико диктовали свои условия игры, поэтому спустя несколько часов размышлений — видишь, Хосок, иногда думать не так уж и вредно, — Юнги решает, что «сказать» и «сделать» — это очень разные вещи. Именно поэтому он говорит ей, Чимину, Йоши, обстоятельствам и всему миру, что отпускает И Со, но делает он совершенно другое: дает им шанс на совместную жизнь, на победу над обстоятельствами, Йошико и всем миром.
Поэтому Юнги двусмысленно качает головой и снова затягивается, прикладываясь губами к сигаретному фильтру. Чимина такой ответ совершенно не устраивал, он недовольно фыркнул и сжал пальцы в кулаки. Пока Мин мысленно прикидывал, когда же перевертыш успел так привязаться к своей родственнице, что теперь готов был рвать за неё глотки по поводу и без.
— Юнги, блин, будь добр, прекрати строить из себя великого манипулятора и скажи прямо, чего ты хочешь добиться этим?
Юнги уже в сто первый и нутром чуял, что далеко не в последний, раз, жалел о том, что не позвал Хосока. Он протяжно выдыхал, играя на чиминовых нервах, не то чтобы нарочно, но да… нарочно. Губы у него непроизвольно скривились в насмешливую линию, он искоса посмотрел на него взглядом «а сам ты не догоняешь?». Новый выдох, но уже короткий и с нотками обреченности — Чимин не догонял.
— Я хочу, чтобы она осталась цела и невредима, как и ты, и Хосок, и Чонгук, — не скрывая раздражения поясняет Юнги и добавляет совсем тихо: — Как-то многовато у неё защитников, блять, развелось.
Мин потянулся к кружке с кофе, сделал небольшой глоток, поставил её обратно и затянулся. В каждом движении сквозила монотонность и леность, словно он застрял в каком-то слоу-мо, пока остальной мир крутился на скорости х2.
— Йошико четко дала понять, что перестанет трогать И Со только в том случае, если я с ней расстанусь, — Юнги сдался и без всяких увиливаний принялся разжёвывать свой план. — Йоши не дура, хоть и пытается ею казаться, поэтому она сразу высечет любую подставу. Проще действительно расстаться, принять правила игры и победить девчонку в честной битве, чтобы после с чистой совестью вернуться к И Со.
— А ты прям так уверен, что будет куда возвращаться? — Чимин намекал ему на Тэёна, который только и ждал удобного повода, чтобы окончательно и бесповоротно завладеть вниманием ведьмы.
И Юнги действительно не был уверен, хотя бы потому, что не знал, на сколько по времени их игра с Йошико затянется. Это будет неделя, месяц, год, а может быть ближайшая сотня лет? И Со будет его ждать всё это время, особенно учитывая всё то, что он ей наговорил по телефону — вряд ли. Черт, да он бы и сам себя ждать не стал, а уж она и подавно.
— Не уверен, — честно признался Мин, — но я всё равно вернусь, а уж дальше она сама пусть решает мою-нашу судьбу.
— Знаешь, мне вроде тебя даже жаль, но на самом деле не жаль, — хмыкнул перевертыш. — В конце концов, ты сам виноват от самого начала и до этого момента.
Пак шумит, поднимаясь со стула и направляясь к двери, уже у самого проема он останавливается и оборачивается, чтобы сказать:
— У тебя появился шанс сделать всё правильно, хотя бы в этот раз — не напортачь, Юнги.
Чимин уходит, а Юнги отпечатывает себе его слова на поверхности ребер, как мантру или клятву какую-нибудь, или даже девиз на ближайшую жизнь. Ведь действительно, если он в этот раз налажает, то потеряет в буквальном смысле всё.
